Философия сознания без объекта. Размышления о природе трансцендентального сознания - Франклин Меррелл-Вольф
Проблема средств непосредственного достижения индивидом Безобъектного Сознания весьма сложна, и решение ее имеет множество вариантов, соответствующих психическому статусу разных индивидуумов. Все свидетельствует в пользу той точки зрения, что это достигается в результате последовательной серии таких этапов, на каждом из которых отказываются от низших привязанностей и отождествлений в пользу более высоких. Причем процесс этот повторяется вновь и вновь до тех пор, пока в выигрышном положении высокой трансцендентной позиции не появится возможность сделать окончательный шаг. Здесь нет возможности обсуждать вопрос техники более детально, чем это общее утверждение.
Независимо от реального достижения Безобъектного Сознания можно принять его как символ в качестве объекта размышлений и использовать его в целях философской и общей мистической интеграции. То есть можно принять символ в качестве базовой посылки, а потом проследить, какие из нее следуют выводы. Есть основания полагать, что такого рода процедура возможна в среде культуры Запада, но может вовсе не подходить культуре Востока или всем прежним культурам, от которых до нас дошли письменные свидетельства. Я считаю, что эта возможность вытекает из особого уровня развития у нас математики. В ней мы превосходим все иные культуры, и, насколько я понимаю, всем, в чем мы преуспели помимо математики, мы тоже обязаны ей. В других же аспектах, относящихся к более высоким вечным ценностям, имеются культуры Востока (нынешние или прежние), которые существенно превосходят нашу. Несомненно, что индивид (или класс) добивается лучшего благодаря своей силе, а не слабости. Поэтому мне хочется выделить «математический» путь как сильную сторону культуры Запада.
Математические ценности основываются на базисе, который вполне имперсонален и универсален. Их авторитетность не зависит от имени автора того или иного математического труда. В своей чистоте математика имеет дело лишь с трансцендентными, идеальными объектами высочайшего уровня мыслимой абстракции и универсальности. Сознание математика как математика в существенной степени оторвано от «я» и объектов. Конечно, он не вполне свободен от этих факторов, но в математическом сознании такая свобода реализуется больше, чем где-либо еще (если не говорить о высшем самадхи). Здесь и кроются возможности чистой математики как инструмента очень высокой степени преображения сознания.
Повторю снова: чистая математика – единственный реальный инвариант, которым мы располагаем в вечно переменчивой фантасмагории опыта. Когда кто-то предпринимает попытку переплыть неведомое море, ему, чтобы не рисковать безнадежно заблудиться, нужно иметь нечто, неизменно указывающее избранное направление. Конечно, есть глубокое ощущение, что таким инвариантом является чистое «Я», но свойственная людям Запада психология слишком объективна в своей ориентации, чтобы допустить теоретическую (тем более – практическую) возможность достижения этого «Я». В Индии ситуация совсем другая. Данное глубокое психологическое отличие делает непрактичной (за редким исключением) надежду на эффективное применение метода Востока людьми Запада. Это было бы использованием правильного метода в отношении неподходящего человека и не принесло бы должного результата. Так как психология Запада есть то, что есть, пригодным инвариантом видится чистая математика.
Я заявляю это вовсе не с позиции наивного неведения о современном философском и логическом анализе чистой математики. Но в данный момент я не намерен погружаться в это исключительно техническое обсуждение данного вопроса. Я вполне понимаю, что инвариантный элемент не заключается в основных допущениях (так называемых аксиомах), от которых отталкивается та или иная математическая система. Избрание этих допущений может быть в значительной мере свободным творческим актом, но как только начинается процесс выведения теорем, свободное творчество заканчивается. Закон, в согласии с которым делаются выводы, жестче закаленной стали и тверже самого твердого камня. Здесь, как нигде (помимо самого «Я»), есть нечто, за что человеческое сознание может ухватиться и на что может надеяться – даже когда все иное теряет свои очертания и сбивает с толку. И это неизменное ядро проводит прямо к Безобъектному Сознанию. И лишь в самом конце этот логический инвариант теряется в вечно Невыразимом, – но тогда странник уже дошел до места Высшего Прибежища и Полноты, превосходящей относительность всех наук, искусств, религий и философий.
Допустим, что странник наконец туда пришел. Ждет ли его там лишь непрерывное сознание без содержания? Вовсе нет, пред ним раскрываются все возможности: как возможности Вселенной объектов (во всех смыслах), так и нирваны (опять-таки во всех отношениях). Но странник, прошедший весь Путь, теперь Просветленный; ему не страшны все опасности и всевозможные ловушки всех царств (состояний сознания) – от небес до ада. Он может творчески или нетворчески что-то производить, но в любом случае он выше и действия, и отстраненности от действия. Одним словом, он пребывает на уровне эволюции более высокого порядка. Таков смысл Безобъектного Сознания.
Глава 6
Комментарии к афоризмам
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Чувство и мысль в своей глубине исходят из одного и того же источника. Относительному сознанию представляется, что этот Источник, непроявленный по своей природе, не может быть источником ощущений или концептуальной формы. Но когда Он осознаётся, то это приносит удовлетворение чувствам и придает завершенность мыслям. Сознание больше не стремится к еще не достигнутой полноте. При этом и мысль, и чувство утрачивают свою разобщенность и становятся неотличимыми друг от друга. Однако когда Источник проецируется в проявленное сознание, Он в какой-то мере теряет свою чистоту, поскольку проявляться (хотя бы и на самом абстрактном уровне выражения) – значит обособляться. Афоризмы о Безобъектном Сознании представляют собой такую проекцию на уровень крайней абстракции и универсальности, благодаря чему немыслимое становится в какой-то мере мыслимым. Но поскольку в этом акте глобальный познающий оказывается в сфере познаваемого, то в данном случае мы не находимся в присутствии самой Истины, а лишь получаем некий Ее символ.
Хотя для перехода от символа к тому, что за ним стоит, требуется чрезвычайная острота мысли, одной ее мало. Здесь должно слиться с мыслью ощущение (в высшем смысле). Мыслитель должен научиться еще и чувствовать свою мысль, чтобы на самой высокой стадии мыслить самозабвенно. Четкости мышления недостаточно, если мыслящий как бы держится в стороне, не вкладывая в свои мысли всего себя. Мыслящий приходит к Истине, жертвуя собой, не претендуя ни на какие права, кроме тех, какими его наделяет сама Истина. В итоговом состоянии совершенства у него больше нет собственного мнения и каких-либо личных предпочтений. И тогда Истина овладевает им, а не он Истиной.
Кто хочет стать единым с Вечным, тот должен
