Владимир Шмаков - ЗАКОН СИНАРХИИ
Среди всех существ этот закон с наибольшей яркостью проявляется по отношению к человеку. — «Человек как высший организм представляет собой, в малом виде, весь органический мир и всю последовательную его историю, т. е. другими словами, есть органический микрокосм в противоположность ко всей органической природе, составляющей органический мир в большом виде, т. е. органический макрокосм»[149]
Механизм осуществления этого раскрывается биогенетическим законом Геккеля — «онтогения вкратце повторяет филогению», — который совершенно справедливо распространяется Лилиенфельдом и на психическое развитие человека в его детстве и юности. — «Каждый человек, начиная от высших стадий своего зародышевого развития до полной зрелости, реально проходит через все эпохи исторического развития человечества, так же, как и человеческий зародыш в низших стадиях, проходит через периоды развития низших органических форм»[150].
Совершенно то же самое видим и по отношению к чело- веческому обществу. «Человеческое общество представляет собой часть природы и эта часть относится ко всей природе, как высшая органическая природа к низшей, и как сия последняя к природе неорганической. Общество есть царство человества и это царство относится ко всем низшим царствам: животному, растительному, ископаемому, как каждое из сих последних ко всем низшим»[151]. «Как в органической природе достигнутое уже однажды развитие передается по наследству, под влиянием закона борьбы за существование и естественного подбора, следующим поколениям, так и приобретенные человеком в социальной среде свойства, качества, развитие нервной системы передавались и передаются им по наследству под влиянием закона социальной борьбы и социального подбора»[152].
Общество по сравнению с человеком есть организм высшего порядка. Его собственная жизнь и целостное сознание протекают в высшем иерархическом плане, а потому, как таковые сознанию человека трансцендентны. С другой стороны, справедлива и обратная мысль, что процессы, происходящие в отдельной личности, обыкновенно слишком незначительны, чтобы они могли восприниматься целостным сознанием общества.
Лилиенфельд совершенно справедливо устанавливает следующую аналогию: — «Индивидуальное сознание по отношению к общественному имеет то же значение, что и полусознательная и бессознательная воля, действующие в человеке по отношению к его сознательной воле. Как в человеке лишь незначительная часть его действий, внутренних и внешних, лишь отдельные моменты его физического и духовного развития проходят через сознание, так и в обществе, лишь незначительная часть действий его членов, лишь выдающиеся явления, факты и личности делаются предметом общественного сознания»[153]. Но с другой стороны, он также совершенно справедливо утверждает органическую сопряженность сознания человека с сознанием общества. Как клетка организма может существовать лишь в организме и все ее качества суть результат ее взаимодействия с окружающей средой, так и человек может развиваться лишь в обществе, и только в сопряжении с себе подобными может раскрыть свои субъективные особенности. — «Человеческое общество возникло одновременно с самим человеком, потому что человек немыслим вне семейного союза, от которого зависят сохранение и умножение человеческого рода. Семья составляет начало и первообраз всякого общества, в семье проявляются в зачаточном состоянии все стороны социального развития: экономическая, юридическая и политическая. Семья представляет одновременно хозяйственную, юридическую и индивидуальную, т. е государственную единицу»[154].
Таким образом, одновременно с антиномичностью первого рода между сознанием общества и сознанием отдельной человеческой личности, между ними всегда сохраняется органическая сопряженность. Все это вполне гармонирует с общими теоретическими основами учения об антиномии. Общее единство организма, т. е. его монада, только потому может находиться в органическом сопряжении со свойственной ему множественностью, т. е. совокупностью монад высшего порядка, что оно сопрягается с монадой из последних в отдельности и со всеми промежуточными иерархиями частных единств и множеств. Разрыв этих сопрягающих связей — по аналогии и по антиномичности — неминуемо ведет к разрушению организма, смерти, которая и есть распадение множественности элементов, ранее объединенных в иерархическом единстве, на хаотическую множественность ничем не связанных между собою элементов.
После сделанного краткого обзора общих теоретических основ учения об организме, его природе, механизме жизни и иерархических порядках, как целых организмов, так и отдельных его частей, мы можем обратиться к нашей прямой задаче. Общество есть организм, а потому в нем могут быть найдены аналоги всех процессов, наблюдаемых нами в организмах отдельных существ. Конкретные феноменальные качествования этих процессов вообще должны быть различными, ибо мы сравниваем жизнь существ различных иерархических порядков, — но по существу они должны быть тождественны. Поэтому и отрицание того, что общество есть организм (Летурно, Тарт, Шефле, Гумилович и др.) и полное отождествление организма общества с организмом человека, сопровождаемое желанием найти в строении общества все органы человеческого тела («Так Блунчли находит аналогию между нюхательными органами животного организма и министерством иностранных дел. Один экономист вообразил себе даже, что нашел пупок общественного организма»[155]), что одинаково противно истине. Единственно верное решение состоит в признании тождества сущности и аналогии качествований между организмами общества и человека.
В работах Лилиенфельда и Вормса мы находим громадный материал, доказывающий эту доктрину. Насколько первая из них чарует своей глубиной, настолько вторая убеждает в том же обдуманным изложением конкретного материала. Эти две работы удивительно дополняют друг друга благодаря антиномичности сознания авторов, а потому и методов их мышления и изложения. Приводимая ими система мыслей и доказательств настолько обширна и содержательна, что я не считаю себя вправе исказить ее в краткий конспект. Кроме того, на пути всей настоящей работы, я старался излагать только самые основные и общие доктрины, ибо всякое уклонение к конкретным теориям неминуемо повлекло бы за собой чрезвычайное расширение книги. Я ограничусь лишь перечислением некоторых особо важных моментов в системе их доказательств. Начиная с краткого обзора литературы, Вормс переходит затем к общему определению и сравнению организма и общества. Он разбирает ряд признаков, отличающих общество от случайного собрания людей: продолжительность существования, общность деятельности и условий жизни. Теперь и мы имеем народные общества, но энтелехией развития общества является все человечество. Справедливо указывается, что одинаковость крови и религии не составляет необходимого условия для существования общества. Резюмируя возражения против органической теории, Вормс указывает на. психизм обществ, их сложность и наличие у частей относительной свободы как на их существенное отличие от единичных организмов. Главная часть работы Вормса посвящена изучению аналогий между мехенизмами жизни обществ и организмов. В части «Анатомии обществ» он сначала пытается установить общие прямые аналогии между строением общества и организмов, исследует вопрос, что должно быть признано единицей общества: учреждение, класс, семья или личность, и переходит к детальному разбору исследуемой аналогии. Намечаемые им частные аналогии чрезвычайно многочисленны; главнейшие из них расположены для наглядности в таблице:
В построении этих аналогий Вормс безусловно впадает в общую принципиальную ошибку. Прямая материальная аналогия всегда более или менее случайна, и чем дифференцированнее классификация, тем элемент случайности и произвольности толкования усиливается. Но самое важное, что организм общества и организм отдельного существа разнствует в иерархическом достоинстве. Поэтому надлежит стремиться не к установлению в строении общества отдельных соответствий строению организмов, а к установлению в обществе общей органической целостности во всех сферах его проявлений, и прежде всего в области духовной и психологической, так как в области материальной это вполне очевидно. На этом основании я считаю стремление Бориса к установлению конкретных соответствий не имеющих под собой достаточных оснований. Частные соответствия могут быть любопытны, но не более того, общий же центр тяжести лежит в изучении общества как органического целого. В части «Физиология обществ» Вормс обращается к исследованию этой центральной проблемы, но все же остается в плоскости материально-экономической. Рассматривая природу общества, он правильно указывает, что ни личная и договорная теория, ни теория необходимости одинаково не могут объяснить действительные явления жизни обществ. Каждая из них выражает лишь одну сторону истины. Их антиномия может быть разрешена не только в каком-то трансцендентном сознании, но и постоянно разрешается в жизненной борьбе. Личность и государство одновременно и свободны в своих проявлениях и связаны общими законами необходимости. Поэтому государство не есть продукт договора личностей, как утверждал Жан-Жак Руссо, но так же не есть и бездушная машина Карла Маркса. Общество есть организм, объединяющий в себе как то, так и другое. — Обе точки зрения справедливы, каждая в своем роде. Есть доля свободы, разумной договорной деятельности в обществе, но есть также и доля роковой необходимости. Обе эти стороны находятся в постоянной борьбе, то есть они (подобно двум борющимся сторонам) различны и смешаны в одно и то же время. Если принять во внимание только свободную деятельность, то можно построить договорную теорию общества. Если же иметь в виду только роковую необходимость, то можно проийти к теории общественного механизма. Но, если вместо того, чтобы рассматривать их отдельно, мы возьмем их вместе, то увидим, что следствием их борьбы является органическая форма общества.
