Сара Уотерс - Ночной дозор
– Вы ведь из девушек мисс Гибсон, да? – спросил мужчина. – С верхнего этажа? Я вас раньше видел.
Они добрались до лестницы. У Вив ныла наработавшаяся рука. Еще было неприятно влажно между ног. Может, вспотела, а может, чего и похуже. Если б не спутник, она бы сбегала вниз, но при нем мчаться в уборную было неловко. Хватаясь за перила, он одолевал каждую ступеньку; возможно, нарочно тянул время, чтобы побыть с Вив лишнюю минуту…
– Наверное, вон та ваша комната, – сказал мужчина, когда они достигли верхнего этажа. – По треску сразу понятно. – Он переложил палку в левую руку, чтобы попрощаться. – Что ж, до свиданья, мисс…
– Мисс Пирс.
– Всего хорошего, мисс Пирс. Надеюсь еще увидеть, как вы взбиваете молоко. А может… вам захочется приготовить напиток покрепче?…
Вив сказала, что подумает; не хотелось, чтобы он решил, будто она отказывается из-за его ноги. Она бы позволила пригласить себя на свидание. И даже поцеловать. Что такого-то? Это ничего не значит. Это просто так. Совсем не то, что у них с Реджи.
Вив отдала копии мисс Гибсон, но на пути к своему столу замешкалась, вновь подумав об уборной. Она вспомнила про девушку, которая недавно моталась по зданию с кровавым пятном на юбке. Вив взяла сумочку, подошла к мисс Гибсон и спросилась выйти.
Начальница взглянула на часы и нахмурилась.
– Что ж, ладно, – сказала она. – Только не забывайте, что для этого вам дается перерыв.
На сей раз Вив поехала лифтом, чтобы не растрястись ходьбой. Однако в раздевалку уже почти вбежала и, проскочив в кабинку уборной, подняла юбку, спустила трусы, цапнула и прижала между ног пару листков туалетной бумаги.
Потом отняла руку – на бумаге никаких следов. Пожалуй, надо пописать, решила Вив, тогда пойдет кровь. Пописала, но ничего не изменилось.
– Черт! – вслух сказала Вив.
Приход месячных досаждал, но ожидание изводило еще хуже. На всякий пожарный она приспособила на место прокладку; потом в сумочке увидела открытку Реджи, ужасно захотелось ее вынуть и снова прочесть…
Рядом с открыткой лежал министерский карманный ежедневник – тонкая синяя книжица с карандашиком в корешке. Проверяя себя, Вив задумалась о датах. Сколько же времени прошло с последних месячных? Вдруг показалось, что очень много.
Она раскрыла ежедневник. Странички, испещренные таинственными значками, выглядели шифровкой шпиона: одни отмечали дни свиданий с Дунканом, другие – субботние встречи с Реджи, и еще через каждые двадцать восемь – двадцать девять дней стояли неброские звездочки. Вив стала отсчитывать дни от последней, насчитала двадцать девять, но счет продолжился: тридцать, тридцать один, тридцать два, тридцать три.
Не может быть. Вив пересчитала заново. Такой задержки никогда не было. Задержек вообще не бывало; Вив еще шутила с подружками, мол, она точна как часы или календарь. «Это из-за бомбежек», – сказала она себе. Наверное, дело в них. Бомбежки всех взбаламутили. Само собой. Она устала. Перенервничала.
Вив снова вытянула из ящика туалетную бумагу и прижала ее между ног, листки вновь оказались чистыми, и тогда она встала и пару раз подпрыгнула, чтобы вытряхнуть из себя кровь. От прыжков заныла грудь, да так сильно – до жжения; Вив потрогала груди, ощутив, как они увеличились, разбухли и налились.
Она вновь достала ежедневник и в третий раз пересчитала дни. Может, напутала с последней датой?
Она знала, что не напутала. «Да нет же, – думала она. – Нет!» Но если да… Мысли скакали. Если – да, значит, это случилось не в последнюю, а предпоследнюю встречу с Реджи, и прошел уже месяц…
Нет! Она в это не верит. Ты в полном порядке, сказала она себе. Вив оправила одежду. Руки тряслись. Этого боится каждая девушка, но тебе опасаться нечего. Реджи очень осторожен. Все нормально. Абсолютно. Этого не может быть!
– Ну наконец-то! – воскликнула Бинки, когда Кей появилась в дверях каюты. – Мы уж думали, ты не придешь.
Катер покачивало.
– Привет, Бинк. Привет, Микки. Извините, что задержалась.
– Ладно. Прямо к выпивке поспела. Мы готовим «буравчик».
– «Буравчик»? – Кей поставила сумку и взглянула на часы. Было всего четверть шестого.
Бинки отметила ее удивление.
– Да хрен-то с ним! Не знаю, как твоя печень, а моя живет по мирному расписанию.
Кей сняла фуражку. Все были в форме, готовые к службе. От печки и шипящей лампы в каюте было жарко; сев напротив Бинки, Кей расстегнула китель и ослабила галстук.
Микки принесла бокалы, ложки и сифон с содовой. На перевернутый ящик из-под пива, стоявший между Кей и Бинки, пристроила джин и сок лайма. Джин был из дешевых, безымянный, зато сок, предполагавшийся вместо ликера, настоящий – в коричневой аптекарской бутыли с белой винтовой крышкой; Бинки сказала, что приобрела его в аптеке как пищевую добавку.
Микки смешала коктейль и раздала стаканы, один оставив себе. Чокнулись, пригубили, сморщились.
– Прямо аккумуляторная кислота, – сказала Кей.
– Ничего, дорогуша. Думай о витамине С, – утешила Бинки, всех угощая сигаретами.
Она предпочитала крепкий турецкий табак, который было трудно достать. Разрезанные на половинки сигареты – чтобы пачки хватило подольше – Бинки держала в фасонном золотом портсигаре и курила через потемневший мундштук из слоновой кости. Кей с Микки взяли свои половинки и, зажав между большим и указательным пальцами, склонились к зажигалке.
– Я прям как мой папаша, – сказала Микки, откидываясь на спинку стула и выпуская дым.
Ее отец был букмекером.
– Ты похожа на гангстера, – улыбнулась Кей. – Кстати о гангстерах… – Сердце ее слегка трепыхнулось. – Вам не интересно, что меня задержало?
Микки отложила сигарету.
– Ой, я совсем забыла! Ты же ходила к этим спекулянтам, дружкам Коул. Неужто тебя арестовали?
– Ты была у тварей с черного рынка? – Бинки вынула изо рта мундштук слоновой кости. – Да как же ты могла, Кей?
– Знаю, знаю! – Кей вскинула руки. – Все прекрасно понимаю! Это гадко и мерзко. Но виски-то у них уже давно беру.
– Виски не считается. При нашей работе это практически лекарство. Но все другое…
– Это для Хелен, Бинк. В конце месяца у нее день рожденья. Ты давно в магазины заглядывала? Там шаром покати. Мне хотелось подарить ей… не знаю, что-нибудь красивое. Шикарное. Сволочная война выбила весь шик из жизни таких женщин, как она. Мы-то ладно, можем разгуливать во всяком хламье и быть довольны…
– Но это ворованные вещи, Кей! Краденое!
– Коул говорит, страховщики за этим следят. Многие товары остались еще с довоенных времен, лежали без пользы. Это вовсе не краденое. Господи, я бы в жизни не прикоснулась к ворованным вещам.
– Приятно слышать! Только не жди моего одобрения. Если в штабе прознают…
– Мне самой противно, – сказала Кей. – Ты же меня знаешь. Просто… – Она смутилась. – Тошно смотреть, как с каждым днем Хелен вянет и блекнет. Будь я ей мужем, воевала б на фронте, тогда бы и спросу не было. Но раз уж я здесь…
Бинки подняла руку:
– Сантименты прибереги для трибунала. Видит бог, и мне он светит, если выйдет наружу, что я замешана в подобных делах.
– Да ни в чем ты пока не замешана! – нетерпеливо перебила Микки. – Чего взяла-то, Кей? Какое оно?
Кей рассказала, что очутилась в подвале разрушенного магазина на Бетнал-Грин.
– Они стали предельно вежливы, когда узнали, что я не леди-детектив, а приятельница Коул. Чего там только нет, вы бы видели! Уйма ящиков с сигаретами! Мыло! Бритвенные лезвия! Кофе!
– Кофе!
– И чулки. Едва не соблазнилась, честно. Но, понимаете, я хотела ночную рубашку. Ночнушка Хелен уже вся расползлась, у меня прямо сердце кровью обливается. Хозяева все перерыли, нашли хлопчатобумажные и фланелевые пижамы… И тут я углядела вот что.
Кей открыла сумку и достала плоскую прямоугольную коробку. Розовую, перевязанную шелковой лентой.
– Гляньте, – пригласила она; Бинки с Микки подались вперед. – В американском фильме парень с такой штуковиной под мышкой отправляется за кулисы к хористке, точно?
Кей положила коробку на колени, для пущего эффекта выдержала паузу и осторожно подняла крышку. Открылись слои серебристой бумаги. Кей их отогнула и предъявила атласную пижаму перламутрового цвета.
– Умереть! – ахнула Микки.
– Умереть и не встать, – уточнила Кей.
Она вынула и встряхнула блузу, не тяжелее гривы девичьих волос; холодная после улицы ткань быстро вбирала тепло. Что-то в ней – гладкость, блеск – напоминало Хелен. Кей снова встряхнула блузу, чтобы увидеть, как переливается атлас.
– Прямо сияет, да? А пуговки, гляньте!
Костяные пуговицы, тонкие, как облатка, были удивительно приятны на взгляд и на ощупь.
Бинки переложила в другую руку мундштук, завернула манжет блузы и пальцем погладила ткань.
– Чертовски отменный материал, ничего не скажешь.
– А ярлык видели? Франция, глянь.
– Франция? – хмыкнула Микки. – Что ж, будем считать это вкладом Хелен в Сопротивление.
