Ошо - Мистическая теология. Беседы о трактате святого Дионисия
И затем он добавляет: «по мере продвижения к высшему ты найдешь не только краткость речи…» Да, существует и такая стадия, сутры Патанджали, Брахмасутры, Бхактисутры… На Востоке все великие писания состоят из сутр. Сутра означает предельно сжатое высказывание, сжатое до такой степени, что оно становится похожим на нить. Буквальное значение слова «сутра» — это нить, тонкая нить. Все несущественное отсекается, оставлено лишь самое существенное. Это наиболее сжатый способ выражения мыслей. Поэтому на Востоке существуют обширные комментарии. На Западе комментарии вообще не писались, поскольку там нет сутр. Но сутра нуждается в комментариях.
Так, например, все великие восточные сутры начинаются со слова атхато — сейчас. Атхато значит сейчас. Все великие книги Востока — Брахмасутры, Бхактисутры, Йога Сутры — начинаются с этого слова. Важнейшая восточная сутра, Брахмасутра, начинается фразой: Атхато брахман джигьяса — «Сейчас исследование бога». Что имелось в виду под этим «сейчас»? К этому слову написаны тысячи комментариев. Почему «сейчас»? Разве недостаточно просто сказать: «Исследование бога»? Или «Мы приступаем к исследованию бога»? Но «сейчас»? В этом есть определенный смысл.
Мое собственное истолкование таково: до тех пор, пока у вас нет опыта переживания того, что происходит сейчас, в это самое мгновение вы не сможете приступить к исследованию бога. «Сейчас исследование бога». По сути, существовать в настоящем и значит исследовать бога. Ум всегда остается в прошлом или устремлен в будущее. Прошлого уже нет, а будущего еще нет. А бог есть всегда, бог всегда присутствует в настоящем.
Исследование текущего мгновения и есть истинное исследование бога.
Но эта сутра столь лаконична, что в ней нет ни слова об этом «сейчас». Просто «сейчас» и все… Сутры похожи на крохотные семена, которые таят в себе тысячи цветов. Но чтобы увидеть цветы, семена нужно посадить, вырастить, сберечь и дождаться осени.
По мере продвижения к высшему сначала приходит лаконичность — ваши высказывания начинают звучать как сутры, — а затем наступает полное безмолвие. Даже одно-единственное слово может показаться неуместным.
Лао-Цзы говорит: высказать истину значит ее исказить. Поэтому он избегал этого всю жизнь; он не написал ни единого слова. Он предпочитал намеки и косвенные указания и никогда ничего не говорил напрямую о боге, никогда о нем не упоминал.
Будда хранил молчание в течение семи дней после просветления. Согласно легенде, боги очень обеспокоились — ведь человек крайне редко становится просветленным. «Собирается он говорить или нет? Если он не заговорит, мир лишится такого бесценного сокровища». Поэтому они спустились с небес, отдали Будде поклон и попросили его говорить. Они снова и снова повторяли: «Господин, говорите, ведь это такой редкий случай! Когда человек становится буддой, он должен говорить. Проявите сострадание к миллионам, ищущим истину. Каждое ваше слово будет для них подобно капле нектара».
Но Будда хранил молчание. И когда боги стали настаивать, он возразил: «За эти семь дней я много думал о том, стоит ли мне говорить. И каждый раз я приходил к выводу, что этого делать не стоит. Во-первых, ни одно слово не сможет достаточно точно передать то, что я пережил. Во-вторых, что бы я ни сказал, все будет неверно истолковано. Я знаю, потому что, когда я еще не был просветленным, я и сам неправильно интерпретировал чужие слова. Так что какой смысл в том, чтобы без нужды искажать истину и сеять среди людей непонимание и смятение? В-третьих, девяносто девять и девять десятых процента людей не смогут извлечь из моих слов для себя никакой пользы. Да, одной десятой доле процента мои слова смогут помочь, но и о них я тоже подумал. Если человек сможет понять мои слова, тогда он настолько умен, что и без меня сам рано или поздно откроет истину. Так почему бы не позволить ему самому докопаться до истины? Может быть, это займет чуть больше времени, нy и что? Ведь у нас в запасе вечность».
Боги принялись совещаться между собой о том, как им переубедить Будду и как лучше вести спор. Ведь в его словах была правда, они не могли этого отрицать. Но все же они нашли один довод, который убедил Будду заговорить. Боги ему сказали: «Мы согласны с тобой по всем пунктам. Лишь один вопрос вызывает сомнения. Мы знаем нескольких человек, их совсем немного, ты тоже, должно быть, имеешь о них представление, может быть, таких один на миллион, которые достаточно умны, чтобы понять твои слова, но недостаточно умны, чтобы открыть истину самостоятельно, они стоят ровно на границе. Достаточно легкого толчка, и такой человек может решиться на прыжок. Но если его некому будет толкнуть, он может так его и не сделать. Он может даже вернуться обратно и потерять все, чего достиг. Он может повернуть вспять, снова прийти в мир вещей. Как же насчет этого человека? Мы согласны с тем, что таких людей немного, но ведь вопрос не в том, много их или нет, вопрос не в количестве. Вопрос заключается в следующем: даже если хотя бы один человек станет мастером при помощи твоих слов, этого будет достаточно, этого будет более чем достаточно, большего и желать нельзя».
И Будде пришлось с этим доводом согласиться. Однако все то, что он говорил, он излагал в очень сжатой форме. Изречения Дхаммапады — такие же маленькие сутры. Его мысли приходится истолковывать и развивать. Это семена, которые еще надо суметь прорастить. Они таят в себе тайны, совершенно невидимые тайны.
Наиболее важное изречение Дионисия звучит так:
…найдем мы не краткость речи, но совершенное безмолвие и незнание.
Все это, а также «незнание» — это его специализация, это его уникальный вклад в историю мистицизма. Даже Будда говорит: «Я не могу выразить словами то, что я познал, ибо ни одно слово не в силах вместить это знание». Дионисий же говорит: «Это состояние незнания, поэтому как можно вообще передать его словами?» Если бы это было состояние знания, тогда, возможно, некую толику знания и удалось бы передать, или найти какие-то более длинные слова, или придумать слова более подходящие… Почему бы и нет? Если мы смогли изобрести слова для выражения красоты, любви, блаженства, почему тогда мы не можем придумать слова, подходящие для выражения истины, мокши, нирваны? Слова можно усовершенствовать. Но если это состояние незнания, тут уж ничего не поделаешь. Тогда язык тут вообще неприменим, тогда передать истину можно лишь молчанием.
Видите, что он говорит? Объясняя, что состояние незнания невозможно передать словами, он оказывается ступившим на шаг вперед всех остальных будд.
Поэтому речь наша переходит or общего к частному, и по мере этого снижения возрастает соразмерно многообразию вещей. Но в том, что касается истины, поднимается она от частного к общему, слова при этом уходят по мере ее восхождения; а при полном восхождении ее все становится безмолвным внутри, полностью единым с тем, что невыразимо словами.
Частности поддаются выражению. Поэтому научные выражения очень точны; наука способна давать абсолютно ясные обозначения. Например, Н20. К этой формуле уже ничего нельзя добавить; неправильно истолковать ее также невозможно. Н20 — это и есть Н20. Наука прибегает к математическим средствам выражения, ибо она интересуется частностями.
Но по мере восхождения от частностей к всеобщему неясность возрастает. Вас все больше и больше начинает окутывать туман, вы все больше и больше погружаетесь в тайну. И в конце концов вы сливаетесь с неописуемым, с невыразимым.
Эти стадии следует запомнить. Согласно Дионисию, первой стадией является состояние, незнания, и я с ним в этом целиком и полностью согласен. Вторым по высоте является состояние смутного знания. Вы осознаете, что знаете нечто, но что именно, еще не ясно. Это похоже на ранее утро, когда солнце еще не взошло и все вокруг окутано пеленой тумана. Вы не видите далеких предметов, но кое-что уже начинаете различать. Уже не темно, но еще не светло.
Речь мистиков называют в Индии сандхья бхаша, «вечерний язык». Это ни день и ни ночь, это сумерки. Что-то светится, что-то погружено во мрак. Отсюда берет начало выражение Дионисия: «светящаяся, прозрачная тьма».
Первое состояние — это состояние незнания; о нем ничего нельзя сказать. Но если вы хотите обратиться к людям, если в вас заговорит голос сострадания…
Будда сказал, что существует два типа просветленных: одних он назвал архатами, а других — бодхисатвами. Архаты — это те, кто остается в состоянии незнания, их ничто не беспокоит. Об этом Будда и думал в течение семи дней: он размышлял над тем, не остаться ли ему архатом. Никто не услышал бы о нем, никто бы о нем ничего не узнал, и он никому ничего бы не сообщил. Он бы цвел, как одинокий цветок, затерянный в глухой чаще. Никто никогда даже не ощутил бы его аромата Никто не узнал бы о том, что он расцвел, о том, какой он прекрасный. К нему никогда бы не прилетели пчелы и бабочки.
