Тюдор Парфитт - Потерянный Ковчег Завета
Я по-прежнему не имел понятия, каким образом приступить к поискам Ковчега, но хотя бы принял решение. Перенял у Рувима эстафету. Моя одержимость победила окончательно.
В то утро я одевался с особым тщанием. Надел чистую белую рубашку, льняной костюм, не первой молодости туфли фирмы «Черч»; потом отправился в каирский Американский университет, намереваясь кое-что посмотреть в тамошней библиотеке. Я шагал по улице Абдула Азиза Аль-Сауда, и мне казалось, что я лечу по воздуху.
Через несколько дней мы с Даудом провожали Рувима в аэропорту. Он летел в Париж, где его ждала Клара. Потом они уедут в Индию. Его непосредственное участие в поисках Ковчега закончилось.
Вечером, перед отлетом, Рувим послал за мной машину, и меня доставили в гостиницу «Мена-Хаус». Мой друг пребывал в непонятном настроении и выпил гораздо больше, чем обычно. В том же роскошном ресторане, где мы обедали, когда я приехал из Лондона, он опять вынул из портфеля бутылку кошерного вина. Мы ели мезе и бабагануши,[29] хумус, турецкий горох, нильского окуня. Рувим заказал для меня бутылку «Пуйи Фюме». Около часа мы проговорили о разных израильских событиях, возвращаясь то и дело к безнадежным поискам Ковчега.
В саду, после пары бокалов виски «Лафройг», он, как обычно, вернулся к излюбленной теме — если, мол, мне понадобятся деньги, нужно только позвонить Ронит, его помощнице в Тель-Авиве, и деньги мне тотчас переведут. Кроме того, Рувиму не терпелось узнать, как именно я намерен приступить к поискам. Он хотел помочь мне с транспортом, с гостиницами, охраной. Он хотел познакомить меня с министрами, послами, магнатами. Он хотел быть в курсе всех моих планов.
Однако планов у меня не было. Я дал Рувиму слово, что всерьез займусь изучением Ковчега, но Рувим явно ждал с моей стороны немедленных действий.
— Поезжай куда-нибудь! Пожалуйста, съезди хоть куда-нибудь, — требовал он.
— С какой стати я куда-то поеду? Я и так уже приехал! Ковчег с такой же вероятностью может находиться в Египте, как и где угодно. Даже с большей.
— Ну тогда поезжай в какой-нибудь коптский монастырь в Восточной пустыне. Или в южные горы. Поищи какую-нибудь затерянную пещеру. Арендуй «лендровер», найми проводников. Захвати с собой девушку. Я пришлю сюда Ронит. Пусть организует экспедицию, найдет проводников. Расходы я оплачу. Только езжай!
Я ерзал, зевал, поправлял очки и устало улыбался, думая о том, что Восточная пустыня — территория обширная, особенно если не имеешь и тени представления, где искать. С другой стороны, перспектива снаряжать экспедицию вместе с длинноволосой Ронит, умницей и красавицей, меня отнюдь не отталкивала, и Рувим это отлично понимал. На миг решимость моя поколебалась — но лишь на миг. Я сказал Рувиму, что лучше всего продолжить изучение документов — пока я не получу хотя бы намек, куда двинуться. Но рано или поздно, понимал я, придется отправиться в путь — возможно, на край света.
Мы прогуливались по гостиничному саду, наслаждались вечерним воздухом и впечатляющим зрелищем пирамиды Хеопса. Рувим был слегка мной недоволен. Я чувствовал, что его дружеское расположение приостыло. Он постоянно спрашивал, удалось ли мне прийти к какому-нибудь выводу.
— Я вроде как на начальной стадии, — отвечал я с улыбкой. — До выводов, боюсь, еще далековато.
Рувим ядовито заметил, что неплохо бы ускорить процесс, изучая более современную литературу.
— Ты только и делаешь, что читаешь Библию и тексты раввинов — Мишну, Талмуд. Я этим уже занимался. И мои помощники тоже. Это меня ни к чему не привело. Как и моих помощников. И тебя не приведет. Подумай. И смени курс, ради Бога! Почитай что-нибудь другое!
Рувим, как выяснилось, подразумевал те самые книжонки в ядовито-ярких обложках про Эфиопию, которые я видел у него во время прошлого визита в «Мена-Хаус». Издания эти показались мне совершенно несерьезными по сравнению со старыми переплетенными в кожу учеными фолиантами на восточных языках, с которыми у меня всегда ассоциировался Рувим и которые во многом и создали почву для нашей дружбы.
Книга, заинтересовавшая Рувима больше прочих, — он настаивал, чтобы я занялся в первую очередь ею, — была недавно изданным произведением Грэма Хэнкока под названием «Ковчег Завета».
Мы вернулись за наш столик в слабо освещенном уголке сада; Рувим упрашивал меня прочитать Хэнкока, пока он, Рувим, не уехал из Египта. Ему хотелось узнать мое мнение об этом произведении. Судя по книге, есть шансы обнаружить Ковчег в Эфиопии; по мнению Хэнкока, он именно там.
— Я сильно подозреваю, что от такой книги нам пользы не будет, — ворчливо заявил я, засовывая руки в карманы своих потертых штанов. — Может, она и интересная, но это не научная статья, а популярное издание.
Я неохотно вынул руки из карманов, взял книгу, которую нетерпеливо совал мне Рувим, и прочитал надпись на обложке:
— «Эта книга раскрывает величайший секрет трех последних тысячелетий». Ну и ну! Вот так заявление. Сразу видно — наукой тут и не пахнет.
Я перелистал страницы.
— Языков автор не знает. Эдвард Уллендорф, мой старший коллега по Институту изучения Востока и Африки, часто говаривал: нельзя понять что-нибудь про Эфиопию, не владея ее языками. Уллендорф знает их все. Читать вот это — только зря время терять. Если мне понадобятся сведения об Эфиопии, проще снять трубку и позвонить Уллендорфу. Он про Эфиопию знает больше, чем сотня таких Хэнкоков. Дауд где-то прочитал, что Уллендорф разнес теорию Хэнкока в пух и прах.
Рувим взял мои руки и посмотрел на меня своими глазами-буравчиками:
— Прошу тебя, просто прочитай, и ты увидишь, тут кое-что есть. Может, он наткнулся на это случайно и совершенно незаслуженно. Возможно, он и сам ничего не понял по своему невежеству. Или ему ангел в ухо нашептал. Но кое-что там есть. Я чувствую!
По дороге к себе в гостиницу, сидя в «мерседесе», огорченный скорым отъездом Рувима, я задумался о его словах. Той же ночью, устроившись у себя на балкончике, выходящем на темную реку, и страдая от укусов москитов, я принялся за книгу Хэнкока. Рувим не так уж ошибался. Кое-что было не лишено смысла.
Одно из наиболее здравых предположений автора — что Ковчег вывезли из храма Соломона во времена правления презираемого всеми вероотступника Манассии (687–638 годы до нашей эры). Незадолго до того, как Ковчег оказался в Эфиопии, где, по утверждению Хэнкока, и был им найден, священники тайно доставили его на Элефантину, маленький островок на Ниле, расположенный недалеко от Асуана, сразу за первым порогом — на Ниле их называют катарактами. Что интересно — на Элефантине, предположительно во времена Манассии, построили иудейский храм. Эту идею стоило обдумать.
Кутаясь в одеяло в надежде укрыться от холодной сырости, поднимающейся от реки, я прочел еще несколько страниц. Потом взялся за соответствующее место в потрепанной еврейской библии, которую получил много лет назад, в молодости, когда работал в Иерусалиме. Я читал и перечитывал тексты. Рабин дал мне двойной совет: «Обратись к текстам, следуй за священниками». Однако никаких ниточек не находилось. Чтобы проверить этимологию некоторых ключевых слов и понятий, я вновь обратился к захваченному из Лондона Большому еврейско-английскому словарю Ветхого Завета, составленному Брауном, Драйвером и Бриггсом.
Сидя без сна, я дал мыслям бродить свободно и позволил себе произвольно строить догадки. Я вспомнил иудейские легенды о чудесных предметах, в которые Ковчег вдохнул жизнь, и всегда окружавший его ореол святости. Если Манассия был хотя бы наполовину так плох, как описывает его Библия, то священники просто обязаны были спрятать Ковчег. И если они удалили его за пределы досягаемости нечестивого царя, то куда именно?
Если бы они отправились на запад, то попали бы на побережье, охраняемое преданными царю войсками. На севере или востоке они оказались бы на территории, контролируемой ассирийцами. Единственный маршрут из Иерусалима, где священники меньше всего рисковали, что их обнаружат, лежал через скалистые Иудейские горы и лежащую за ними пустыню. Следуя безлюдными путями, они могли направиться в Египет, мощную соседнюю державу, где им бы уже не грозило преследование.
Есть и альтернатива — Манассия был только рад избавиться от своих заклятых врагов-священников и от предмета, который некогда наслал столь необычную и суровую кару на противников Единого Бога, вроде него самого. Наверное, он вспомнил о «мучительных наростах», которыми Господь поразил несчастных жителей Азота, Екрона и Газа. Вероятно, Ковчег представлял собой мощное оружие, оружие секретное, и помимо того, что нельзя было допускать его попадания в руки врага, оно еще частенько обращалось против тех, кто не исполняет закон. А Манассия в тот период своей жизни закон явно не исполнял.
