Бодхи - Происхождение видов
Ночь прошла в кошмарах. Снилась всякая ерунда – то крики кадумов и страх, что тебя обнаружат и поймают, то вдруг кочка стала уходить под землю, и сначала он обрадовался, что теперь-то доберется до воды, но с каждой секундой становилось все жарче и жарче, воздух раскалился и стало больно дышать. Проснувшись с глухим вскриком, Слип попытался отдышаться и обнаружил, что горло и в самом деле раскалено и болит при каждом глотке – оказалось, он совершил серьезную ошибку. Во мхе росли вонючки, и когда во сне он навалился на них боком, в воздух поднялось целое облако горьких спор, и вот теперь он ими надышался, и стало совсем плохо. Остаток ночи прошел в полубреду, Слип то проваливался в горячие сны, то вырывался из них со стоном. Стоило закрыть глаза, как вновь начиналось мельтешение деревьев, кустов, травы, земля мчится под ногами и уходит влево, вверх, вниз… Сколько же будет продолжаться это мучение… Когда же рассвет? Минута течет за минутой, Слип приподнимался, ворочался, переворачивался с боку на бок, проваливался в забытье и вырывался из него, чуть не плача от досады, что даже сон не спасает от мучений.
Чуть только рассвело, он сразу же пошел вперед, хотя понимал, конечно, что это довольно опасно – идти по мокрой от росы траве, приминая ее и оставляя следы. В голове была одна мысль – скорее уйти подальше, чтобы возвращаться было бессмысленно, чтобы пойма реки стала магнитом, притягивающим и увеличивающим силы. Попробовал слизывать капельки росы, но это только раззадорило жажду – нет, лучше вообще забыть обо всем этом, вперед, только вперед. Это важное открытие - чем больше думаешь о том, как тебе плохо, тем хуже становится, поэтому надо просто перестать об этом думать.
Когда Карри учила его думать, то среди прочего она говорила, что кадумы вообще никогда не перестают думать – просто не могут остановиться. Удивительно! Какие странные, непостижимые существа! Тогда он им позавидовал, это ж надо – он тут из кожи вон наизнанку выворачивается, чтобы научиться думать хоть чуть-чуть, а они… но сейчас Слипу стало понятно, почему Карри говорила об этой удивительной особенности не с завистью, а с сожалением, кажется, она в тот момент даже сочувствовала им! Но нет, это невозможно… так кому же она сочувствовала? Вот сейчас самое время и проверить, насколько хорошо усвоены уроки. Одно дело, когда ты сыт, напоен и доволен, и совсем другое дело сейчас… уставший, на бегу… получится ли?
Густой лес неожиданно сменился редколесьем, земля стала жесткой, пыльной, редкая трава не удерживала ее. Веснянки стаями порхали вокруг, над ними кружили вороны, а еще выше – почти безоблачное небо, бесконечное, недостижимое, пронзительное.
Слип сосредоточился на вопросе и стал искать в себе то особое чувство, которое приводит к рождению ответа. Сколько же времени, сколько трудов было потрачено, пока он не научился нащупывать это почти неуловимое состояние. Карри… она была так самоотверженна… Спасибо тебе, Карри… ты успела научить меня. Ты словно чувствовала, что дни твои сочтены, и так спешила, так мучила меня, что порой даже хотелось на тебя накричать. Но теперь я уж не забуду, не потеряю…
Чувство предвкушения рождения мысли появилось примерно через полминуты. Слабовато, конечно, но это в общем простительно, ведь так велика усталость. Это чувство –как натянутая в груди струна, тонкая, звенящая, если бы можно было ее увидеть, наверное она бы выглядела как невесомая, влажная паутинка, сияющая в солнечных лучах. Теперь надо «свить гнездо». Карри нравился этот образ, ей вообще нравились образы – они и в самом деле здорово помогают, особенно вначале. Испытывать чувство предвкушения рождения мысли, и в то же время сосредоточиться на своем вопросе – переходить от одного к другому, от одного к другому, раз, другой, третий, пока оба не сплетутся между собой, пока не возникнет чувство твердой уверенности – это Карри и называла «свить гнездо», и говорила, что если уж гнездо есть, если оно добротное и теплое, то там непременно поселится птица. Надо только подождать, и она прилетит.
«Себе!» Мысль возникла – птица прилетела. Ну вот, самое трудное сделано, это всегда давалось Слипу тяжелее всего. С его импульсивностью, необузданной ребячьей энергией, брызжущей во все стороны, оставаться неподвижным где-то глубоко внутри, «свить гнездо» и ждать – ох как это непросто… Теперь осталось самое простое - разобраться в ответе. Значит, Карри сочувствовала себе. Странный ответ… не понимаю… с чего ей было сочувствовать себе, если она не кадум, если для нее остановить мышление было так же просто, как мне сейчас остановить свой бег? Что-то не связывается, что-то не так… ладно, потом.
Так, то вспоминая и думая о том и о сем, то прекращая думать вовсе и отдаваясь чувствам, на исходе второго дня Слип наконец добрался до старого логова. Ориентиры были верны. Ну хорошо хоть в этом Нара не подвела. Логово оказалось небольшим пятачком земли, укромно спрятанным под нависающей скалой. Кругом росли густые кусты шиповника, сбоку нависала береза. В другое время он бы непременно насладился этим идеальным природным убежищем, но сейчас не до красоты – сейчас ему нужна вода, а ее то как раз и не было. Ноздрями он улавливал слабый запах свежести, но откуда он доносится? Конечно, если завтра с утра пораньше встать и обежать окрестности, рано или поздно он сообразит, в какой стороне есть вода, но провести еще ночь… нет, это немыслимо.
Понемногу стало подступать отчаяние, так как до наступления темноты совсем немного шансов угадать с направлением. Тут-то Слип и обнаружил, что жажда все-таки сыграла свою предательскую роль, и в результате он слишком поздно заметил, что за ним пристально наблюдают. К счастью, ошибка оказалась не фатальной, а вот если бы это был кадум… Но это был не кадум. Острый взгляд, хитрые повадки – при желании Слип мог бы, наверное, несколькими прыжками настичь ее и схватить, но не в том состоянии, в котором он сейчас.
- Меня зовут Слип, а ты кто? (Может она знает где вода? Тогда дружба может оказаться полезной.)
Пронзительные глазки мгновенно исчезли среди камней и сухих веток. Вот черт… Что же делать… Шорох сбоку – да вот же она, прямо тут, на большом камне! И как ей удается так двигаться, что даже он, в общем далеко не последний в искусстве выслеживания, не слышит ни звука ее шагов, ни запахов?
- Послушай, не исчезай, я тебе не причиню вреда…
Носик сморщился в улыбке.
- Еще бы:) Полудохлый пушистый червяк не сможет причинить вреда быстрой Кариссе!
Однако… Глаза Слипа вспыхнули уязвленной гордостью. Никто не может так его называть, даже когда он слаб. Но что же делать? Гордостью не напьешься, надо пересилить себя, надо справиться и не подать виду, чтобы не спугнуть хитрую бестию.
- Послушай, мне нужна только вода, скажи – как ее найти? До наступления ночи слишком мало времени, я уже двое суток ничего не ел и не пил, мне не хотелось бы…
- «Не хотелось бы»? – Карисса перебила его, насмешливо передразнив интонацию. Не в твоем положении говорить «не хотелось бы» - самое время сказать «помоги, пожалуйста». Что – гордость не позволяет?
Слип был раздражен и уязвлен, и особенно раздражало то, что он в самом деле бессилен что-либо сделать, гордость мешала принять обстоятельства такими, какими они сложились. Гордость – семейное достояние, все его родственники гордятся своей родовой гордостью… фу ты… что за чушь получается – гордятся гордостью… а теперь получается так, что то, что преподносилось ему как безусловная ценность, становится обузой, и не просто обузой, а непреодолимым препятствием к выживанию, ведь эта Карисса, кажется, совершенно не намерена принять как должное его превосходство, и надо бы уступить, чтобы выжить, а он не привык, он не знает – как уступать.
- Карисса, мне очень нужна вода, правда…
- Смешной червяк! Наглость не помогла, так теперь, значит, решил надавить на жалость? У меня нет времени на ерунду. Либо ты меня просишь, как следует, либо я ухожу.
Слип больше не хотел и не мог сопротивляться, и уже было открыл рот, чтобы сказать «пожалуйста»… и не смог! Никогда не знал, что это так сложно! Вот проклятая гордость… как же так, я ведь хочу… челюсти словно сводит судорога, когда Слип все же выговаривает нужную фразу.
- О Боги! Наш герой снизошел до просьбы:) – Карисса беззлобно рассмеялась. – Хорошо, я тебе помогу, у тебя красивые глаза, а у меня слабость к красавчикам…
Ощущение глубокой воронки возникло чуть впереди центра груди Слипа, как будто густая, тяжелая жидкость начала медленно закручиваться под действием неодолимой силы, сильнее, глубже, это чувство было и в нем и снаружи одновременно, и оно вернуло его от воспоминаний к настоящему. Что это означает? Ведь уже не в первый раз… Слип плотнее вжался в нишу под двумя соснами, внюхался, замер. Сейчас нельзя расслабляться, сейчас надо попробовать понять – в чем же значение этого ощущения «воронки», надо позволить лесу научить его, а для этого нужно прежде всего перестать думать, ведь мысли, конечно, хороши тем, что делают ясность твердой и не уплывающей, подобно ветке в ручье, но сейчас требуется большее – стать частью стихии, частью леса, и тогда он покажет, научит.
