П. Веденин - Звери скального храма
Из всего предыдущего опыта ты не раз мог сделать вывод относительно того, для чего служат и как работают образные построения. Вот ты говоришь: "спрятаться за камень".
И Стефану при этих словах тут же вспомнился эпизод, в котором Проводник продемонстрировал ему свое умение находиться в тени.
— Ведь камня никакого не было, — произнес Советник, — но раз Старец исчез, сказав при этом, что он спрятался за камень, значит, камень все-таки был?
— Не знаю, — проговорил Стефан, — камня я не видел.
— А его тебе и не надо видеть, — достаточно того, что его видел старик. И если он видел камень, следовательно, он чувствовал и тень, отбрасываемую им от твоего взгляда.
А раз так, то ему нужно было только зайти в эту тень, чтобы исчезнуть с твоих глаз.
Но это еще не все, — продолжал свою речь Советник, — есть тень, которая укрывает или защищает — это то, о чем мы с тобой говорили. Однако кроме этого есть и другая тень — атакующая.
— Как это? — удивился Стефан. — Каким образом тень может атаковать?
— А вот так, именно образом. Ведь в чем задача находящегося в тени?
— Стать невидимым для противника.
— Если так, получается, что тогда можно считать вопрос решенным, не так ли?
— Допустим, — принял и этот довод Стефан, — а все-таки — как?
— Для этого тебе достаточно создать более сильный раздражитель, находящийся в стороне от тебя.
Тогда твой противник автоматически переключает свое внимание на новый объект, и ты просто исчезаешь из поля его восприятия.
— Так мы будем этим заниматься?
— Конечно, — успокоил голос, — здесь и сейчас. Сначала ты научишься создавать концентрированные образы в своем сознании, а потом переносить их в противника.
Четкость и стойкость мысленных голограмм при определенных условиях даже способствует материализации этих образов.
— Ну да! — выдохнул Стефан. — Не может быть! Да и потом, что это за особые условия, о которых ты только что упомянул?
— Вот, вот, я так и думал, — вновь усмехнулся голос, — значит, не веришь?
— Нет.
— Вот поэтому и не можешь, ведь третьим условием как раз и является ВЕРА.
— Вера во что? — переспросил Стефан. — В то, что это в принципе возможно?
— Да нет, — прозвучало в ответ, — причем здесь какие-то принципы?! Здесь имеет значение только одна вера — ВЕРА в СЕБЯ! И в то, что именно ты сможешь это сделать!
Стефан задумался. В наступившей тишине он пытался разобраться и осмыслить затронутые идеи. Наконец, весь внутренне собравшись, он снова обратился к самому себе с вопросом:
— А я смогу это сделать? Способен ли я на это?
— Сможешь ли? — возразил голос. — Да ты уже делал это много раз, преодолевая трудности, неоднократно возникающие на твоем пути!
Если бы ты в себя не поверил, находясь на осыпающемся карнизе, или когда тебя затягивало водоворотом, разве сумел бы ты выйти из этих поединков победителем?
— Ну, это другое дело, — не согласился Стефан.
— Нет, не другое, — продолжал убеждать Советник. — Люди, не верящие в себя, в смертельно опасных ситуациях (под воздействием энергетики внезапно развивающегося стресса) застывают и перестают сопротивляться, отдавая свою судьбу на волю случая.
Те же, кто продолжает бороться за себя, за свою жизнь, побеждают, преодолевая все опасности. Ты вышел победителем и до сих пор жив в том виде, в котором ты на данный момент представляешь свою личность, а значит, ты в себя верил. Так что же тебе может помешать продолжать верить и дальше?
Стефан был просто ошеломлен таким натиском своего "Второго Я". Действительно, его логика была безупречна и доводы вполне убедительны.
— В самом деле, почему бы и нет? — и молодой человек почувствовал, как уже знакомая ему волна радости заполняет его сознание.
А потом, схлынув и освежив его пенными брызгами счастья, уходя, она оставила после себя состояние крепости и решимость совершать только направленные действия.
Обращало на себя внимание то, что даже походка у него изменилась: стала плавней, но, вместе с тем, приобрела и целостность.
До леса, однако, было еще далеко, и, двигаясь под лучами заходящего, но все еще жаркого солнца, Стефан решил провести первый, пробный эксперимент с тенью.
— Неплохо было бы создать какое-либо укрытие.
И он тут же подумал о дереве. Представив в своем сознании развесистый клен, Стефан попытался удерживать этот образ без изменений.
И хотя сформировать это мысленное дерево было делом несложным, Стефану все же никак не удавалось получить от него тень. Он понимал, что его картине не хватает законченности, и потому образ не материализуется.
— В чем же дело? — стал размышлять Стефан, и тут же обратил внимание на то, что дерево какое-то неживое. Продолжая в него вглядываться, он сообразил:
— Я ведь создал статический образ, а живое всегда находится в движении. Значит, мое дерево должно задвигаться!
Подумав так, он увидел, как его голограмма послушно зашелестела листьями, а верхушка клена стала слегка покачиваться в такт порывам ветра.
Он даже заметил птичку, которая, сев на далеко отходящую в сторону ветвь и бойко прыгая вверх и вниз по ней, что-то там выискивала.
Такое видение его вдохновило, но тени по-прежнему не было.
— Да что ж это такое? — недоумевал Стефан.
Вдруг его взгляд отметил, что, выделив своим вниманием крону и даже находившуюся там птичку, он потерял из виду ствол дерева, а без него картина не могла быть целостной, и, следовательно, не могло быть и речи о какой бы-то ни было тени.
Исправляя свою ошибку и максимально сосредотачиваясь на нижней части дерева, Стефан понял, что теперь он теряет вершину…
Перебросив несколько раз свое внимание от одной крайности к другой, он убедился, что таким образом цели ему не достигнуть.
— Тогда, очевидно, мне надо сосредоточиться на средней части дерева.
Сказано — сделано. Вновь нарисованная голограмма довольно эффективно давала изображение средней части, однако верхушка и нижняя часть ствола теперь хоть и не исчезали из поля зрения, но были все же размытыми.
Тени никак не удавалось получить, невзирая на все его ухищрения.
— Тут должна быть какая-то разгадка. Только я почему-то никак не могу ее увидеть.
Обращаясь в очередной раз к внутреннему "Я" за советом, Стефан вдруг услышал, как раскрывшаяся волна разразилась внутри него громким и продолжительным смехом:
— Ну, ты меня удивляешь, — прозвучали слова Советника, с трудом втиснутые между раскатами хохота, — ты, первый раз взявшись за решение теневого вопроса, начал эту работу с такого сложного и многокомпонентного изображения, как дерево.
Да у тебя просто не хватило силы внимания, чтобы удержать в фокусе всю голограмму! Поэтому она и выглядела, как фотография, сделанная широкоугольным объективом с близкого расстояния. Вот и получилось, что фокус был выпучен, а периферия завернута и сглажена.
Нужно, чтобы ты смог удержать всю картину в трехмерном изображении. Только тогда она приобретет привычный для тебя вид и, стабилизировавшись, оживет.
Хотя сразу тебе не по силам создать такую сложную вещь. Давай начнем с чего-нибудь попроще.
Обретешь опыт, уверенность, получишь подтверждение своим возможностям, а уж потом начнешь усложнять и расширять свои композиционные построения.
Да, против такого довода трудно было возражать. И, согласившись, Стефан задумался над дилеммой — что или какой образ мог бы стать доступным для его возможностей. И вдруг всплыло, наверное, самое простое решение:
— Да это же просто зонтик!
Тот самый зонтик, кажется, китайского производства, которым Стефан обычно пользовался во время дождя.
Теперь все должно быть проще. И по памяти он попытался сначала вызвать образ знакомого ему предмета.
Общая картина возникла без труда. А главным было то, что новая голограмма полностью помещалась в фокусе его внимания.
Он успевал, прорисовывая детали, обойти всю конструкцию и, возвращаясь к началу, заставал эти детали на месте. Память послушно удерживала голограммный образ.
Когда детализация была закончена и картинка прочно утвердилась в его сознании без изменений, ему, создавшему этот образ, даже стало казаться, что зонтик настоящий.
Особенно это ощущение усилилось после того, как он, отвернувшись в сторону и некоторое время глядя вдаль, постарался как бы забыть о том, что им было сейчас сделано.
О необходимости этого действия ему подсказало интуитивное чувство, и уже потом, осмысливая его, Стефан понял, в чем тут дело, хотя все было, конечно, и так предельно ясно.
Ведь как бы ни был совершенен его рисунок, Стефан все равно знал (себя ведь не обманешь), что им создано всего лишь изображение, а не вещь, и это могло быть непреодолимым барьером для достижения цели.
