Кафа Аль-зооби - Лейла, снег и Людмила
– Извини, я забыла, что вы, арабы, не пьете.
И Лейла ответила, что не пьет не потому, что арабка, а после одного случая, приключившегося с ней в первый год приезда в Россию.
И рассказала обо всем.
Несколько месяцев спустя после приезда в Россию она простудилась, и у нее так сильно поднялась температура, что Лейла начала бредить. Ее русская соседка по комнате принялась лечить ее сама, даже не подумав вызвать врача. Когда Лейла позднее спросила, почему она не позвонила в поликлинику, та ответила, что врач сделал бы то же самое, что и она. В качестве снадобья она смешала равные части водки, уксуса и воды и, раздев Лейлу, натерла ее полученной смесью.
За короткое время температура спала, но Лейле стало хуже от чудовищного запаха, исходившего от ее тела. Затем соседка пришла со стаканом в руке и протянула его Лейле со словами:
– На, выпей. Это самое верное средство от болезни.
Соседка посоветовала зажать нос перед тем, как выпить, и Лейла, уверенная, что в стакане вода, и несколько удивленная советом, все же последовала ему. Было немного странно, что соседка помогает ей пить и вливает содержимое стакана Лейле в рот.
Оказалось, что это была водка, приправленная черным перцем.
Задыхаясь от жгучего напитка, Лейла поняла, что жидкость, конечно, уничтожит болезнь, поскольку, в первую очередь, уничтожит ее саму. В тот момент у нее не было ни малейшего сомнения, что она умирает: ее уносило в неодолимый круговорот, сопротивляться которому не было сил. Предметы вокруг закружились и стали смутными и нереальными. После этого жизнь оставила Лейлу навсегда. Да, навсегда. Она была уверена в этом, когда, прекратив всякую борьбу, рухнула на подушку, совершенно обессилевшая.
К ее великому удивлению, на следующий день она пришла в себя и обнаружила, что все еще находится на этой земле и даже здорова, хотя сильно болела голова. Соседка заявила, что причина головной боли – в понижении уровня спирта в организме, и посоветовала ей выпить немного пива, чтобы восстановить равновесие и избавиться от боли. Но Лейла воскликнула в ужасе:
– Ни за что!
Сквозь раздавшийся смех Люда прокомментировала:
– Вы слышали? Насколько я помню, в тот год водка исчезла с прилавков, и ее можно было купить только по купонам. А этой избалованной глупышке водку преподносили, и она отказывалась ее пить. Будь я на твоем месте, я бы не спешила с выздоровлением.
Снова раздался взрыв хохота.
После третьего бокала Люда и Вера громко запели.
Нине тоже недавно исполнилось тридцать лет. Волосы у нее, от природы светлые, были выкрашены в черный цвет, и контраст между белой кожей лица и черными волосами придавал ее чертам яркость и утонченность.
Время от времени она наклонялась к Люде и говорила:
– Самое лучшее, что ты сделала, – это то, что не позвала мужиков. Как замечательно, что мы одни!
Когда она повторила свое замечание несколько раз, Людмила со смехом сказала:
– Нина, дорогая! Я тебя поняла. Мне все-таки нужно было их позвать.
– Что ты говоришь? Ты все понимаешь по-своему.
– Ладно, ладно. И все же я предлагаю выпить за мужчин, – предложила Люда.
– Нет, не буду я пить за них, – отрезала Нина. – Не родился еще тот мужик, который заслуживал бы, чтобы я за него выпила. Все они сволочи! Я выпью за женщин.
Вера явно была на ее стороне, и фраза «все они сволочи» нашла у нее горячую поддержку:
– Вот именно. Они такие и есть, – и чокнулась с Ниной бокалом. Хрусталь издал завораживающий стон.
Люда, выпив, взглянула на Веру с любопытством:
– Но я перестаю понимать. Насколько я знаю, это ты согрешила против мужчин. Разве ты не оставила мужа и не ушла к любовнику на съемную квартиру? Ну-ка расскажи, по каким таким причинам ты ругаешь мужиков?
– И не спрашивай.
– А что произошло?
– Он ушел и не вернулся.
– Как это?
– Вот так! Вышел однажды вечером, сказав, что вернется через час, но прошел месяц, а он не вернулся. Мне пришлось взять денег в долг, чтобы расплатиться за квартиру и освободить ее.
Люда рассмеялась:
– Бедняжка! У тебя пострадало не только сердце, но и карман.
Все расхохотались. Вера сказала, обращаясь к Люде:
– Конечно, ты имеешь право иронизировать. У тебя сейчас полные карманы, и ты забыла, что значит нищенство вать и страдать.
Чувство юмора на этот раз не спасло Людмилу. Похоже было, что слова «нищенствовать и страдать» задели ее, но она промолчала, пристально взглянув на Веру и сведя брови, словно от резкой боли. Но тут же вскочила:
– Ладно, посмотрим, как там мясо. Единственное страдание, от которого я рада избавиться сейчас, – это голод.
– Оно, кажется, готово, – сказала Вера, имея в виду мясо, но фраза прозвучала так, будто она говорила о страдании. – Я принесу из дома поднос.
Люда взяла разделочную доску и стала быстро размахивать ею над мясом, словно пытаясь таким образом прогнать собственные мысли. Нина пришла ей на помощь, подав полную рюмку водки. Людмила выпила ее залпом.
Внезапно из дома донесся крик Веры, по пути, видимо, натолкнувшейся на что-то:
– Кто повесил здесь этого черта?!
Люда облегченно вздохнула:
– А-а, это груша. Ее повесил этот дурак, кто же еще! Чтобы тренироваться и ударять ее при каждом входе и выходе.
Лейла поняла, что Люда уже пьяна. Обычно своего любовника она ласково называла Витей, но выпив, обзывала всегда дураком.
Время проходило в еде, питье, смехе и тостах – в основном за Люду, в честь дня ее рождения.
– Давайте-давайте, врите мне. Я все равно не верю вашим красивым словам и хорошо знаю себя. Я как дьявол: он плохой, но Бог почему-то любит его, – сказала подругам Людмила.
В конце концов, трезвой осталась одна Лейла.
Нине, у которой явно отяжелел язык, непременно хотелось поговорить по душам.
– Ты знаешь, почему я пью? – обратилась она к Лейле. Но та, понимая, что Нина спрашивает не ради диалога, промолчала.
Несколько минут Нина пыталась сформулировать свой глубокомысленный ответ, который оказался неожиданно простым:
– Потому что мне это необходимо. Ты понимаешь? Просто-напросто необходимо. Вряд ли тебе ясно, о чем я говорю, потому что надо выпить и почувствовать, что чувствую я, чтобы понять. Но я тебе объясню. – Она еле ворочала языком. – Я пью по причине своей гордости. От вина гордость убавляется, и душу немного отпускает. И я больше не стыжусь плакать, кричать и ныть.
Некоторое время она сидела молча, опустив голову, словно не в силах поднять ее.
– Ах, дорогая, если бы ты знала, какая я несчастная! – произнесла она жалобным голосом, совсем понурившись. – Господи, какая же я несчастная!
Ей ответила Люда:
– Хватить ныть! Тебе на самом деле не на что жаловаться! Ты все воображаешь.
Нина взглянула на нее, пытаясь выразить что-то вроде удивления, но ее пьяные глаза не выражали ничего, кроме глупости.
– Что ты знаешь о боли? – произнесла она тем же подавленным голосом.
Лейла, заметив, что разговор принимает нежелательный оборот, попыталась сменить тему.
– Красивые здесь места, – сказала она, обращаясь к Людмиле. – Почему бы тебе не привезти сюда краски и кисти и не приняться за рисование? Тебя разве не вдохновляет эта красота?
Вера, занятая приготовлением второй партии шашлыка, рассмеялась, услышав слова Лейлы:
– Вряд ли у нее есть время на занятия живописью, дорогая. У нее есть дела поважнее. – Голос ее стал тонким, а интонация – романтической и мечтательной, и она добавила, растягивая слова: – Она занята любовью!
Люда решила не связываться с Верой.
– Ты права, – сказала она ей. – Давайте выпьем за любовь.
Лейла попыталась удержать ее от выпивки, но ей это не удалось.
Нина же оставалась задумчивой, и, выпив, вновь продолжила разговор, будто он и не прерывался:
– Вы представьте, мне уже тридцать лет! О боже, тридцать лет! Раньше я считала этот возраст началом старости. Мне казалось, что к этому возрасту у человека исполняется большинство его желаний. А я вот дожила до него и ничего не добилась. Наверно, я как стрекоза, «лето красное пропела»… Тридцать лет. А скоро будет тридцать один, потом – тридцать два, тридцать три и так далее. Годы будут бежать без остановки, бежать из души, как птицы перелетные, которые, однако, никогда не вернутся. И не останется ничего, кроме пустоты и сожаления. Тридцать лет, и мое единственное богатство – одиночество. У меня нет никого и ничего. Почему? А? Ради Бога, кто-нибудь из вас скажет мне, почему? Почему я такая несчастная?
– Я тебе скажу, – отреагировала Люда.
Лейла рассмеялась:
– Пьяные всегда думают, что знают правду.
– Верно. Но уверяю тебя: я знаю правду и трезвой, – ответила Людмила.
И обратилась к Нине:
– Ты несчастна, потому что сама себе создала это несчастье.
– Слушай, Люда, – сказала Нина, – ничего ты не знаешь. Поверь мне – ничего. Так что не трогай меня и оставь свое мнение при себе. – Она выпила еще. – Я в курсе, что ты обо мне думаешь, знаю, что считаешь меня непредприимчивой и ленивой, и будто я только и делаю, что жалуюсь на голод и живу на деньги, занятые у тебя. Ладно. Я не буду с тобой спорить. Но не говори, будто ты построила свое счастье благодаря собственному таланту художника и усердной работе.
