Мартина Мэдден - Ануш. Обрученные судьбой

Они пошли вдоль берега, направляясь к восточной части залива. Ее улыбка быстро погасла, она вновь держалась настороженно.

Пляж ограждали скалы и лес, но время от времени Ануш поглядывала на дорогу и ведущую к ней тропинку. Капитан не думал, что она боялась его, он понимал, что девушка опасается быть замеченной в его обществе.

Он старался найти способ как-то снять напряжение, неоднократно пытался поймать ее взгляд, но девушка упорно смотрела только вперед. Ее щеки красиво порозовели, но он мог этим насладиться, лишь притворяясь, что спотыкается, – тогда он мог мельком увидеть все ее лицо. У Ануш был великолепный овал лица, широкие брови вразлет, маленький прямой нос и светлая кожа, скорее кремовая, нежели белая. Глаза цвета карамели были широко расставлены. Но больше всего привлекали внимание полные, немного выступающие вперед губы цвета зрелой хурмы, с чуть приспущенными уголками.

Он уставился на нее, а она отвернулась.

– Тяжело найти это место. Тропинка практически незаметна.

– Но ты же нашел его!

– Да, но на самом деле я следовал за тобой.

По лицу девушки пробежала тень тревоги.

– Я не смог пройти сюда с центрального пляжа. Ты шла по дороге впереди меня, а потом свернула и двинулась в этом направлении, так что… – Он пожал плечами и продолжил: – Я прошу прощения, что навязался тебе в компанию в этом твоем убежище.

– Оно не мое. Кто угодно может прийти сюда.

– Здесь очень красиво. Чем-то это место напоминает мне дом.

– Константинополь.

– Откуда ты знаешь?

– Из-за твоего акцента. Кроме того, ты используешь английские и французские слова.

– Ты говоришь по-английски и по-французски?

– Немного. Госпожа Стюарт учит этим языкам в миссионерской школе.

Интерес капитана к девушке еще больше усилился.

– Значит, ты здесь выросла? И здесь твоя семья?

Неожиданно она вновь замкнулась.

– Извини, это невежливо с моей стороны, – сказал он. – Почему бы в отместку тебе не расспросить меня?

Ей хотелось задать ему вопросы. Он видел, что ее гложет любопытство, но знал, что она не поддастся ему.

– Хорошо, тогда я расскажу о себе. Я самый старший из четырех детей и единственный сын в нашей семье. Старшая из моих сестер, Дилар, жуткая кокетка и однажды сделает очень несчастным какого-нибудь бедного малого. Средняя сестра, Мелике, очень стеснительна, погружена в чтение книг, у нее талант к живописи, а младшая сестра, Танзу, способна очаровать даже змею. Отец военный, но из-за слабого здоровья вышел в отставку, надеется, что я сделаю карьеру, а после буду управлять его владениями. А мать, как и все матери, желает как можно скорее женить меня. Вот и все. Теперь тебе все известно, твоя очередь.

– Я ничего не обещала! Мне казалось, ты развлекаешь скорее сам себя.

Он засмеялся, а Ануш еще гуще покраснела.

– Хотя бы расскажи, что ты делаешь, когда не орудуешь вилами.

Джахан был доволен тем, что вызвал у девушки легкую улыбку.

– Я помогаю госпоже Стюарт в школе. И я помощница медсестры в больнице доктора Стюарта.

– Я встречал его, серьезный мужчина.

Он видел, что ей легче говорить на темы, которые не касаются ее семьи и ее самой.

Некоторое время девушка рассказывала о семействе Стюартов, и он узнал, что они живут в деревне столько, сколько Ануш себя помнит. Поведала о том, что доктор так организовал все в больнице, что теперь сюда приезжают пациенты из Трапезунда и даже из более отдаленных мест.

Американец плохо говорил на турецком и армянском языках и северном курдском наречии, но ему это прощали, ведь он тяжко трудился. Миссис Стюарт, или, как тут говорят, байян – госпожа – Стюарт, была женским доктором и управляла школой после того, как уехала предыдущая учительница.

Она также организовала курсы шитья и вышивки для девочек, и ее очень любили деревенские женщины.

Так разговаривая, они подошли к концу пляжа, перед ними вздымался утес. Пора было идти назад, но капитану не хотелось заканчивать беседу.

– Что это? – спросил он, указывая на вершину скалы. – Там, наверху?

– Разрушенная церковь и кладбище.

– Туда можно подняться?

Указывая на высеченные в камне ступени, Ануш ответила, что подняться можно, но лишь немногие отважились на это, ибо люди верили, что это место населено духами.

– Ты покажешь мне?

Некоторое время она колебалась, и Джахан подумал было, что она откажется, но Ануш развернулась и начала карабкаться по скользким камням, наказав ему опасаться мест, где вымылась порода. Аккуратно ступая, Джахан следовал за девушкой, пораженный легкостью, с какой она взбиралась. Было ясно, что она делает это не первый раз и призраки ничуть не страшат ее.

Наверху ветер бил в лицо и завывал между надгробиями крошечного кладбища. Некоторые надгробные камни упали в море, а другие торчали, будто зубы у старика.

Сама церковь была построена в форме улья, часть крыши давно обвалилась, а входная дверь смотрела на запад, на море, но при этом была защищена от постоянного ветра.

Внутри штукатурка давно отпала, обнажив вытесанные гранитные блоки круглой стены, искусно уложенные каменщиком. Каменный пол пестрел экскрементами летучих мышей и птиц, пахло сыростью и солью.

Джахан обходил помещение, песок скрипел под ногами, а Ануш наблюдала за ним, стоя у входа. Смотреть было особо не на что, не было ни орнаментов, ни икон, вообще ничего церковного, кроме небольшой ниши для певчих напротив двери.

Ласточка пролетела у него над головой, спеша к солнцу.

– Только птица может посчитать такое место домом, – сказал Джахан, стараясь перекричать завывания ветра. – У меня такое впечатление, будто я стою внутри барабана.

– Отойди назад, – велела Ануш, – еще дальше.

Джахан отошел в самую темную часть церкви, к стене, расположенной напротив входа.

На этом пятачке шириной лишь в несколько шагов было не слышно шума ветра и стало устрашающе тихо. Капитан сделал шаг к двери и снова был оглушен свистом и завыванием ветра.

– Это удивительно!

Ануш не услышала, потому что находилась снаружи. Ему были видны ее темно-синяя юбка и светлая блузка, мелькающие среди надгробий; голова чуть наклонена и солнце мерцает на косе, свисающей из-под шарфа.

– Мне нужно идти, – сказала девушка, как только он вышел.

– Позволь мне пойти с тобой.

– Нет, я пойду домой другой дорогой.

Джахан попытался настоять на своем, но она словно не слышала.

– Ты так и не назвала мне свое имя! – крикнул он ей вслед.

Она остановилась и обернулась:

– Ануш.

– Очень приятно познакомиться, Ануш. А меня зовут…

– Мне известно твое имя.

Она быстро пересекла мыс и исчезла в ореховом лесу.

Дневник доктора Чарльза Стюарта

Наконец мы все приспособили для настоящей медицинской практики, если «настоящая» – подобающее для данной ситуации слово. В маленькой комнате для прислуги теперь был установлен микроскоп, рядом находились пробирки и стекла для исследований. Мне пришлось сделать из кухни операционную, а гостиную на первом этаже превратить в приемную.

Каждое утро пациенты ожидают меня. Толпа весьма разношерстна: мужчины в шароварах, кафтанах, иные в европейских костюмах; женщины, с ног до головы укутанные в паранджу; дети, в основном стоящие около матерей, а некоторые – сидящие на ветвях смоковницы.

Поначалу все они угрюмо таращились на меня, будто я никак не соответствовал их представлению о докторе и они жалели, что отказались от услуг местного врачевателя. В конце концов, думаю, между нами возникло взаимопонимание. Им пришлось приспособиться к моим привычкам, а мне – к их.

Например, местные обычаи и понятия о рангах, с которыми я познакомился за время нашего пребывания в Константинополе, здесь строже соблюдаются. Действует четкая система иерархии – кто должен первым попасть на прием к врачу, независимо от того, кто более слабый и больной.

Все это сложилось исторически и выглядит следующим образом: на первом месте турки, затем курды, затем армяне.

Правящий класс – турки, захватчики, если угодно, ведь именно армяне населили эту землю первыми. Курды – воинственные горные племена, которые думают лишь о том, как убить человека, если у него есть деньги или лошадь. А что касается армян, государство считает, что они на стороне давнего врага турок – России, так что у них так мало шансов улучшить свое бедственное положение.

Мы с Полом много говорили об этом. Он уверен, что армян несправедливо притесняют, но, как я часто говорил ему, турки – это народ со своей территорией, и все союзы воспринимаются ими с недоверием.

Тем временем я обзавелся проводником, хотя ему скорее подходит слово «телохранитель», так как он ходит за мной, куда бы я ни следовал, и по деревне, и за ее пределами.

Хетти говорит, что не удивится, если обнаружит его однажды завтракающим с нами или сидящим на нашей кровати с неизменной винтовкой в руках. Он курд, зовут его Махмуд Ага. Как-то он привел ко мне своего младшего сына, у которого была тяжелейшая форма трахомы. Мальчик был практически слеп, но я успешно вылечил его, и после этого Махмуд назначил себя моим проводником и защитником.