Арина Веста - Амальгама власти, или Откровения анти-Мессинга
– А ты сам решай! Вот, к примеру, если этот стакан перевернуть, то водка прольется. Я это знаю, так мне и верить незачем!
– Прольется, говоришь? – зловеще обронил Григорий. – А теперь погляди-ка сюда, законник… – Он резко перевернул налитую до краев стопку.
Водка выгнулась упругой горкой, но не лилась, точно примороженная. Рядом крепким кержацким двуперстием закрестился Северьян.
– Сие тоже наука! – назидательно произнес старец. – Ну что, веришь теперь в свою механику? – И опрокинул штофик в рот.
– Не робей, Коба, покажи ему свою силу, – подначил Северьян, но беглый сник, и по всему было видно, что ему худо.
– Чудесный ты грузин, только чуть примороженный, – напоследок заметил старец Григорий.
Выпив водки и плотно позавтракав, он надел шубу и взял из угла резной посох.
– А ты, гостик, не до Хозяйки ли подался? Вижу, и клюка у тебя с приметой! – заметил Северьян, ревниво оглядывая посох.
По посоху сверху вниз вилась тонкая резьба, она едва выделялась на темной поверхности дерева, но, приглядевшись, можно было разглядеть карту: длинная извилистая змейка реки тянулась с севера на юг. По бокам льнули притоки, и по всей длине русла были вырезаны обозначения горных вершин, озерец и станков. Рукоять была оплетена потемневшей от времени тесемкой с петлей, чтобы не скатываться с руки.
– На Воргу иду, – нехотя признался Григорий.
– На Воргу, – эхом повторил Северьян. – Вот что, милый человек, возьми с собою этого… Сталина… что-то дохал он громко, и сапожишки у него худоваты. Со мной ему не дойти – замерзнет…
– Добро, садись в сани, тараканий царь! – добродушно позвал старец Григорий. Он сел на санях впереди, позади него лежа устроился беглый.
Илимпо почтительно протянул Сталину запасные малицы, сшитые мехом внутрь, и подоткнул со всех сторон облезлую бурку.
– Эй, старец, посох забыл! – окликнул его Северьян.
– Себе оставь, авось пригодится, – ответил тот.
Каюр по-русски цокнул оленям, и сани покатили между пологих гор.
Проводив глазами сани, Северьян поставил посох под пустую божничку и стал собираться в дорогу.
Кончилось урочище, тяжело проседая в свежих сугробах, олешки поднялись на гору, и с вершины открылся золотистый, точно пряничный посад. В морозном воздухе дрогнул и растаял колокольный удар, и заговорил, заплясал на рубленной в шестерик колоколенке звонкий Лебедь, побратим московских колоколов Голодаря и Медведя.
Невелико было Солнцево селение, но тайный свет его лучился сквозь таежные дебри и сквозь каменные хребты, он окутывал потоками силы дальние веси и затерянные поселки, таежные становища и зырянские вежи, пышные столицы и древние города, занесенные песком времени и похоронившие память и голоса своих жителей. Говорили, что певучий звон Лебедя осыпает снег с карельских елей и пугает зимующие на Ахутбе лебединые стаи.
Навстречу вышли насельники Ворги, оставшиеся зимовать рабочие и приказчик, одетый, невзирая на мороз, в кумачовую рубаху и васильковую бархатную поддевку. Медная бородища пушилась на зимнем солнышке.
– Просыпайся, приехали, – Григорий потряс беглого за руку.
Старец Григорий пошевелил беглого за плечи и дохнул в ледяное лицо.
– Вот ведь штука, замерз наш Калин Царь, околел в своей бурке, – бормотал он.
– Железный Бата привез! Железный Бата привез! – Спотыкаясь на высоких ступенях, Илимпо побежал в терем и упал к ногам Хозяйки. – Шибко мертвый, однако…
Со двора к саням уже спешили работники.
– А ну-ка, братики, понатужьтесь, отнесем его в избу, жив будет! – подбодрил их старец Григорий.
Амальгама власти
Утро развивалось по обычному сценарию, разве что резкий звонок телефона подбросил Барнаулова с постели раньше обычного. На часах было около девяти утра.
– Ты в цирке был? – спросил Авенир без приветствия.
– Был вчера… Мне там чуть голову не отрезали.
– Вот именно, что отрезали, только не тебе, а Померанцеву.
– Директору, что ли?
– Какому директору – электрику!
– Кровь взывает к крови… Может быть, по роковой закономерности странный пароль, произнесенный трижды, становится приказом, – пробормотал Барнаулов, припоминая мужика в синей спецовке, с промороженным судачьим взглядом.
– Дуй немедленно в цирк, пока там следаки работают, – рвал и метал Авенир. – Там все и узнаешь. Мой знакомый майор тебя пропустит. Спросишь Ландыша-Майского…
«Ландыша-Майского», – записал Барнаулов, лихорадочно прокручивая события вчерашнего дня.
Майор Ландыш-Майский, свежий и цветущий завсегдатай бассейнов и тренажерных залов, встретил Барнаулова у дверей хозяйственного входа. Тело Померанцева было найдено в подвальной кладовой, где хранились реквизит и цирковое оборудование. Криминалисты запоздали, и место происшествия пока не трогали, ограничившись оцеплением из милиционеров местного ОВД.
Барнаулова и Ландыша пропустили за флажки без лишних экивоков. Они прошли по полутемному зверинцу, запах беды проникал повсюду, разливаясь прозрачным ядом по вольерам и денникам. Хищники опасливо затаились, выбрав уголки потемнее. Слон и слониха сцепились хоботами, словно этим рукопожатием утешали и успокаивали друг друга, и только одна Астара заученно металась по клетке.
Среди «огненных колес» и гигантских лилий одиноко стоял зеркальный ящик-каталка, все такой же сусально-позолоченный, с бархатным балдахином, вышитым блестками. На каталке лежало уродливо-укороченное тело в синей спецовке. Представители судебно-медицинской экспертизы изучали характер поражения.
– Рубленая рана на шее нанесена острой широкой поверхностью… возможно, саблей, тесаком или мачете… Удар по горлу был хорошо рассчитан: трахея и легочная артерия повреждены практически мгновенно. Его лишили головы без лишнего шума и без лишней крови.
– У вас в цирке есть холодное оружие? – спросил Ландыш-Майский.
– Есть, – припомнил кто-то из понятых, – этот номер с зеркальным ящиком проводили при помощи сабли.
– Так-так, судя по положению тела, он сам взобрался сюда и лежал достаточно спокойно, – заметил Ландыш-Майский. – То есть между убийцей и жертвой не было борьбы.
– Такое возможно? – засомневался Барнаулов.
– Возможно, если человек был пьян или, скажем, находился под гипнозом.
В подвал быстрым шагом вошел маленький черноволосый человечек в штатском.
– Следователь Гробов, – представился он. – Кстати, утром здесь был обнаружен еще одни труп: клоун Пирожок скончался от сердечного приступа. Нет сомнений, что он первым обнаружил тело, рядом на полу был найден мобильник, принадлежащий дрессировщику Акиму Воронову. Телефон отключился около полуночи. То есть примерно в то же время, когда здесь произошло убийство.
– Воронов? Он в цирке? – озаботился Ландыш-Майский.
– Его не было на утренней репетиции, – неуверенно подсказал кто-то из понятых.
– Срочно наряд по его адресу, – распорядился Ландыш-Майский. – А мы пойдем посмотрим закуток, где обитал труп, то есть потерпевший.
В обыске каморки Померанцева Барнаулов участвовал в качестве понятого. На его глазах Ландыш-Майский переворошил стопку старых газет, осмотрел заляпанный чайник, пару стоптанных кроссовок, посуду и шкаф с рабочей одеждой электрика.
– Так-так, три смерти за месяц многовато, само собой напрашивается как-то связать эти две трагедии, – заметил Ландыш-Майский. – А вот и веревочка…
Следователь Гробов извлек из шкафа коробку из-под лампочек, в ней лежал аккуратно свернутый обрезок страховочного троса.
– Срочно в лабораторию на предмет отпечатков и принадлежности к тросу, изъятому по делу Ингибарова, – скомандовал Гробов.
– Успеется… Надо срочно пощупать эту цыганку Тамиру… или как ее там… Илгу! – вспыхнул азартом Ландыш-Майский.
– Цыганку? – не понял Барнаулов.
– Да кто ее там знает, сейчас без паспортной графы зулуса от тунгуса не отличишь. Только она такая же Тамира, как я Зураб, – проворчал следователь Гробов.
– А что, эта версия мне нравится! – оживился Ландыш-Майский. – Цыганский гипноз – сильная штука. Такая девочка может безо всякого сопротивления на обе лопатки положить и горлышко сабелькой пощекотать. Чем она там своих ассистентов пилила? Саблей? Где оружие?
– Должно быть, сабля в уборной, – догадался администратор.
– С саблей в уборную? – глумился Ландыш-Майский. – Ну! Цирк!
Гримерка Илги оказалась не заперта, все в ней было перевернуто вверх дном, даже холодильник, где она держала мясо для Астары, был распахнут и потек мутными лужицами. На полу валялись пустые ножны «гурды».
– Все ясно… – Ландыш-Майский присел над брошенной уликой. – Вызывай группу задержания, да и санкцию на обыск не забудь, – приказал он молоденькому старлею из местных. – Где она живет, эта ваша цыганка?
На Фрунзенскую набережную, к дому Илги, Барнаулов выехал вместе с нарядом милиции и следственной группой.
