М. Стедман - Свет в океане
Дойдя до конца парка, где начинались кусты, она заметила женщину, которая сидела на скамейке, устремив в пустоту невидящий взгляд. Сначала Гвен обратила внимание на красивый цвет ее зеленого платья и только потом сообразила, что это была не кто иная, как Изабель Шербурн. Она невольно ускорила шаг, но ее страхи быть узнанной оказались напрасными: Изабель была так погружена в себя, что не замечала ничего вокруг. В следующие два дня эта картина повторилась: Изабель сидела на прежнем месте с тем же отсутствующим видом.
Вполне возможно, решение созрело у Гвен еще до того, как Грейс вырвала все страницы из книги сказок. Ханна отругала ее, а потом в слезах стала собирать разбросанные страницы первой и единственной книги, купленной Фрэнком для дочери, – сказки братьев Гримм на немецком с изумительными акварельными иллюстрациями.
– Что ты сделала с книгой папы? Милая, разве так можно?
Девочка отреагировала тем, что забилась под кровать и свернулась там калачиком, чтобы никто не мог ее оттуда вытащить.
– У нас так мало вещей, оставшихся после Фрэнка… – снова всхлипнула Ханна, глядя на разорванные страницы в руках.
– Я знаю, Ханни, знаю. А вот Грейс нет! Она же не специально! – Гвен положила руку сестре на плечо. – Вот что, пойди-ка приляг, а мы с Грейс прогуляемся.
– Она должна привыкать к дому.
– Мы проведаем папу. Он будет рад, да и ей свежий воздух не повредит.
– Лучше не стоит. Я не хочу…
– Ну же, Ханна! Тебе надо отдохнуть!
– Хорошо, – вздохнула она. – Но только туда и обратно.
Как только они оказались на улице, Гвен вручила племяннице леденец на палочке.
– Ты же хочешь конфетку, верно, Люси?
– Да, – ответила девочка и удивленно склонила голову набок, услышав, как к ней обратились.
– А теперь будь хорошей девочкой, и мы навестим дедушку.
При упоминании человека с большими лошадьми и большими деревьями малышка оживилась. Она послушно шла, облизывая леденец. Гвен обратила внимание, что, хотя племянница и не улыбалась, она уже перестала капризничать и упираться.
Вообще-то идти через парк никакой необходимости не было – путь до особняка Септимуса через кладбище и методистскую церковь был намного короче.
– Ты не устала, Люси? Может, немного передохнем? Путь до дедушки неблизкий, а ты еще такая крохотуля…
Девочка молча продолжала шагать, сосредоточенно проверяя пальчиками липкость леденца, сжимая его, как щипчиками. Краем глаза Гвен заметила на скамейке одинокую фигуру Изабель.
– А теперь пробегись немного вперед вон до той скамейки, а я пойду следом.
Малышка не побежала, а просто ускорила шаг, волоча по земле тряпичную куклу. Гвен же шла сзади и наблюдала.
Изабель не верила своим глазам.
– Люси?! Радость ты моя ненаглядная! – воскликнула она и заключила девочку в объятия, даже не подумав, как она могла здесь оказаться.
– Мама! – закричала малышка и крепко в нее вцепилась.
Изабель обернулась и увидела невдалеке Гвен, которая кивнула, будто говоря, что не против.
Чем руководствовалась эта женщина, Изабель было не важно. Она залилась слезами, прижимая девочку к себе, и потом чуть отстранилась, чтобы получше ее разглядеть. А вдруг, несмотря ни на что, они с Люси снова окажутся вместе! При этой мысли ее окатила волна радостного предчувствия.
– Как же ты похудела, малышка! Совсем кожа да кости! Нужно вести себя хорошо и есть! Ради мамы! – Теперь она видела в дочери и другие перемены: волосы расчесаны на пробор с другой стороны, платье – из тонкого муслина с цветочным рисунком, пряжки на новеньких туфельках украшены бабочками.
На душе у Гвен отпустило: оказавшись с матерью, которую она любит, ее племянница почувствовала себя в безопасности и преобразилась на глазах. Дав им время побыть вместе, Гвен наконец решилась подойти.
– Думаю, нам уже пора. Я не была уверена, что застану вас здесь.
– Но… я не понимаю…
– Все это очень тяжело. Для всех нас. – Она покачала головой и вздохнула: – Моя сестра – очень хорошая женщина. Правда! И на ее долю выпало столько переживаний! – Гвен кивнула на девочку: – Я постараюсь привести ее еще. Обещать наверняка я, конечно, не могу. Наберитесь терпения. Наберитесь терпения, и кто знает… – Она не закончила фразы. – Но пожалуйста, никому не говорите. Ханна этого не поймет и никогда меня не простит… Пойдем, Люси, – позвала она и протянула к ней руки.
Малышка вжалась в Изабель:
– Нет, мама! Не уходи!
– Все хорошо, любовь моя. Давай пожалеем мамочку и не будем ее огорчать? Сейчас тебе надо пойти с этой тетей, но скоро мы снова обязательно увидимся. Обещаю!
Ребенок по-прежнему не отпускал Изабель.
– Если ты пообещаешь себя хорошо вести, мы сможем снова сюда прийти, – улыбнулась Гвен, тихонько забирая ребенка.
Изабель с трудом сдерживалась, чтобы намертво не вцепиться в девочку, но здравый смысл все-таки взял верх. Нет! Эта женщина обещала ей снова привести малышку, надо только проявить терпение. А там… кто знает, как все еще может обернуться?
Гвен не сразу удалось успокоить племянницу. Она ее обнимала, несла на руках и всячески пыталась отвлечь разными загадками и детскими стишками. Она и сама толком не знала, как будет выполнять данное обещание, но видеть страдания малютки, оторванной от матери, было выше ее сил. Ханна всегда отличалась определенным своенравием, и Гвен боялась, что оно мешает сестре смотреть на вещи объективно. Теперь было важно сохранить встречу в тайне от Ханны. По крайней мере сделать для этого все возможное. Дождавшись, когда Грейс успокоится, Гвен спросила:
– А ты знаешь, что такое секрет, малышка?
– Знаю, – неохотно призналась та.
– Хорошо! Тогда мы сыграем в одну игру и сохраним все в секрете. Договорились?
Девочка непонимающе уставилась на нее снизу вверх.
– Ты же любишь маму Изабель?
– Да.
– И я знаю, что ты хочешь снова ее увидеть. Но Ханна может огорчиться, потому что ей очень грустно, и мы не станем рассказывать об этом никому-никому. Ни ей, ни дедушке. Договорились?
Лицо малышки окаменело.
– Это будет только наш с тобой секрет, и если кто-нибудь спросит, что ты сегодня делала, ты скажешь, что просто ходила к дедушке. И никому не будешь рассказывать, что видела маму. Ты меня поняла, милая?
Девочка вытянула губки и серьезно кивнула, хотя в глазах по-прежнему было непонимание.
– Она очень умный ребенок. Она знает, что Изабель Шербурн жива – мы видели ее в галантерейном магазине Мушмора. – Ханна снова сидела в кабинете доктора Самптона, правда, на этот раз она пришла к нему без дочери.
– Говорю вам как профессионал: единственным лекарством для вашей дочери является время и отсутствие контактов с миссис Шербурн.
– Я тут подумала… а что, если попросить ее рассказать мне… о той, другой жизни? На острове. Вдруг поможет?
Доктор выпустил из трубки клуб дыма.
– Я вам приведу для наглядности пример. Представьте, что я вырезал у вас аппендикс, и вы вряд ли захотите, чтобы я каждые пять минут вскрывал зашитый шов, чтобы посмотреть, как идет заживление. Я понимаю, вам сейчас нелегко, но поверьте – в данном случае чем меньше воспоминаний, тем для девочки лучше. Время сделает свое дело и залечит все раны.
Однако на практике Ханна не наблюдала никаких перемен к лучшему. Малышка с непонятной одержимостью стала следить за тем, чтобы игрушки были расставлены в определенном порядке, а кровать застелена аккуратно. Она наказывала котенка за то, что тот опрокидывал дом для кукол, и практически все время молчала, чтобы никоим образом не выказать хоть какую-то привязанность к самозваной матери.
Но Ханна не теряла надежды. Она рассказывала дочери разные истории: о лесах и людях, которые в них работали; о школе в Перте и чем она там занималась; о Фрэнке и его жизни в Калгурли. Она продолжала петь дочери короткие песенки на немецком, хотя девочка и не обращала на них внимания. Единственной реакцией дочери на происходящее были рисунки. Она рисовала всегда одно и то же. Мама, папа и Лулу на маяке, луч которого шел через весь лист, разгоняя обволакивавшую все вокруг тьму.Из кухни Ханна наблюдала за Грейс, которая играла с прищепками на полу в гостиной. В последние дни малышка вела себя особенно беспокойно и успокаивалась, только когда уходила к Септимусу, и мать сейчас радовалась тому, что она наконец-то тихо играет. Ханна подошла поближе к двери, чтобы лучше слышать разговоры дочери с прищепками.
– Люси, съешь ириску, – сказала прищепка.
– Ням-ням, – ответила другая, делая вид, что подхватила конфету из руки девочки.
– А у меня есть секрет, – сказала первая прищепка. – Пойдем с тетушкой Гвен, когда Ханна уснет.
Ханна, похолодев, затаила дыхание.
Грейс достала из кармана передника лимон и обернула его платком.
– Спокойной ночи, Ханна, – произнесла тетушка Гвен. – А теперь мы пойдем навестить маму в парке.
– Чмок-чмок, – поцеловались две другие прищепки, прижимаясь друг к другу.
