Отречение. Роман надиктован Духом Эммануэля - Франсиско Кандидо Хавьер
— Похоже, они больны, — добавил он, слегка посерьёзнев. — Думаю, что ему трудно будет работать, когда он вырастет.
Алкиона сидела и ждала и, услышав эти слова старого священника, осторожно добавила:
— Мама тоже так сказала, а вы не считаете, что Робби мог бы научиться музыке?
Дамиан понял всю значимость детского и с удовлетворением сказал:
— Браво! Он будет учиться у нас и когда подрастёт, мы дарим ему скрипку из Кремоны.
Малышка даже захлопала в ладоши от удовольствия, словно они решили проблемы огромного значения, и, подойдя к священнику, она очень осторожно взяла ребёнка, а мать следила за её жестами взглядом, полным неописуемой нежности.
Так вернулся Антеро де Овьедо в мирской круг, чтобы выполнить свои многотрудные задачи искупления.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
Отец Шарль
Мы в 1681 году.
В Авиле произошли некоторые изменения. Мадлен Виламиль переехала жить в город в скромный, но уютный домик, а семейство Эстигаррибия взяли маленькую ферму в аренду. Этих перемен, которые, кстати, были осуществлены с большими трудностями, потребовало обучение Алкионы.
Бедная женщина преждевременно постарела. Без необходимых забот о Робби и без глубокой привязанности к своей дочери, одарённой редкими и ценными добродетелями, она, возможно, уже бы пошла навстречу тоске и ностальгии, уйдя в мрачные области смерти. Много раз, во время периодических приступов болезни в ногах, от которых она сильно страдала, она была на краю могилы; но её материнская преданность всегда одерживала верх, придавая ей новых физических сил. Так она колебалась, словно маятник, между двумя столь любимыми для неё существами, не особенно заботясь об остальном мире, но храня в уме свой старый план посетить такую далёкую Америку.
Если бы не страстная воля отца Дамиана в отношении возможной религиозной миссии на земли Нового Света, её надежды зачахли бы и превратились в смутные и неопределённые идеи. И жизнь продолжалась между ожиданиями и воспоминаниями. Робби теперь было семь лет, Алкиона насчитывала свою семнадцатую весну, малыш начинал учиться в начальной школе, а девушка уже заканчивала свою учёбу, согласно правилам обучения той эпохи. Дочь Сирила, хранимая матерью Концессией и при поддержке отца Дамиана, выучила латынь, английский и французский языки, выделяясь среди всех своими прекрасными и вдохновенными музыкальными композициями. В пении она была первой в хоре столичного собора. Её близкое окружение восхищалось её женской деликатностью, в соединении с глубокими научными знаниями. По специальным событиям её приглашали поиграть на клавесине свои вдохновенные произведения. Она была темпераментной артисткой, хоть её религиозное усердие от этого не уменьшалось, а пламя веры росло и оставалось господствующим в её душе. Она читала тексты Евангелия по латыни и комментировала определённые отрывки под новым углом зрения. Среди уважавших её людей Мадлен и Дамиан оставались, несмотря на ежедневные заботы, её самыми великими поклонниками. Но никогда эта девушка, с её талантами разума и сердца, не говорила ни одного дурного слова, и никогда не была равнодушной ни к одной задачей, стоявшей перед ней. Для контроля и равновесия домашних расходов Мадлен стала больше вышивать, и ей в этом помогала дочь, всегда неутомимая и услужливая. Алкиона никогда не забывала духовных уроков тех счастливых дней, что она проводила в компании Долорес на овощном рынке, и продавала вышивку матери с тем же смирением, что и в те времена. Её доброта встречала в материнском сердце самое большое одобрение. Как дочь, она была примером родственной добродетели; как ученица, она принимала всю похвалу своих воспитателей за безупречное поведение на занятиях; как друг, она всегда была приятной и симпатичной спутницей, готовой участвовать в самых сложных ситуациях с мудростью братской любви.
Очень часто Мадлен Виламиль и отец Дамиан доверительным тоном обменивались замечаниями и суждениями о её действиях примерной чистоты, выражая искреннюю радость и глубокое признание Богу. Единственным, что их слегка тревожило, было, неопределённое отношение Алкионы к браку и супружеской любви. Два благородных молодых человека из Авилы уже влюбились в неё, но без ответа, она проявляла к ним лишь дружеское уважение. Иногда, когда мать обращала её внимание на требования человеческой жизни, она обычно отвечала:
— Знаете, матушка, мне всегда казалось, что эти проблемы решаются не необходимостью, а свободными чувствами. Удовлетворённая нужда может привести к другим, более широким нуждам; тогда как чувство является наследием нашей вечной души. К чему принимать предложение благородного человека лишь для того, чтобы удовлетворить искусственно созданную ситуацию? Не будет ли это изменой сердцу, которое мы должны посвящать Богу?
Мадлен Виламиль слушала её с удовлетворением и гордостью одновременно. Трудолюбивый и решительный дух, проявляемый Алкионой, был источником невыразимого утешения её материнскому сердцу. Только прошлое причиняло ей мучения и слёзы. Очень часто в её глазах чаша тревоги была готова перелиться через край; но любовь дочери была мощным бальзамом, смягчавшим язвы её воспоминаний. Да! У Алкионы всегда находилось волшебное слово для всех трудностей и мотив возвышению мыслей в самых незначительных фактах. С тех пор, как Мадлен присоединилась к домашним разговорам, сама того не ведая, она приходила к тому, что она забывала причины своей духовной подавленности, которые делали её узницей меланхолии, закрытой в самой себе, обращённой к прошлому. Близкий круг Евангелия придавал её словам эйфорические свойства. Пример Иисуса логично и точно применялся в каждом случае. Подобное отношение, кстати, не подчинялось какой-либо навязанной форме, выверенным жестам, выражению фанатизма. Всё было свободно, как это происходит в жизни великих душ, открывающих постоянное присутствие Учителя на своём пути, чувствуя его божественную компанию невидимого друга, выверяющего каждый их шаг, полного понимания и радости.
Несмотря на Божий дар страждущей душе, дочь дона Игнация не могла избежать определённых трудностей. Её маленький приёмный сын рос очень резвым по уму и бунтовщиком по характеру. Способ воспитания, который хорошо работал в отношении Алкионы, был далёк от тех же результатов в отношении капризной натуры Робби.
В то время он начинал посещать курсы первичного обучения, которые давал Дамиан в церкви Сен-Венсан, и ежедневно он возвращался домой с жалобами и требованиями. На все вопросы он ссылался на усталость от длинных прогулок ввиду своей больной ноги, преувеличивал трудности с написанием из-за своей левой руки и всегда плохо думал о своих коллегах по занятиям.
Однажды он вернулся домой в слезах.
Мадлен позвала его, приласкала его кудрявые волосы и с любовью спросила:
— Что случилось? Почему ты плачешь?
— Aх, я больше не пойду в школу отца Дамиана…
— Но почему, дитя моё?!
— Мальчишки
