Оле Нидал - Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода
В Топанге, городе к северу от Лос-Анджелеса, семь дней не переставая лил дождь. Первые шесть дней все было в порядке, но потом случился оползень. Многие дома уцелели только наполовину, а водитель одного из автобусов «Грейхаунд» едва успел спастись, забравшись на дерево. Большой автобус унесло потоком, его так и не нашли.
Мы жили у киношников, в компании которых я годом раньше познакомился со сладкой жизнью города. В атмосфере жидких протеинов и большого количества белого порошка для носа (не для моего) – в те времена, до СПИДа, человеческие взаимоотношения были очень открытыми. В этот раз мы высвободили немного времени для посещения Диснейленда. Американцы – настоящие мастера развлечений. Больше всего меня поразили подвижные голограммы. Это неразделимость формы и пустоты – так нужно переживать Будд во время медитации.
Это неразделимость формы и пустоты – так нужно переживать Будд во время медитации.
В Сан-Луи Обиспо у моих родственников был участок земли, с которого некоторые переселенцы впервые увидели Тихий океан. Дадли и остальные дядюшки радостно вспоминали приезд моих родителей несколько лет назад. Они много спрашивали об оставшейся в Южной Ютландии и Шлезвиге родне и больше всего хотели услышать что-нибудь о некоем дядюшке Эдварде – это имя, однако, мне ничего не говорило. «Ну, ты должен его знать, – уверяли они, – он же был известным пиратом». Постепенно я понял: наши умудренные опытом родители столько рассказывали нам с Бьорном – неисправимым хулиганам – о наших благовоспитанных предках, что мы в конце концов решили, что нас подменили сразу после рождения. Теперь все сошлось: в нашем роду были не только ангелы.
В Сан-Франциско было много мероприятий с участием Кармапы, часто организованных престранными типами. Кармапа хотел, чтобы наша группа в Санта-Круз попыталась поработать вместе с учениками Трунгпы Тулку. У нас были люди, у них – деньги и дом; нам стоило познакомиться. Сотрудничество не получилось. Для них организация была самоцелью, чем-то абсолютно полезным. Мы же считаем ее, напротив, ограничивающим фактором. Она должна быть сведена к необходимому минимуму и служить тому, чтобы люди осваивали новые сферы роста и спонтанности.
Удовлетворенные подготовкой, проведенной на всем пути от севера до юга, мы сели в грейхаундовский автобус и отправились назад в Колорадо, куда только что приехал Кармапа. Мы должны были снова встретиться с ним в день летнего солнцестояния в июне.
В гостях у «Дхармадхату»
Штаб-квартира организации «Дхармадхату» в Боулдере словно вымерла. Нам лишь удалось выяснить, что все отправились на большое празднество куда-то в пригород. Нам удалось быстро поймать машину, и вскоре водитель доставил нас к полю, на котором происходили какие-то странные игрища. Повсюду были слуги в английской военной форме цвета хаки с шортами, а Трунгпа Тулку, в фуражке, бежевом кителе, черных сапогах для верховой езды и портупее, выглядел как генерал из какой-нибудь теплой страны. Кармапа, Джамгён Конгтрул Ринпоче и несколько монахов сладко спали в креслах на подиуме. Представление – нечто японское с протяжными гласными, внезапными драматическими жестами и странной мимикой – никто не смотрел. Гости болтали, по американскому обычаю собравшись маленькими группками. Мы встретили множество знакомых из разных частей света, но не почувствовали привычной открытости и преданности. Казалось, никто не понимал, кто такой Кармапа.
Когда мы вернулись в центр, Кармапа позвал нас к себе. Организаторы были не слишком этим довольны. На лестнице по стойке «смирно» стояло не менее дюжины охранников в костюмах.
Как только мы вошли, Кармапа сразу начал говорить. То, что он говорил, было очень важно. Он рассказал нам о своих «детях», держателях линии преемственности, которые повзрослели и вскоре должны были покинуть гнездо, чтобы продолжать его работу. Кармапа попросил нас пообещать, что мы будем защищать их и помогать им во всем. Слушая его, я впервые отчетливо почуял неладное и выпалил: «Но это не означает, что ты сам перестанешь этим заниматься!» Когда он затем советовал нам избегать некоторых людей, его левый глаз сильно слезился. Это началось еще утром, к Кармапе даже приезжал доктор.
Прервавшись, Кармапа на секунду вышел и вернулся. Было совершенно очевидно, что он не хотел, чтобы мы уходили. Когда все уже было сказано, мы спросили его, как обычно, когда нам снова его навестить. Он ответил: «Если сможете, приезжайте в Нью-Йорк, а если нет… – тут он посмотрел на нас таким взглядом, какого мы никогда раньше не видели, как будто знал, что мы сильно расстроимся, – тогда приезжайте в Румтек в следующем году в первый день одиннадцатого месяца». Кармапа прочитал мои мысли: мне уже рисовались картины следующего, третьего по счету, паломничества, и добавил: «Можете привезти с собой друзей». Ханна удостоверилась, что дата соответствует европейскому, а не тибетскому календарю. Я вскочил, вдруг почувствовав сильное беспокойство, и закричал: «Пообещай, что с тобой будет все в порядке!» Он ответил, глядя в окно слева от себя: «Обещаю, что все будет к лучшему». Когда мы уже наполовину спустились с лестницы, вовсю строя планы, Кармапа позвал нас обратно. «Для будущего было бы хорошо, если бы вы встретились с Трунгпой Тулку в моем присутствии», – сказал он. Поскольку прибытие Трунгпы ожидалось до шести часов, мы решили подождать. Но когда он не появился и к восьми, мы все-таки уехали. Иначе мы опоздали бы на автобус.
Замечательно было побыть наедине с Ханной. По дороге в Нью-Йорк мы составляли план работы за Атлантикой. В мегаполисе мы купили немного одежды для друзей – это в нашей линии преемственности уже стало традицией. Начал ее Кармапа. Смешнее всего было, когда он дарил Ханне тибетские юбки, всегда слишком короткие, а меня наряжал в кимоно для карате.
В Центральной и Восточной Европе все развивалось очень быстро. Мои ученики могут быть какими угодно, только не вялыми и не скучными, и потому за ними тянутся их друзья. Это стало возможным благодаря освобождающему пониманию, что ум по сути своей – бесстрашие, самовозникающая радость и деятельная любовь; оно рождает огромное доверие и обогащает жизнь. Там, где люди хорошо отзывались друг о друге и о своих учителях, количество слушателей на лекциях постоянно росло. Основа развития – это дружба. Если бы я стал перечислять имена всех замечательных женщин и мужчин, много работающих для блага всех, следующие главы этой книги напоминали бы телефонный справочник. Я просто советую познакомиться с этими людьми в наших центрах – они способны дать очень много, и я им полностью доверяю.
Мои ученики могут быть какими угодно, только не вялыми и не скучными, и потому за ними тянутся их друзья.
Прощание с Кармапой
Во время нашей следующей поездки в США, зимой 1981 года, мы расширяли заложенную основу. Я опять работал у Барри, читал лекции в центрах на западном побережье, давал интервью в радиопрограмме у Лекса и съездил к Синтии в Торонто – на этот раз только для выступления в телепередаче. Там, в телебашне, которая в то время была самым высоким строением в мире, произошло нечто уникальное. В этой устремленной в небо гигантской бетонной игле со стеклянно-хромированным наростом я обнаружил современную терму, «скрытое сокровище», несущее буддийское силовое поле. Мое сознание с растущим изумлением наблюдало за тем, как мои собственные пальцы вытаскивали бумажный сверток из щели между шкафом и стеклянной стеной вращающегося шара. Поскольку во время благословений я каждый день прикасаюсь к множеству людей, я очень слежу за чистотой. Здесь я мог просто наткнуться на промасленную обертку от «хот-дога» или чего-нибудь подобного, но мои руки продолжали там копаться. Наконец они нащупали пластмассовый кинжал с тремя лезвиями и круглой рукояткой. Это совершенно точно была пурба, орудие одного из древних Будд, с которым у меня сильная связь. Его имя – Алмазный Кинжал. Его благословение осталось со мной: когда я впервые записывал эту историю в марте 1989 года в Карма Гёне под Малагой, Ханна и Бьорн вдруг принесли мне медную пурбу. А когда в апреле 1991 года я работал над английской версией этой книги, мой друг Адриан спросил – в тот самый момент, когда я перечитывал эти строки, – кто такой Алмазный Кинжал. Кто после этого скажет, что Будды – это что-то абстрактное или нездешнее?
На следующей неделе Ханна вернулась в Европу, чтобы переводить для Шамарпы, а я познакомился с декадентским Нью-Йорком, с «лучшей» частью Ист-сайда. Там живут настоящие богачи, и у каждого есть личный психиатр. Затем последовала полная противоположность: в поездке на грейхаундовском автобусе по огромной Америке я впервые в жизни видел в западной стране столько обедневших людей. Здешним условиям было далеко до датских или шведских. Для того чтобы опуститься на дно, не нужно было прятаться от психолога или социального служащего. Не настали еще времена Рейгана, когда во имя свободы личности всем сумасшедшим сказали, что они здоровы, и выпустили их на улицы, чтобы сэкономить на содержании больниц. Но уже тогда на улицах было предостаточно бездомных, свихнувшихся от алкоголя или наркотиков. Многие из них вернулись с вьетнамской войны, большинство были темнокожими, и они жили на автовокзалах и вокруг них. Некоторая помощь со стороны им, без сомнения, не повредила бы. Судя по всему, многие мылись не чаще, чем раз в неделю.
