Александра Созонова - ...Либо с мечтой о смерти
— Понимаю. Догадываюсь, что и наша беседа, судя по теме, тоже была не праздной болтовней, но профессиональной обязанностью. И именно эта полянка была выбрана не случайно.
— Ваша проницательность уже не удивляет: привык! — хохотнул он, очищая брюки от травинок. — Да, прогуливаясь с вами сегодня, я не только отдыхал, но и работал, выполняя порученное непосредственным начальством: дать вам необходимую информацию для выбора. У вас широкий выбор, Норди! Всякий бы здесь позавидовал. Вы можете отказаться от идеи добровольной смерти и перейти в штат исследователей. Это раз. Конечно, нужно будет согласие Мары, но для вас, и именно сейчас, это не доставит большого труда. Точнее, некий труд потребуется, но труд приятный, я бы сказал, сладостный. — Он подмигнул глумливо. — Можете, оставаясь «приматом», принять участие в проекте «целенаправленной реинкарнации». Причем, в двух качествах. Во-первых, как отец будущего ребенка. Уверяю вас, вам будет предоставлен выбор из нескольких женщин, и это никоим образом не будет выглядеть, как случка породистых собак. Больше того! — можно продолжать интимные отношения и после зачатия, это не только не возбраняется, но даже поощряется. Мне правда, хватило трех свиданий после зачатия, хотя будущая мамочка прехорошенькая, но я — особ статья: мне мало тела, хочется еще и мозга. Хочется поговорить — и до, и после, и даже в процессе.
— Вы будете смеяться, Джекоб, но я тоже. В противном случае мог бы удовольствоваться куклой из секс-шопа.
— Вы тоже? — казалось, мое признание его удивило. — Что ж, значит, вы меня понимаете. Параллельно с осеменением, если можно так выразиться, проделал немалую исследовательскую работу относительно сравнения двух видов энергий: сексуальной и творческой. На собственном опыте. Весьма результативно! — Джекоб забыл, что спешит на важный трип, увлекшись новой темой и слегка покачиваясь от интеллектуального возбуждения. — Бывали дни здесь, когда буйным цветом цвели обе, но чаще одна, творческая. В один из таких дней и поддался на уговоры стать экспериментальным отцом, — а вы, верно, решили, что к этому меня подтолкнуло буйство энергии первого рода, напор либидо? Нетушки! Вы никогда, Норди, не проводили сравнительного анализа? У них много общего: и той и другой наделены все, но в разной степени (за исключением полных бездарей и бедняг асексуалов), и та и другая направлены на созидание, поток и напор обеих меняется во времени в зависимости от самых разных причин. Но одна при этом имеет дело с плотным миром и универсальна, другая же — с тонким и бесконечно разнообразна. Очень важный момент: эти энергии параллельны, не связаны друг с другом. Дедушка Фрейд со своей сублимацией ошибся, как и во многом другом. Не догадался подумать на примере реальных гениев, сравнить супер-сексуального Пушкина с беднягой Гоголем, полового гиганта Толстого с девственником Андерсеном, и так далее. Знавал я в своей жизни и креативных асексуалов, и не менее креативных бабников…
Заметив, наконец, что тема не находит во мне горячего отклика (видимо, по складу натуры я ближе к Андерсену, чем к Толстому), русский вернулся к деловому разговору:
— Я немного увлекся, но, надеюсь, вы поняли главное: эти эксперименты крайне интересны, со многих сторон. Вы можете также стать тем, кто реинкарнируется. Опять-таки, учитываются пожелания относительно будущих родителей. Вы можете стать моим сыном, Норди, — ха-ха! (Впрочем, если я для вас не вышел личиком или коэффициентом ай-кю, нисколько не обижусь.) Думайте, решайте!
— А как же свобода? Ваш излюбленный пунктик.
— А что не так с моей свободой? Я делаю то, что мне нравится. Исключительно добровольно. И убеждать вас в данную минуту, Норди, не валять дурака мне тоже нравится. Поскольку вы мне симпатичны, даже несмотря на некоторую ммм… ментальную заторможенность. Так что моя свобода в порядке.
— Просто вы делаете хорошую мину при плохой игре. Уверен, работать «осеменителем» вас вынудили. Что бы вы тут не пели.
— Хорошо, пусть будет так: я свободен и несвободен в одно и то же время.
— Это как?
— Ну, если в терминах физики, то свободен как волна и несвободен как частица.
— Увольте меня, Джекоб, я профан в физике. А если то же, но в гуманитарной парадигме?
— А я профан в педагогике! — рявкнул он, рассердившись непонятно на что. — Терпеть не могу разжевывать и растолковывать. Но мне и впрямь пора. Надеюсь, пение пташек и аромат цветочков простимулируют ваши мозги в нужном направлении. Адьё!
Дружелюбно ухмыльнувшись на прощанье (сменив гнев на милость), Джекоб бодро зашагал по направлению к побережью. Метров через двадцать остановился, обернулся и прокричал, согнав мощью голоса стайку птичек с куста:
— А не хотите стать моим сыном, Норди? Отличная идея, подумайте! Они же все равно поймают вас в ловушку, они не дадут вам вырваться. Они посягают на законы кармы!
Глава 20 ТАНЕЦ КАЛИ
Когда после разговора с Джекобом я вернулся в свой домик, меня поджидал сюрприз. Точнее, не совсем сюрприз, поскольку повторное явление Мары было ожидаемо: со страхом и — к чему врать себе самому? — с нетерпением. Сюрпризом оказалось открывшееся мне действо.
Супруга Майера танцевала. В одиночестве, под восточную музыку, тихо льющуюся из плеера, на крохотном пятачке между столом, диваном и креслом. Увидев меня, лукаво улыбнулась и чуть кивнула, но не остановилась.
Я уселся в кресло и принялся рассматривать ее, внимательно и бесцеремонно. В первый визит шок и смущение застили глаза, теперь же если сердце и билось чаще обычного, то ненамного.
Гостья была облачена в полупрозрачную черную блузку с кружевами и такую же юбку, что соблазнительно обвивалась в танце вокруг бедер и ляжек. На круто выступающей груди лежало ожерелье из крупных неграненых аметистов, перемежаемых пластинами лабрадора. Камни постукивали друг о друга, отсылая мыслями к любимой богине: у Кали в ее священной пляске грохочут на шее черепа мужчин, а вместо юбки ноги и бедра обвивают снятые скальпы. И как ей не тяжело таскать на нежной полной шее такой груз?
Снова отметил ноздри, очень подвижные — самая живая часть лица и, пожалуй, всего тела. Казалось, они постоянно говорили: манили, убеждали, доказывали, на своем собственном языке, столь же непонятном, грациозном и притягивающим взор, как язык глухонемых. Интересно, есть ли связь с обонянием? Тоньше ли чувствует запахи эта женщина?
Полные руки с ямочками у локтей плавно, но темпераментно рассекали воздух. Почти каждый палец нагружал перстень с крупным камнем. Особенно выделялся один, на указательном персте правой руки: черно-блестящий, похожий на обсидиан. Темные иудейские очи искрили, манили, звали, тяжелые бедра колыхались беззвучным колоколом. Будь она помоложе и постройнее — вылитая Саломея, за чью страстную пляску не жаль отдать ничего.
Знойный танец гипнотизировал, брал в плен. Мне уже нравилось представлять, что это и впрямь богиня: спустилась с высот, посетила жалкого смертного, и на шее звонкие черепа, а ноги обвивает не шелк, а длинные черные лохмы скальпов. И руки… их не две, а восемь. Четверо левых карают: хлещут плетью, грозят, пронзают насквозь лезвием, разрывают с садистским сладострастием кровоточащую рану. Четверо правых благословляют: лаская, угощая, исцеляя прикосновением боль, сбрасывая одежду.
Вспомнились индуистские картинки с изображением вечной игры, вечного танца Шивы и Шакти — двух космических первоначал, мужского и женского. Мужчина темно-синий или черный, что символизирует Пустоту — Ничто, в котором заключено всё. Чистый Дух. Женщина светлая — она олицетворяет энергию, свет, движение и изменчивость, стремление сиять и нести жизнь. Интересно, что в китайской философии всё наоборот: инь — темное, женское, материальное, ян — светлое, мужское, духовное. Отчего так?
Впрочем, в данном конкретном случае верна индуистская модель: танцует воплощенная энергия, креативность, плодоносящая сила. Бедная Мара: Шакти без своего Шивы. Найдет ли она его, свою космическую пару? Если да, вместе они совершат невозможное. Даже, быть сможет, придумают способ аннигиляции души.
От богини и в этот раз исходил сильный сладко-пряный аромат. Смешавшись с потом, он стал еще пронзительнее. Сандал? Пачули?.. Оказывается, я соскучился на острове по приятным запахам. Пожалуй, это сильный ход с ее стороны, как и страстный танец. Под натиском совокупной услады для обоняния, глаз и слуха, могу ведь и сдаться… Почему бы и нет? Всего один разок. Этого хватит: она разочаруется, остынет к покоренной добыче и полностью переключится на Юдит, оставив меня в покое.
С последним аккордом восточной тягучей музыки Мара застыла возле меня. Молча нагнулась — тяжелые теплые камушки легли мне на грудь, разгоряченное от пляски дыхание щекотало шею. Я протянул руки, чтобы ее обнять — обреченно и жадно, тоскливо и горячо… но соблазнительница неожиданно отстранилась.
