Мэнли Холл - Двенадцать учителей человечества
Основную мысль конфуцианства можно кратко выразить простой посылкой: мудрость прошлого поддерживает добродетель настоящего, а добродетель настоящего обеспечивает будущее благополучие. Так же, как и Сократ, Конфуций утверждал, что, если бы оказалось возможным вылечить болезнь неразумности, которой подвержены люди, постоянство всех желаемых условий было бы гарантировано. Нации, представляющие собой совокупности индивидуумов, коллективно выражают те позиции, которые индивидуально выражают отдельные люди. Порядки божественных существ открываются тем, кто придерживается определенных норм мышления и действия и соблюдает обряды, обычаи и образ действий, установленные волей небес во всех сферах природы. Если бы люди замечали примеры, выставляемые напоказ вселенной, они могли бы сделать явным то совершенство, которое присутствует повсюду в виде потенциальной возможности.
Конфуций ощущал в себе призвание к осуществлению практической реконструкции принятых в человеческом обществе норм этики. Он мечтал о золотом веке, или идеальном государстве, когда все зло и вражда исчезнут и воцарится истина. Мастер так выразил эту мечту: «Когда восторжествует великий принцип, весь мир превратится в республику; изберут людей талантливых, добродетельных и знающих; заговорят об искреннем согласии и будут добиваться всеобщего мира…Старикам до самой смерти будет гарантировано надлежащее обеспечение, людям среднего возраста — постоянная работа, а молодым — средства к существованию на период взросления. У каждого мужчины будут собственные права, и личность каждой женщины будет защищена». Одно это представление позволяет причислить Конфуция к великим идеалистам мира.
Люди нынешней, более поздней эпохи мечтают, как мечтал и он, а мечта все еще не осуществилась.
Мечта Конфуция о новом веке полностью соответствует платоновскому идеалу правления избранных-философов. Первым шагом на пути к достижению столь прекрасного общественного устройства было, согласно Конфуцию, развитие индивидуума до превосходного человека, который в совершенстве познал добродетели и живет в соответствии с этим знанием. Из слов, приписываемых Конфуцию, становится очевидным, какие качества необходимы для достижения состояния коллективной безопасности. Мастер говорил: «Превосходный человек ищет истину в себе, тогда как обычные люди ищут ее в других. Цель превосходного человека заключена в истине — истине, достигаемой через согласованность с высшими критериями общего блага и строгое применение закона». Еще в одном месте Конфуций утверждает: «Ведение правильного образа жизни считается высшим порядком».
В делах государственных Конфуций придерживался того мнения, что при всех обстоятельствах мудрый должен править, а неучи — повиноваться. Тем не менее он желал предоставить всем возможность получать образование, чтобы невежество стало выбранным, а не вынужденным уделом. Один из учеников мастера говорил, что, если бы его сделали премьер-министром Китая, он смог бы обеспечить стране мир на тысячу лет при помощи конфуцианского кодекса.
Конфуций признавал продолжение жизни после смерти, говоря: «Плоти и костям назначено обращаться в прах, а душа со своей энергией вольна ходить повсюду». Он не поощрял общение людей с духами, заявляя, что надоедать умершим нечестиво.
Конфуция уже при жизни считали человеком весьма консервативных взглядов, потому что он верил в возможность сохранения навсегда деликатности и учтивости в человеческих взаимоотношениях. Он предостерегал против тесных дружеских отношений и любых поступков, порочащих взгляды и поведение человека. Он сознавал, что исчезновение мелких знаков внимания, утонченности и красоты из отношений между людьми предвещает конец цивилизации. Для него прогресс измерялся внутренним совершенством, отличавшим превосходного человека. У самого мастера были чрезвычайно простые вкусы. Он не любил хвастовства и ложного величия в любой форме, но получал наслаждение от маленьких формальностей, выражавших вежливость и любезность. Ритуал и традиция как основа лицемерия были ему ненавистны, но он представлял себе превосходство человека, обладателя спокойного врожденного чувства собственного достоинства, сохраняющего почтительность и благородство. Жизнь Конфуция отражала его веру в величие мелочей. В унисон с основной мыслью Конфуция звучат и слова Микеланджело: «Мелочи творят совершенство, но совершенство не мелочь». Отсутствие мелочей, таинственных и неуловимых сил, прекрасных традиций неизбежно доводит великие предприятия до краха.
Несмотря на изысканность своего сознания, Конфуций не был ни высокомерным, ни самодовольным. Если его слова приносили достойные похвалы результаты, он не ставил это себе в заслугу. Если же он терпел неудачу, то не признавал вину, не уставая повторять, что и успех, и неуспех зависят от воли небес. Как-то раз ему сказали, что люди его не понимают, а он ответил, что беда не в том, чтобы оказаться не понятым людьми, а в том, чтобы не понимать людей.
В «Аналектах» он подводит итог собственной жизни: «Достигнув пятнадцатилетнего возраста, я почувствовал склонность к учебе. В тридцать лет я был убежденным приверженцем научных занятий. В сорок ничто не могло увести меня с моего пути. В пятьдесят я постиг волю и веление небес. В шестьдесят мой слух привык улавливать их. В семьдесят я научился следовать зову сердца, не преступая границы незыблемых моральных устоев».
Конфуций восторгался развитием наук и искусств и поощрял его до такой же степени, до какой Лао-цзы недооценивал все человеческое знание. Он искал единения с вселенской истиной не на пути аскета, исповедующего внутреннее безмолвие, а как ученый через самосовершенствование. Даосизм учит, что, достигнув единого, мы узнаем все. Конфуцианство учит, что, узнав все, мы откроем единое. Путь конфуцианства можно кратко выразить словами самого мастера: «Сосредоточьте мысли на пути добра. Твердо держитесь добродетели. Полагайтесь на филантропию. Находите отдохновение в искусствах. И никогда никому не отказывайте в обучении».
Конфуцианские дисциплины
Конфуций никогда не пропагандировал метафизические дисциплины среди своих учеников. Ниоткуда не следует, что он позволял себе заниматься медитацией или созерцанием или преподавал эти дисциплины, с которыми китайцев познакомили учителя и пилигримы из Индии. Конфуций был китайцем до мозга костей и не нуждался в заимствовании философий у других народов. Дошедшие до нас из оригинальной конфуцианской школы фрагменты свидетельствуют, что основы учений мастера составляли добродетель и знание. Добродетель толковалась по-сократовски как правильное поведение, а знание — почти по лорду Бэкону — как приобретение способности к познанию всех вещей. Добродетель и знание влияли друг на друга. Добродетель повышала восприимчивость к знанию, а знание предоставляло составные части, из которых складывался образец добродетели. Живи достойно, учись прилежно и применяй все знания с пользой. Такой по существу была конфуцианская концепция истины и правильного порядка вещей.
Ученики мастера практиковали определенные дисциплины. Они умеряли крайние проявления своих эмоций, искореняли эксцессы внешней стороны своей жизни и очищали разум от переменчивости и противоречий. Затем они культивировали сдержанность манер и правдивость в пустяках. Они освобождали ум от мыслей о вознаграждении, удовлетворяясь упорным трудом и учением, единственной наградой за которые было внутреннее совершенствование.
Конфуцианская философия особенно применима к нашему современному миру, потому что вся эта система проникнута сугубо практическими интересами и подчинена им. Когда целью была мудрость, а средством — добродетель, течение жизни обретало ясность и разум избавлялся от страданий, причиняемых противоречивыми мнениями знатоков формальной логики и богословия и постоянными глупостями теологов.
Конфуций не тешил себя надуманным оптимизмом. В юности он много мечтал, но, повзрослев, понял, что должны пройти сотни тысяч лет, прежде чем человечеством будут править мудрость и добродетель. Он не преподавал некую чудесную доктрину, годившуюся для незрелых и непоследовательных смертных, а скорее констатировал определенные непреложные истины, которые можно было по желанию принимать или отвергать. Ни признание, ни неприятие никоим образом не могло повлиять на сущность фактов. Человек живет не только для того, чтобы в течение недолгого времени вести натуральный обмен и быть менялой, и не для того, чтобы проводить свои годы в праздности или тратить их на бесполезные занятия, а, напротив, для того, чтобы осуществлять добродетель и достичь мудрости. Человек является действительно человеком до той степени, до какой он действительно добродетелен и мудр. Богатство, могущество, власть и знатное происхождение не должны вызывать восхищение. Только мудрый человек по-настоящему достоин восхищения; только добродетельный человек заслуживает уважения.
