Мартин Винклер - Женский хор
*
– После того как я по вашей просьбе провела два семинара, мне стало казаться, что у меня шизофрения.
– Расскажи…
– Первая группа, студенты, приехавшие в больницу, – они все идеалисты, энтузиасты, полны усердия и уважения к пациентам. Мысль о грубом обращении с людьми им невыносима, напротив, они хотят их защищать, окружать заботой и ограждать от больничного насилия. Они хотят изменить мир и – как девочки, так и мальчики – надеются, что у них это получится. Понимаете?
– Отлично понимаю!
– Вторая группа – студенты, которые скоро будут защищать диссертацию и которые сейчас на замене. Я обратилась к ним, исходя из того, что мы с ними почти ровесники и у них должен быть примерно такой же взгляд на вещи, что и у меня. Я начала свою презентацию, посмотрев девушкам в глаза и сказав: «Наверное, все мы согласимся с тем, что метод контрацепции выбирает женщина, а не врач…», и при этих словах все, начиная с девушек , подпрыгнули и воскликнули: «Что? Этого еще не хватало! А если они курят? Если трахаются с кем попало? Не надо им ничего говорить? Вы что, больная? Если им не говорить, что делать, они все умрут!» Они были в ярости. И все они, юноши и девушки, жаловались, что пациенты обоих полов тупые, не слушают их, не хотят следовать их рекомендациям. Они занимаются практикой всего несколько месяцев, а уже успели стать озлобленными, агрессивными, разочарованными!
– Да…
– Уходя от этой второй группы, я подумала: «Как это возможно? Они всего на четыре года старше первой группы. Четыре года назад они наверняка были такими же. Что с ними случилось за это время? Почему они так изменились?»
– Мммм… И у тебя есть ответ?
– Увы, есть! У меня были такие же чувства и иллюзии, как у первой группы, я очень хорошо это помню. А потом я пришла в УГЦ, прошла специализацию. Я видела пациентов только через их органы. Я видела профессоров-параноиков, которые пугали нас своими догмами; одержимых фобиями, которые заражали нас страхом суда; великих извращенцев, которые делали все, чтобы вызвать в нас чувство вины. Как и все мои приятели, я начала видеть врагов повсюду, начиная с каждого пациента, который ко мне обращался. Чтобы защититься, я оделась в броню. В первой группе они легкие и свободные. Во второй они уже в броне. Как можно этого избежать?
– Ну, от дурного влияния ты их не защитишь, но ты по меньшей мере можешь предложить им другой выход, кроме цинизма или фобии. Ты можешь дать им другой образец поведения, чем тот, который пытаются вбить им в головы. Ты можешь стать образцом для тех, кто ищет другие ориентиры и помочь им сделать то, что ты сделала здесь: снова стать собой. Ты не сможешь помочь всему миру, но для тех, кто в этом нуждается, встреча с тобой станет определяющим моментом в жизни.
*
Несколько раз по вечерам на той же неделе после ужина с друзьями я возвращалась в отделение, чтобы поработать за компьютером Алины, потому что мой сломался. Однажды в кабинете консультации я увидела Карму. Он сидел перед открытым ноутбуком, вставив в уши наушники, откинувшись на спинку кресла и положив ноги на стол.
– У меня дежурство, – объяснил он. – Я пользуюсь этим, чтобы посмотреть или пересмотреть фильмы, которые мне нравятся.
– А не лучше ли посмотреть их у себя дома?
– Нет. Оказавшись на диване, я засыпаю через пять минут. И если меня вдруг вызовут, я буду не только сонным, но и в плохом настроении, потому что я даже не смог посмотреть фильм! Поэтому мне лучше здесь. А ты что тут делаешь?
– Я пришла поработать, мне нужно кое-что написать…
– Еще один отчет для фармацевтической индустрии?
– Нет, с этим покончено, это…
– Кстати, коварная Матильда оплатила тебе ту работу, что ты тогда сделала?
– Ага. Но я вернула ей чек по почте. Что вы смотрите?
– «Красную бороду» Куросавы. Смотрела?
– Нет.
– Думаю, тебе понравится. Это история молодого японского врача, который в начале XIX века вместо престижной клиники, где планировал работать, был переведен в диспансер для бедных. Там он знакомится с суровым врачом по прозвищу Красная борода, который относится к нему очень пренебрежительно.
– Вы смеетесь надо мной?
– Вовсе нет. Я дам тебе его посмотреть, и ты сама все увидишь.
Через два часа, когда я уходила из клиники, он дал мне DVD. Фильм длился почти три часа, но я посмотрела его целиком за одну ночь.
– Что ты об этом думаешь? – спросил он, когда я возвращала ему диск.
– По-моему, слишком мелодраматично. Зато очень красиво… Больше всего мне понравилась сцена… ближе к концу… когда родители маленького вора отравились сами и отравили своих детей…
– Ах, да…
– Как маленький вор оказался между жизнью и смертью и женщины из диспансера, которые к нему очень привязались, всю ночь кричали, чтобы удержать его душу среди живых. Меня это очень… тронуло.
– Мммм… – промычал он, ощупывая бороду, и мне показалось, что его глаза заблестели.
На следующий вечер я снова увидела его в кабинете, с наушниками в ушах.
– Ты опять пришла работать?
– Ага. Что вы смотрите?
– «Принцессу-невесту» [73] . Смотрела?
– Шутите? Я его сто раз смотрела с отцом.
– Правда?
– Я знаю его наизусть! Меня зовут Иниго Монтойя! Ты убил моего отца! Приготовься умереть!.. Я не ответила на последнее письмо отца, а тут подумала, что нужно ему написать.
(Он приподнял бровь.)
– Вы снова разговариваете?
– Мы… возобновили контакт. По почте, несколько недель назад. В ближайшие дни он заедет в Турман.
– Вы встретитесь?
– Думаю, да…
– Сколько уже времени…
– Почти пять лет.
Он покачал головой и указал на экран компьютера:
– Хочешь, я дам тебе сегодня DVD с «Принцессой-невестой»?
Я нерешительно подошла к нему:
– Вы сейчас где?
– В самом начале. Принцесса потеряла Уэсли, любовь своей жизни, и отказывается выходить замуж за принца, которого не любит.
– Можно я посмотрю с вами? Пять минут…
– Как пожелаешь…
*
– Все эти секреты, которые нам доверяют, – это не слишком тяжкое бремя?
– Это тяжкое бремя только для тех, кто ими делится… Это их секреты, а не наши. Ты научишься слушать их как истории, а не как осязаемую реальность.
– Как это, «истории»?
– У тебя нет никакой возможности проверить, правда это или ложь. Если это секрет, то этого не знает никто, по определению. Однако он может быть и правдой, и ложью. И это неважно. Важна эмоция, которая сопровождает этот секрет. Так что не обязательно помнить его всю жизнь! Я, например, очень быстро забываю почти все секреты…
– Если вы их забываете… как вы можете использовать их позднее?
– Ты не имеешь права их использовать ни под каким предлогом, ни в пользу, ни во вред человеку доверившему тебе секрет. Ты – целитель, а не банкир, у которого делают вклад и который начисляет проценты. Секрет – это символ, а не инструмент. Пользоваться им – значит стать манипулятором или подвергнуться манипуляции. Допустим, мадам Смит признается тебе, что другая твоя пациентка, мадам Джонс, – любовница ее мужа. Для чего она это делает? Просто чтобы выговориться или тем самым она пытается замарать мадам Джонс в твоих глазах и наказать ее через тебя? Ты этого не знаешь. Как бы то ни было, ты не станешь спрашивать мадам Джонс, когда ее увидишь, действительно ли она является любовницей мсье Смита. Аналогично, если мадам Джонс сама признается тебе в том, что является любовницей мсье Смита. Она не просит тебя использовать ее секрет, она просит тебя ее выслушать. Секрет, который тебе доверяют, тебе не принадлежит и не дает тебе – впрочем, как и твой статус врача – никакого права, в том числе и морального, на человека, который тебе его доверил. Использовать его или просто упомянуть в ее присутствии: «Я знаю , что вы сделали…» – это злоупотребление знанием, следовательно, злоупотребление властью. Самое простое средство не злоупотреблять этим знанием – забыть. Видишь ли, многие женщины доверяют нам свои секреты в тот момент, когда они особенно уязвимы, но ты увидишь, что они совсем не хотят, чтобы в дальнейшем к этому возвращались. Они очень благодарны нам за то, что мы забываем их секрет сразу после того, как они нам его доверили. Им нужно, чтобы их выслушали сейчас. Если женщина признается тебе, что изменила мужу, то совсем не для того, чтобы ты отпустила ей грехи – ты ведь не великая жрица и не магистр совести, – а скорее всего, для того, чтобы объяснить тебе, почему ей не нужна беременность, которую она хочет прервать. Может быть, она хочет прочесть в твоих глазах подтверждение того, что она не «монстр», желающий убить своего ребенка, а обычный человек. То, в чем она тебе признается, ты не обязана держать в голове, а уж тем более вносить в список ее грехов, поскольку – еще раз – ты здесь не для того, чтобы ее судить. Поэтому тебе не обязательно помнить ее секрет. Тебе достаточно помнить о том, что однажды эта женщина открыла тебе секрет, который ее мучил.
