Мартин Винклер - Женский хор
– Что вы ей сказали? – спросила я, схватив Карму под руку и затащив его в кабинет.
– Ничего. Ни слова. Я просто вошел в зал ожидания, посмотрел на нее, она посмотрела на меня, поняла, что ее сестре плохо, вскочила и помчалась к ней.
– Но… почему вы к ней пошли?
– Ну, я поступил, повинуясь импульсу, но пока Марианна говорила, я подумал: у них дома, как у одной, так и у второй, они будут не на нейтральной территории, и в другом месте они наедине, возможно, не окажутся. Они вместе выйдут из клиники, но в толпе не смогут об этом поговорить. Конечно, они рассказали нам об этом по отдельности, в тайне друг от друга. Но пришли они вместе. Наверное, это что-то да значит. Да, хотя они в этом и не признались, но пришли сюда вместе, в надежде найти здесь хотя бы минуту уединения, которую не найдут больше нигде. Было бы очень глупо не помочь им этим воспользоваться.
– Но разве это не значит оказать на них давление тогда, когда они особенно уязвимы?
– Возможно. Не знаю. Но если уж нам было больно смотреть, как они страдают, можно представить, насколько невыносимым было это молчание для них самих. Возможно, я совершил ошибку, но смотреть на их страдания и ничего не делать показалось мне…
– Жестоким?
– Правда? Ты тоже так думаешь?
*
Парочки.
Супруга, которая со всеми подробностями описывает свои выделения, кровотечения, зуд, боли, перед, во время или после проникновения («Особенно когда он входит сзади, да, я знаю, ему так больше нравится, к тому же он грузный, и, когда он на мне, уже через две минуты у меня начинают болеть бедра, поэтому я тоже предпочитаю на четвереньках, я знаю, что это долго не продлится, через две минуты он кончит, но, сколько бы я ни говорила, чтобы он был аккуратнее, он меня не слышит, трясет меня как сливовое дерево, видимо, если мужикам что-то надо, им становится наплевать на всех остальных, но у кого потом весь день все болит, а? Я у вас спрашиваю!»). А супруг в это время сидит на соседнем кресле и с каждой новой интимной подробностью сжимается все больше в тщетной надежде исчезнуть в глубине кресла. Навсегда.
*
Молодые парочки, которые приходят, держась за руки, смотрят на нас сияющими глазами и говорят, что хотят сделать ребенка.
*
Мужья, которые служат переводчиками своим женам-иностранкам.
*
Мужчины и женщины, не состоящие в паре. Одна женщина с помощью гротескных анекдотов и ругательств описывала свои любовные отношения за последние три года, одно за другим (и одно проблематичнее другого), периодически поворачиваясь к мужчине, который пришел с ней, и спрашивая у него: «Помнишь, да? Помнишь?», – и он, возведя глаза к небу, каждый раз отвечал: «О-ля-ля, вот это был мерзавец так мерзавец!»
*
Однажды пришла пара лесбиянок. Они пришли сдать мазок и очень удивились, узнав, что врачей двое (когда Алина сказала им об этом по телефону, они не поняли). Войдя, они сразу меня предупредили: все женщины-врачи, к которым они ходили раньше, в их глазах некомпетентны, а мужчин они сторонятся как чумы, кроме Кармы, который никогда не смотрел на них свысока и не делал неуместных намеков. Одна бы хотела, чтобы Карма взял у нее мазок, другая попросила сделать это меня. Когда я предложила «своей» выйти поболтать в коридор, пока Карма будет осматривать ее подругу, она ответила: «Нет, я лучше останусь», и я поняла, что она хочет следить за каждым жестом мужчины, который прикасается к ее подруге. Когда затем Карма предложил ее подруге выйти, она тоже отказалась и внимательно следила за моими действиями… мне показалось, даже еще внимательнее…
*
Время от времени приходят мужчины, одни.
– С тех пор как ты здесь, им предлагают двух врачей на выбор, но они всегда выбирают Франца, – сказали мне Анжела и Алина. – Они знают, что это женское отделение, и стесняются приходить к врачу-женщине.
– Понимаю, но… зачем они вообще сюда приходят?
– О, об этом нужно Франца спросить.
– Он мне не скажет, он очень скрытный во всем, что касается пациентов.
– Все равно спроси, он, по крайней мере, скажет, почему он их принимает.
Я спросила.
– Потому что для мужчин то, что происходит в их теле, еще более загадочно и волнительно, чем для женщин.
– Тогда, – шутливо ответила я, – нужно написать книгу «Мужское тело»…
– Да, – очень серьезно ответил он. – Я уже очень давно об этом думаю. Но у меня никогда не было на это времени. Нельзя успеть все.
*
Однажды Карма пошел за пациенткой в зал ожидания и сквозь стеклянную входную дверь увидел женщину, которая поднималась по лестнице. Он сунул мне карту в руки, сказал: «Займись ей сама», поспешил навстречу новой пациентке и своими широкими плечами заслонил дверной проем – я поняла, что это для того, чтобы она не смогла заглянуть внутрь. Я поспешила за пациенткой в зал ожидания и закрылась с ней в кабинете. Когда я вышла, чтобы проводить ее, Алина подняла трубку и сказала: «Путь свободен». Карма вышел из кабинета Анжелы с женщиной, которую перехватил на входе, проводил ее в кабинет консультаций и дал мне знак следовать за ним.
Там женщина выдала нам свою версию («Доктор Карма в курсе, но я предпочитаю сама обо всем вам рассказать») того, что рассказала мне предыдущая пациентка: несколько недель назад она узнала, что ее мужчина много лет изменяет ей с другой («Она на два года старше меня. Он даже не смог найти кого помоложе!»), которой он сделал двоих детей («Мне он сделал троих»), которой он оплачивает аренду квартиры и машину («Мне он оплачивал все, иначе и быть не могло! Все-таки я была первой! Но этот мерзавец никогда не предлагал мне пойти на курсы вождения!») и с которой он проводит неделю в июле под предлогом стажировки («С нами он проводит неделю на Новый год, он понимает, что иначе я начну что-то подозревать, но мне интересно, что он рассказывал ей, этой бабе »). Узнав обо всем (однажды ночью у нее была бессонница, и она услышала, как он говорит во сне), она заставила его порвать с той женщиной. (Другая женщина рассказала мне, что узнала обо всем при таких же обстоятельствах: он так громко говорил во сне, что она проснулась.) Но две недели назад этот тип исчез, и каждая из женщин думает, что он ушел к другой. «Я хотела убить их обоих, – брызгала слюной наша пациентка, почти слово в слово повторяя то, что мне несколько минут назад рассказала другая фурия, – но я понятия не имею, где живет эта шлюха». (Другая назвала ее так же.)
*
– После того как я по вашей просьбе провела два семинара, мне стало казаться, что у меня шизофрения.
– Расскажи…
– Первая группа, студенты, приехавшие в больницу, – они все идеалисты, энтузиасты, полны усердия и уважения к пациентам. Мысль о грубом обращении с людьми им невыносима, напротив, они хотят их защищать, окружать заботой и ограждать от больничного насилия. Они хотят изменить мир и – как девочки, так и мальчики – надеются, что у них это получится. Понимаете?
– Отлично понимаю!
– Вторая группа – студенты, которые скоро будут защищать диссертацию и которые сейчас на замене. Я обратилась к ним, исходя из того, что мы с ними почти ровесники и у них должен быть примерно такой же взгляд на вещи, что и у меня. Я начала свою презентацию, посмотрев девушкам в глаза и сказав: «Наверное, все мы согласимся с тем, что метод контрацепции выбирает женщина, а не врач…», и при этих словах все, начиная с девушек , подпрыгнули и воскликнули: «Что? Этого еще не хватало! А если они курят? Если трахаются с кем попало? Не надо им ничего говорить? Вы что, больная? Если им не говорить, что делать, они все умрут!» Они были в ярости. И все они, юноши и девушки, жаловались, что пациенты обоих полов тупые, не слушают их, не хотят следовать их рекомендациям. Они занимаются практикой всего несколько месяцев, а уже успели стать озлобленными, агрессивными, разочарованными!
– Да…
– Уходя от этой второй группы, я подумала: «Как это возможно? Они всего на четыре года старше первой группы. Четыре года назад они наверняка были такими же. Что с ними случилось за это время? Почему они так изменились?»
– Мммм… И у тебя есть ответ?
– Увы, есть! У меня были такие же чувства и иллюзии, как у первой группы, я очень хорошо это помню. А потом я пришла в УГЦ, прошла специализацию. Я видела пациентов только через их органы. Я видела профессоров-параноиков, которые пугали нас своими догмами; одержимых фобиями, которые заражали нас страхом суда; великих извращенцев, которые делали все, чтобы вызвать в нас чувство вины. Как и все мои приятели, я начала видеть врагов повсюду, начиная с каждого пациента, который ко мне обращался. Чтобы защититься, я оделась в броню. В первой группе они легкие и свободные. Во второй они уже в броне. Как можно этого избежать?
– Ну, от дурного влияния ты их не защитишь, но ты по меньшей мере можешь предложить им другой выход, кроме цинизма или фобии. Ты можешь дать им другой образец поведения, чем тот, который пытаются вбить им в головы. Ты можешь стать образцом для тех, кто ищет другие ориентиры и помочь им сделать то, что ты сделала здесь: снова стать собой. Ты не сможешь помочь всему миру, но для тех, кто в этом нуждается, встреча с тобой станет определяющим моментом в жизни.
