Джеффри Арчер - Лишь время покажет
В дверь постучали снова.
– Я открою, – сказала Элизабет и подошла к двери.
Молодой посыльный в нарядной красной форме протянул ей телеграмму, уже одиннадцатую за этот день.
– Мне велели передать вам, мадам, – сообщил он, когда она уже собиралась закрыть дверь, – что это важно.
Первым делом Элизабет подумала: в последнюю минуту кто-то хочет сообщить, что не приедет. А если так, то придется пересаживать гостей за главным столом на приеме. Она вскрыла телеграмму и прочла.
– От кого это? – спросила Эмма, сдвинув шляпку еще на дюйм и усомнившись, не чересчур ли это смело.
Элизабет протянула ей телеграмму. Прочитав ее, Эмма разрыдалась.
– Поздравляю тебя, милая, – сказала мать, достав из сумочки носовой платок и вытирая ей слезы. – Я бы тебя обняла, но боюсь помять платье.
Удовлетворившись видом Эммы, Элизабет глянула на себя в зеркало чтобы проверить собственный наряд. Как сказала ей мадам Рене: «Вы не должны затмить невесту, но в то же время не можете позволить себе остаться незамеченной». Особенно Элизабет нравилась ее шляпка от Нормана Хартнелла, пусть даже молодежь и не сочтет ее шикарной.
– Пора идти, – объявила она, снова сверившись с часами.
Эмма улыбнулась, покосившись на наряд, приготовленный для отъезда, – в него она переоденется, как только закончится прием и они с Гарри отправятся в свадебное путешествие в Шотландию. Лорд Харви отдал им замок Малджелри на две недели в полное распоряжение. По его уверениям, за это время никого из членов семьи не подпустят к имению и на десяток миль, а Гарри, что еще важнее, сможет заказывать по три тарелки горской похлебки, после которой ему никто уже не подаст куропаток.
Эмма вышла из номера следом за матерью и двинулась по коридору. Она только дошла до лестницы, а ей уже казалось, что ее ноги вот-вот подломятся. Пока она спускалась, остальные гости отеля расступались в стороны, уступая Эмме дорогу.
Швейцар придержал перед ней входную дверь, а шофер сэра Уолтера встал наготове у задней дверцы «роллс-ройса», чтобы невеста присоединилась к дедушке. Когда Эмма, бережно расправив платье, уселась рядом, сэр Уолтер вставил монокль.
– Ты выглядишь превосходно, юная леди, – объявил он. – Гарри и впрямь несказанно повезло.
– Спасибо, дедушка, – отозвалась она, поцеловав его в щеку.
Эмма выглянула в заднее окно и увидела, как мать садится во второй «роллс-ройс», а мгновением позже обе машины тронулись с места и влились в уличное движение, неспешно направляясь к университетской церкви Святой Марии.
– А папа в церкви? – спросила Эмма, старательно скрывая тревогу.
– Прибыл одним из первых, – заверил ее дед. – Я не сомневаюсь: он уже сожалеет, что уступил мне право выдать тебя замуж.
– А Гарри?
– Никогда не видел его таким взволнованным. Но Джайлз, похоже, все держит под контролем – должно быть, впервые в жизни. Я знаю, что он целый месяц готовил речь шафера.
– Нам повезло, что у нас один и тот же лучший друг, – заметила Эмма. – Знаешь, дедушка, я читала, что каждая невеста испытывает сомнения в утро перед свадьбой.
– Это вполне естественно, милая.
– Но я ни разу не усомнилась в Гарри, – продолжила Эмма, когда они остановились перед университетской церковью. – Я знаю, что мы останемся вместе до конца своих дней.
Она подождала, когда дед выйдет из машины, а затем, придерживая платье, выбралась следом на тротуар.
Мать бросилась к Эмме, чтобы в последний раз проверить, как она выглядит, и только потом пропустить в церковь. Она отдала дочери небольшой букет бледно-розовых роз, а две подружки невесты – младшая сестра Грэйс и одноклассница Джессика – подхватили шлейф.
– Ты следующая, Грэйс, – сказала Элизабет, склонившись, чтобы расправить той платье.
– Надеюсь, что нет, – ответила та достаточно громко, чтобы мать услышала.
Элизабет отступила на шаг и кивнула. Двое церковных служителей распахнули тяжелые створки двери, дав знак органисту играть свадебный марш Мендельсона, а собравшимся – встать и приветствовать невесту.
Когда Эмма вошла в церковь, ее ошеломило число людей, прибывших в Оксфорд, чтобы разделить ее радость. Она медленно шествовала между рядами, опираясь на руку деда, а гости оборачивались и улыбались ей по пути к алтарю.
Она заметила мистера Фробишера, сидевшего рядом с мистером Холкомбом справа от прохода. И мисс Тилли в довольно смелой шляпке, приехавшей, видно, из самого Корнуолла. А доктор Пейджет одарил Эмму сердечной улыбкой. Но ничто не могло сравниться с той, которая засияла на ее собственном лице при виде понурившегося капитана Тарранта в не очень уместном костюме-визитке. Гарри так обрадуется, что он все же приехал. В первом ряду сидела миссис Клифтон, которая явно потратила немало времени на выбор наряда, ибо выглядела исключительно элегантно. Эмма опять улыбнулась, но, к ее удивлению и разочарованию, будущая свекровь не обернулась посмотреть на нее.
А затем она увидела Гарри, стоявшего в ожидании невесты на ступенях алтаря рядом с ее братом. Эмма шла к нему по проходу, взяв под руку одного деда, в то время как второй стоял, вытянувшись в струну, в первом ряду, возле ее отца, который, как ей показалось, был несколько подавлен. Возможно, он и впрямь сожалел о собственном решении не выдавать ее замуж.
Сэр Уолтер встал в стороне, а Эмма поднялась на четыре ступеньки к будущему супругу.
– Я чуть не передумала, – шепнула она, подавшись к нему.
Гарри старался не ухмыляться, дожидаясь продолжения.
– В конце концов, обладателям высшей стипендии этого университета не к лицу вступать в неравный брак.
– Я так горжусь тобой, милая, – отозвался он. – Поздравляю тебя.
Джайлз низко, с искренним почтением, поклонился, и по рядам собравшихся поползли шепотки.
Музыка оборвалась, и священник поднял руки.
– Дорогие возлюбленные, – начал он, – мы собрались здесь, в присутствии Божьем и перед лицом всех собравшихся, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака…
Внезапно Эмму охватило волнение. Она выучила наизусть, что и когда следует отвечать, но сейчас не могла вспомнить ни слова.
– Во-первых, они были установлены ради рождения потомства…
Эмма пыталась сосредоточиться на словах священника, но ей уже не терпелось сбежать и остаться наедине с Гарри. Возможно, им стоило уехать в Шотландию на день раньше и тайно обвенчаться в деревушке Гретна-Грин [53] , поближе к замку Малджелри, как она предлагала Гарри.
– Вступить во святой брак пришли сюда эти два человека. Потому если кто-то может указать на вескую причину, по которой они не могут вступить в законный священный брак, то пусть скажет сейчас или же молчит об этом отныне и навсегда…
Священник помолчал, выжидая, пока пройдет положенное время, прежде чем произнести слова «я требую от вас обоих и настаиваю», но тут отчетливый голос объявил:
– Я возражаю!
Эмма и Гарри разом обернулись посмотреть, кто произнес эти гибельные слова.
Священник недоверчиво поднял взгляд, на миг решив, что ослышался, но по всей церкви поворачивались головы – собравшиеся высматривали нарушителя. Он никогда не сталкивался с таким поворотом событий и теперь отчаянно вспоминал свои обязанности в подобных обстоятельствах.
Эмма спрятала лицо на груди Гарри, а тот обшаривал взглядом переговаривавшихся гостей, желая понять, кто же вызвал все это смятение и ужас. Он предположил, что это, должно быть, отец Эммы, но, посмотрев на первый ряд, увидел Хьюго Баррингтона, белого как мел и тоже озиравшегося.
Преподобному Стайлеру пришлось повысить голос, чтобы его расслышали за нарастающим шумом.
– Пусть джентльмен, который возражает против этого брака, назовет себя.
Высокая, прямая фигура шагнула в проход. Все взгляды были прикованы к капитану Джеку Тарранту, который подошел к алтарю и остановился перед священником. Эмма цеплялась за Гарри, боясь, что его вот-вот вырвут из ее рук.
– Правильно ли я понимаю, сэр, – молвил священник, – что этот брак, по вашему мнению, не должен быть заключен?
– Совершенно верно, сэр, – тихо подтвердил Смоленый Джек.
– Тогда я должен попросить вас, невесту с женихом и их ближайших родственников пройти со мной в ризницу. – Повысив голос, он добавил: – Собравшимся следует оставаться на местах, пока я не рассмотрю возражение и не объявлю о своем решении.
Все, кого он назвал, направились в ризницу, последними шли Гарри с Эммой. Никто из них не пытался заговорить, хотя гости продолжали шумно перешептываться.
Как только две семьи втиснулись в крохотную ризницу, преподобный Стайлер закрыл дверь.
– Капитан Таррант, – начал он, – я должен сообщить вам, что только меня закон наделяет правом определять, следует ли этому бракосочетанию продолжаться. Я не приду ни к какому решению, пока не услышу ваши возражения.
Единственным человеком, сохранявшим спокойствие в этой переполненной комнатушке, был Смоленый Джек.
