Воспоминания старого шамана. Путь волка - Александр Хамархан
– Погодь-ка, Степа! – положил руку на ружье Милхай. – Не торопись. Хочешь стрелять – поближе подпусти, чтоб бить наверняка.
Волк издали, еще, людей заметил, – гораздо раньше, чем они его. Но продолжал бежать, прекрасно понимая, что это может быть его последний шанс. Вожак не раз шел поперед судьбы. Бывало, ошибался, – в засады попадал, в облавы. Но что бы не случалось, подстреленный, ползком, и истекая кровью – он все же уходил живой:
Трепала волка жизнь в таежном месте,
Ломала кости в схватках, – сухожилия рвала,
Но оставляла шанс, для Вожака, на этом свете,
Пройти весь путь – до самого конца.
(Жизнь Вожака)
Вожак прикидывал свои возможности и шансы, оценивал реакцию людей: «Ищут ли они ребенка, или же,– это охотники, которые сейчас начнут стрелять? С такого расстояния трудно промахнуться. Нужно решать: бежать навстречу, дальше, привлекая на себя внимание, и увеличивая шансы быть застреленным, или остановиться и уводить их за собой. Вожак, не до конца уверенный, что поняли его, заметили, решил бежать вперед.
Милхай со Стёпой, с недоумением, смотрели, на приближавшегося хищника. Волк шел на верную погибель. И в действиях его, иной просматривался, – непонятный человеку умысел. По спине Степана пробежался холодок. Он поднял ружье повторно и приготовился стрелять. Нервы были на пределе: он не боялся промахнуться – как раз наоборот. Бывали цели посложней и дальше, а тут – не далеко, как на ладони: можно выбрать даже, в какую часть стрельнуть. Его пугала Сила, движущая волком, бегущим навстречу к ним, – навстречу к явной своей смерти.
«Неужто он совсем не видит, а может, обезумел, инстинкты сохранения потерял?» – лихорадочно перебирал Степан. Что-то мистическое было в этом волке.
– Жди Степа, – только по моей команде, – не позволял стрелять Милхай. Он до последнего придерживал ружье. Сердце старика стучало ничуть не реже чем у сына. Но внешне, тем не менее, Милхай хранил спокойствие.
Когда осталось метров десять между ними, – по сути, расстояние хорошего прыжка, Вожак остановился. Теперь он ясно различал охотников. Один из них, постарше, – смотрел открытым взглядом, пытаясь распознать намерения его. Рукой держался за ружье, не позволяя торопиться. Другой, что помоложе, смотрел на волка сквозь прицел, готовый выстрелить в любой момент и оборвать его единственную жизнь.
В глазах Милхая, Матерый увидал уверенную Силу, связанную с древним лесом, пребывавшую на стороне людей. И, несмотря на средний рост его, – Дух сильно отличался на фоне молодого сына. На много старше самых старых Духов, что доводилось видеть волку, – стоял напротив и общался с Духом Вожака.
«Если не убили до сих пор, тогда, должно быть, поняли меня», – Вожак еще раз глянул старому в глаза, по-своему, по-звериному, в чем-то утвердился, потом он развернулся и побежал назад.
– Степа, это наши Духи знаки посылают, – сказал встревоженно Милхай. – Опусти ты ствол уже! – он громко сыну указал.
Степан ружье свое «спустил». От напряжения и шока, руки у него, ходили ходуном.
Волк отбежал немного и снова обернулся. Люди мешкали, не понимая его действий. «Не понимают!» – поменялся волк. Он вновь вернулся к людям, остановился на мгновенье и тут же побежал назад. Люди «приглашение» заметили и поспешили вслед за ним.
– Рядом держимся! – почти скомандовал Милхай. – Зимой в лесу мы гости, а ночью, тем более – непрошенные.
Шаман прислушивался к чувствам. Чутье ему подсказывало: до этих пор, они всё по закону делали, и поступали правильно. Охотники по полю прокатили, потом спустились к речке. Осторожно по заснеженному льду перебрались на сторону другую, и поднялись на невысокий берег.
Волк впереди бежал, оглядываясь и не выпуская их из виду. За ним катились люди: старик – отец со своим сыном, молодым. Они менялись, часто, меж собой. Первый шел по «перемету»: проваливался, выезжал на рыхлый снег, лыжню для заднего торил. Ему особо доставалось. Охотники спешили, и время было не для них. Мороз крепчал и к ночи силу набирал. Еще недавно снег был мягкий и пушистый. Но подмороженный, он уплотнялся ветром и начинал хрустеть под лыжами. После реки, все трое: волк и два охотника – попали в лес. Ни тропок, ни следов – одни деревья и завалы.
Матерый шел по памяти, петлял. Он продирался, – где-то напрямки, а где-то – обходил преграды. Трудно следовать за волком. Где низкий зверь пройдет – там человеку тяжело пробраться. Но, тем не менее, Милхай со своим сыном старались не отстать. Они прекрасно понимали: в условиях таких, – минута каждая ценна. Люди шли навстречу к жизни, в этой полуночной гонке, сильно уставая, но не снижая темпа. На перекуры не было ни времени, ни сил. Волнение и страх за Колю придавали им энергии. Один раз все-таки пришлось остановиться и немного отдохнуть. Мороз и снежная дорога сказывались на охотниках.
Волк, убежавший далеко, – остановился и назад пришел, – вновь обозначился присутствием своим. Он поднял голову и неожиданно завыл. Нервный холодок вновь пробежал по коже. Охотники переглянулись. «Нет стоп! Не может быть! Неужели это ловушка?» – встрепенулся Степан и заново схватился за ружье. – «Как так, они с отцом могли попасться в волчью западню?»
– Не суетись, Стёпа, – успокаивал Милхай. – Ты отдыхай пока и наблюдай. Однако оставайся начеку.
Где-то отозвался вой другого волка. Вожак вплотную к людям подошел. Крупный по размеру, он оказался выше пояса Степану. Тяжелый хищный взгляд на изуродованной морде: такой если накинется, – то шанса не оставит, – враз задавит их обоих. Матерый глянул молодому, охотнику в его глаза, потом тому, что старше, оскалился и обнажил свои клыки. В его глазах был сильный Дух, – что-то неведомое раньше, дикое и устрашающее. Теперь они – охотники – в его полной звериной власти, – на территории его! Волк громко рявкнул, развернулся и рванул вперед.
Таких вещей не видели ни Степа, ни Милхай. Сама Природа им подавала знаки. – Их приняли сегодня, – с ними общаются на равных, – их зовут с собой! Накопленная в изнурительном пути усталость – куда-то испарилась, охотники вновь поспешили. После высокого завала Степан с Милхаем вышли на тропу. По ней проехали немного, свернули вглубь, за волком, и вышли на поляну освещенную луной.
Волк неожиданно остановился. Люди, увидели перед собой невероятную картину. В холодном лунном свете, возле сосны в сугробе лежал другой волк, только белый. Он телом согревал ребенка.
– Коля, сынок! – крикнул Степан и к сыну бросился. У Коли, не оставалось силы что-то отвечать. Мальчик дремал с волчицей рядом, обняв ее по-детски, за загривок. С виду все казалось хорошо, – но то была иллюзия обмана: так Коля постепенно замерзал.
Волчица, с благодарностью, глядела на людей, вспоминая свое собственное детство.
– Да это же Шоно! – почти, что выкрикнул Милхай.
Волчица навострила уши, – отозвалась на имя, позабытое давно. Они друг друга не узнали с Колей, но дед – Шаман ее узнал.
– Ты, Степа, Колю забирай, а мне, тут, надо сделать кое-что. Он вытащил продукты из котомки: пирожки себе, Степану, Коле разделил, а сало с хлебом разрезал пополам и отдал волкам.
Вожак принял угощенье от Шамана, приняла его и Шоно. Милхай с колен поднялся, поднял руку правую и стал молиться. Сегодня был благословенный случай. Небеса отметили его: жизнь даровали единственному внуку, помощь оказали через зверей и птиц, и привели к нему отца и деда. Таких вещей не забывают: Милхай пред ними – в неоплаченном долгу…
Милхай с Колей и Степаном благополучно добрались назад. Коля заболел и две недели «провалялся» дома, лишь после начал поправляться. Шаман, на следующий же день, сделал обряд задабривания Духов. Выбрали барана в стаде и, как положено, забили. Часть мяса «скормили на огне» и часть сварили для себя. Другую половину, и шкуру с потрохами Милхай со Степаном унесли на место, где вечером застали Колю с волком. Духи приняли их жертву и волки тоже, с благодарностью.
