Лю Чжэньюнь - Меня зовут Лю Юэцзинь
Глава 30. Крепыш
Лю Юэцзинь потерял сознание. За всю свою жизнь он терял сознание четыре раза. Первый раз это случилось в 1960 году, когда ему было два года. Тогда весь Китай страдал от голода, и в деревнях погибло очень много народу. Дядя Лю Юэцзиня был вором и воровал в полях овощи; именно благодаря дяде Лю Юэцзинь и не помер. Но своровать много не получалось, к тому же за полями присматривали, да и дядя не каждый день ходил промышлять. И вот в один из таких дней у Лю Юэцзиня случился голодный обморок. Во второй раз Лю Юэцзинь лишился чувств после того, как застукал свою жену Хуан Сяоцин в постели с суррогатчиком Ли Гэншэном, который вдобавок его избил. В тот раз Лю Юэцзинь находился в состоянии аффекта и, возвратившись домой, лишился чувств, это был эмоциональный обморок. Еще один раз он отключился несколько дней назад, когда его разыскал Синемордый и сообщил, что сумку, которую он украл у Лю Юэцзиня, повторно украла банда из Ганьсу. Это был обморок из-за стресса. Последний обморок Лю Юэцзиня в утиной лавке отличался от всех остальных – это был обморок из-за побоев. Даже не из-за побоев, а из-за того, что Лю Юэцзиня подвесили к стальной балке, тянувшейся вдоль потолка; его ноги не касались пола, в результате чего кровоток замедлился, и Лю Юэцзинь стал белым, как полотно и уже еле дышал. С другой стороны, Лю Юэцзинь отключился даже не из-за того, что его подвесили, а из-за того, что ему стало дурно. Боясь, что Лю Юэцзинь начнет кричать, Крепыш засунул ему в рот тряпку, причем в самую глотку. Об эту тряпку день-деньской вытирали ножи после убоя уток, поэтому от нее исходила такая жуткая вонь, что едва ее засунули в рот Лю Юэцзиня, как тот сразу отключился. Но он не умер, а увидел сон. Во сне он возвратился лет на десять с лишним назад, когда он еще не развелся с Хуан Сяоцин. Держа за руку пяти-шестилетнего Лю Пэнцзюя, они вместе ходили по какому-то рынку. В толпе их сын неожиданно потерялся. Вслед за сыном пропала и жена Лю Юэцзиня. Он решил было ринуться на их поиски, но ноги его приросли к земле. Тогда он стал кричать, но изо рта не выходило ни единого звука. Лю Юэцзинь в ужасе очнулся и не сразу понял, где он. Постепенно опознав утиную лавку брата Цао, он вспомнил как тут оказался и окончательно осознал, в какую передрягу попал. В лавке горел свет, Крепыш, расположившийся в плетеном кресле брата Цао, уже заснул, было слышно, как он сопит. Рядом с Лю Юэцзинем висела птичья клетка, в которой сидела хохлатая майна. Эта птица принадлежала брату Цао, и умела она говорить лишь три фразы. Поскольку в свое время уши ей залепили воском, внешних звуков она не слышала, а потому режим сна соблюдала с точностью до наоборот: днем спала, а ночью бодрствовала. Эта птичка проснулась еще до того, как очнулся Лю Юэцзинь, и стала прыгать по клетке. Напрыгавшись, она высунула из прутьев голову и принялась внимательно разглядывать Лю Юэцзиня. Когда же он очнулся, она его тотчас поприветствовала: «С Новым годом!», чем изрядно его напугала. Но сейчас ему было не до птицы. Напрягшись изо всех сил, Лю Юэцзинь стал отчаянно издавать гортанные звуки, пока не разбудил Крепыша. Тот подошел и вынул кляп. Лю Юэцзинь, задыхаясь, попросил:
– Воды! – И тут же добавил: – Убить не убили, так чуть кляпом не удушили.
Крепыш посмотрел на него, взял со стола термос брата Цао и поднес ко рту Лю Юэцзиня. Тот жадными глотками выпил все содержимое. Когда Крепыш хотел было снова засунуть ему в рот кляп, Лю Юэцзинь попросился в туалет.
– Валяй, – ответил Крепыш, – женщин здесь нет.
Лю Юэцзинь понял, что отвязывать его не собираются, предлагая справить нужду прямо в штаны.
– Мне не по-малому, а по-большому.
Крепыш посмотрел на Лю Юэцзиня, а тот продолжал:
– Если не боишься вони, я наделаю прямо в штаны.
Крепыш задумался, после чего ослабил подвесной канат и спустил Лю Юэцзиня вниз. Затем он принес ему тазик с утиной кровью и стащил с него штаны.
– А руки не освободишь? – спросил Лю Юэцзинь. – Или и задницу мне сам подотрешь?
– А что если ты сбежишь? – возразил Крепыш.
– Братец, как я убегу в таком состоянии? К тому же мы, можно сказать, с тобой не чужие. Ты мне уже помогал, как я могу тебя подвести?
Подумав, Крепыш подошел к столу, взял разделочный нож, после чего подошел к Лю Юэцзиню и разрезал на его руках веревку. Приставив нож к его лицу, он пригрозил:
– Даже не рыпайся, иначе зарежу.
Освободившийся от веревки Лю Юэцзинь уже не боялся Крепыша. Завязывая на ходу штаны, он подался прямо на него:
– Вот что я тебя скажу, братец: я уже давно мечтаю сдохнуть. Давай же, подари мне такое удовольствие.
Крепыш, весь красный от напряжения, пятясь назад, закричал:
– Ты меня не вынуждай, а то правда зарежу!
Тут Лю Юэцзинь совершено неожиданно выхватил у него из рук нож:
– Кишка тонка, утку и то прикончить не можешь, а на человека замахнулся. – Сделав паузу, он добавил: – Зато я сейчас не то что тебя, кого хочешь убью.
С этими словами он пинком повалил Крепыша на пол, связал его, засунул в рот тряпку и подвесил рядом с птичьей клеткой. Потом он стянул с себя окровавленную одежду и облачился в висевшие на веревке вещи брата Цао. Напоследок он вытащил из кармана Крепыша двести с лишним юаней, засунул за пазуху нож, открыл дверь и, оглядевшись, побежал прочь.
Лю Юэцзинь даже не думал, что едва он выбежит из утиной лавки, из нее тут же выскользнет лысый Цуй с двумя своими ребятами, и они незаметно последуют за ним.
Глава 31. Фан Цзюньдэ
Вырвавшись из утиной лавки брата Цао, Лю Юэцзинь что было мочи побежал в «Парикмахерскую Маньли». Он бежал туда вовсе не затем, чтобы спрятаться, а чтобы кое-что сказать Ма Маньли. После побоев в утиной лавке Лю Юэцзинь наконец понял, что поиски собственной сумки ему следует прекратить, иначе его просто убьют. Одни его уже поймали и отделали по полной программе, неизвестно, сколько еще желающих искало с ним встречи. Сначала ему казалось, что его собственная сумка гораздо важнее, по крайней мере лично для него. Именно поэтому он и не уехал из Пекина, упорно продолжая искать свою сумку. И только сейчас до него наконец-таки дошло, что вещица из чужой сумки была гораздо важнее его собственной потери. Вещи – они как люди, не стоит судить о них субъективно. Сейчас Лю Юэцзинь раскаивался, что сразу не послушался Ма Маньли. Если бы он пораньше убрался из Пекина, то не попал бы в эту передрягу. Но Ма Маньли он хотел увидеть вовсе не для того, чтобы поделиться с ней своим раскаянием, ему нужно было поговорить с ней о флешке. Поскольку он сбежал от людей брата Цао, то рано или поздно они это обнаружат, и если его поймают повторно, то побоями дело уже, скорее всего, не ограничится, и его прикончат. Поэтому к Ма Маньли он пробирался, можно сказать, подвергаясь смертельной опасности. Такое выражение как «смертельная опасность» часто использовалось в сказах под барабан, которые Лю Юэцзинь слушал в своей хэнаньской деревне. Смертельная опасность подстерегала героев на полях сражений, в императорских дворцах, темницах или на местах казни. Лю Юэцзинь никогда бы не подумал, что в спокойной мирной обстановке его вдруг возьмут и станут преследовать. Он чувствовал себя белой вороной. Пробежав два переулка, Лю Юэцзинь вдруг обнаружил, что бежит не туда. Видимо, сказалась спешка, а также общее помутнение в его голове из-за недавних пыток. Повернув назад, он заметил в соседнем переулке несколько размытых фигур, которые тут же поспешили укрыться. Лю Юэцзиня прошиб пот. Он понял, что не успел он сбежать, как за ним тотчас организовали погоню. Если в первые минуты Лю Юэцзинь ликовал, то уже вскоре стал сомневаться, как это брат Цао мог так легко его упустить. Подвесили на балке, избили и вроде как разошлись, а приглядывать за ним оставили растяпу Крепыша? Мечты о побеге совсем затмили ум Лю Юэцзиню, зато сейчас он сообразил, что ему просто устроили западню. Брат Цао намеренно позволил ему убежать, чтобы выследить, куда он пойдет. Точно так же поступил в свое время Лю Юэцзинь в случае с Синемордым, когда решил выяснить, где находится его логово. Его интересовало даже не само логово, а то, что там могла находиться заветная сумка. В этом смысле брат Цао поступил точно так же: он организовал погоню не ради самого логова, а ради того, чтобы найти флешку. Тогда Лю Юэцзинь решил схитрить. Заметив, что за ним следят, он тем не менее не показал вида, а продолжил бежать дальше. Ведь если они поймут, что он их увидел, то его снова доставят в утиную лавку, а если же Лю Юэцзинь будет делать вид, что ничего не заметил, то у него хотя бы будет возможность бежать. А пока он будет бежать, то придумает что-нибудь еще. Выскочив из переулка, Лю Юэцзинь вдруг сменил направление. Если сначала он бежал к Ма Маньли, то теперь передумал и со всех ног бросился к проспекту. Там, что ни говори, пространства было больше, и то и дело проезжали машины, несмотря на глубокую ночь. А в людных местах все-таки безопаснее. Выбежав на проспект, Лю Юэцзинь устремился к автобусной остановке, где кто-то ждал рейсовый автобус. Для него сейчас было главным держаться поближе к людям. Едва он подбежал к остановке, как подъехал автобус; тогда Лю Юэцзинь запрыгнул в него и поехал на Западный вокзал. Уже по дороге к проспекту Лю Юэцзинь бежал не наобум, а с определенной целью – добраться до вокзала.
