Мартина Мэдден - Ануш. Обрученные судьбой

Лале снова заплакала.

– Мне доставит огромное удовольствие рассказать им об этом, Казбек! И я клянусь, если ты еще раз приблизишься ко мне или к моей дочери, о тебе узнает каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок в деревне! Узнают, кто ты есть на самом деле!

Они стояли, оба тяжело дыша, сверля друг друга взглядами. У него было такое лицо, что Ануш решила: свекор убьет ее прямо сейчас. Но мужчина отступил, открыл дверь и вышел.

От берега Ануш двинулась по направлению к ореховому лесу. Вдоль реки росли деревья, тропинка, идущая вдоль берега, вела к лесу и дому Казбека.

Идти вдоль дороги было легче, но там было меньше тени, а значит, небезопасно. Лале пошевелилась, лежа в перевязи, и прижалась щекой к груди матери.

С момента нападения Казбека прошла неделя. Ануш старалась проводить как можно больше времени на воздухе. Несколько дней Казбек держался от нее подальше, исчезал куда-то с самого утра или запирался в своей комнате. К Хусику отец относился, как и прежде, жестоко, насмехался над ним и поручал самую грязную работу, но Ануш он не говорил ни слова. Девушка начала вновь уходить далеко от дома, навещала бабушку и друзей, ходила в гости к Стюартам. Казбек никак не реагировал на это. Больше для нее не существовало никаких запретов. Жизнь в одном доме с Казбеком и сейчас не была легкой, но, определенно, изменилась в лучшую сторону.

Ануш иногда ходила в деревню, но, как и большинство жителей, старалась обходить центр. Вардан Акинян так и не вернулся из Трапезунда, где он работал в казармах. Жандармы утверждали, что им ничего о нем не известно, доктору Стюарту также не удалось ничего узнать, хотя он направлял запросы во все инстанции. Вардан не мог исчезнуть, не предупредив беременную жену, но повсюду шныряли солдаты, хватая всех подряд, старых и молодых, турок и армян, и отправляли их на фронт. Это было слабое утешение для Парзик, но все могло быть намного хуже.

Как так получилось, недоумевала Ануш, что Хусик избежал воинской повинности? Он не отличался умом, зато был здоровым и сильным. Наверняка это устроил Казбек, скрытный, неразговорчивый Казбек, чья земля осталась нетронутой и у которого всегда было вдоволь еды.

Дьявол вознаграждает своих пособников, говорила Гохар. Возможно, сейчас дом Казбека – лучшее убежище для Ануш и ее дочери.

Вдруг что-то капнуло ей на лицо. Она удивилась и смахнула жидкость. Ануш посмотрела вверх.

На дереве висело тело. Ярко начищенные ботинки Казбека едва виднелись из-под штанов, которыми были связаны его лодыжки. Ручейки темно-красной крови уже засохли на черных волосатых ногах. В паху не было гениталий, лишь слипшиеся волосы и ошметки кожи. Рубашка, распахнутая на груди, тоже вся была залита кровью.

Черные четки впились в кожу запястий, руки были связаны за спиной. Лицо было желтого цвета и покрыто пятнами.

Ануш заметила надпись на его груди.

Грубо вырезанные буквы были залиты кровью, Ануш понадобилось некоторое время, чтобы их разобрать. Там было написано лишь одно слово: «Предатель».

Дневник доктора Чарльза Стюарта

За всю свою карьеру врача я никогда не выступал в роли священника вплоть до сегодняшнего дня. Казбек Ташиян был найден повешенным в лесу, недалеко от его дома. Махмуд Ага и я первыми прибыли на место. Это было ужасное зрелище, которого не выдержали бы большинство мужчин. Первое, о чем я подумал, – как сообщить о происшествии его сыну, Хусику. Понадобилось время, чтобы его разыскать. Он часто исчезает на несколько дней, несмотря на свои обязанности в больнице.

Я просил всех, кого мог, если увидят его, проинформировать меня незамедлительно.

Хусик вернулся в больницу со связкой зайцев для Манон. Я повел его в свой кабинет и рассказал о случившемся, но, прежде чем я закончил, он выскочил из комнаты и побежал в лес, где Махмуд Ага снимал тело с дерева.

Увидев отца, Хусик начал выть, как зверь, рвать на голове волосы, вонзать ногти в лицо. Звуки, которые он издавал, были мало похожи на человеческие.

Через некоторое время парень пришел в себя и пошел домой, чтобы начать делать гроб. Весь день он строгал и пилил, а потом вырезал имя Казбека на крышке.

Преданность сына произвела на меня впечатление, но, как и большинство людей в деревне, я не оплакивал его отца. Казбек Ташиян был опасным человеком и стал причиной серьезного разногласия между Хетти и мной.

Это произошло вскоре после бракосочетания Ануш и Хусика. Хандут Шаркодян сказала Манон, что дочка переехала в дом мужа и больше не будет работать в больнице. Это не удивило меня. После замужества армянки обычно не работают. Но Хетти решила, что Ануш угрожали, поэтому она и Манон настаивали на несении бессменной вахты возле нашей помощницы медсестры – заградительный кордон, который Казбек не смог бы игнорировать.

Я счел это безумием и заявил жене, что это вообще нас не касается. Хетти обвинила меня в безразличии и спросила, что бы я чувствовал, если бы Ануш была нашей дочерью. Эти ее слова меня сильно обидели. Я беспокоюсь о девочке не меньше, чем Хетти, но закон есть закон! Единственный человек, который должен заботиться о благополучии Ануш, – ее муж, и если он не может ее защитить, то что можем сделать мы? Я умолял Хетти оставить эту мысль и держаться подальше от дома Казбека, ведь там небезопасно.

– Я подвергаюсь не большей опасности, чем Ануш! – воскликнула Хетти.

Я пообещал жене, что сделаю все, что в моих силах, но не могу вмешиваться в дела семейные.

– Не можешь или не хочешь?

На это мне нечего было ответить. Жена отвернулась от меня и сказала:

– Турция изменила тебя.

Ее слова причинили мне боль и преследовали меня на протяжении многих дней. Если бы Пол и Манон так сильно не влияли на нее, она непременно согласилась бы со мной. Так устроен мир – жена принадлежит мужу вне зависимости от того, в какой стране она родилась, и наше мнение ничего не может изменить. Если бы моя жена могла рассуждать здраво, то она признала бы, что я много сделал для женщин Трапезунда в целом и для Ануш в частности.

С того самого дня, как я дал клятву Гиппократа, я старался ставить интересы других выше своих, но я не собираюсь нарушать законы этой страны. Вот о чем я думал, глядя на изуродованный труп Казбека.

Из-за жары я посоветовал Хусику похоронить отца незамедлительно. У деревенских жителей не было средств, чтобы купить гроб, поэтому мертвых опускали в могилу, завернув в ткань. Но Хусик и слышать ничего об этом не хотел.

Два дня назад по его настоянию гроб был поставлен на стол в доме Казбека, и всю ночь Хусик простоял, не проронив ни слезинки, пока Гохар Шаркодян читала молитвы, не обращая внимания на жару и запах, распространившийся в комнате. К полуночи пришел Арнак и сообщил, что священника не могут найти.

– Моего отца не похоронят без священника, – сказал Хусик. – Должен быть священник.

Я знал, что некоторые религии позволяют кому-то занять место священника, и я сказал Хусику, что буду рад исполнить его обязанности. Он неохотно согласился.

При первых проблесках зари мы погрузили гроб на телегу и поехали в деревню. Женщины следовали за нами пешком.

У ворот армянского кладбища собралось несколько стариков. Мой сотрудник Малик Зорнакян, близкий друг Вардана Акиняна, возглавлял эту группу.

– Я пришел, чтобы похоронить отца, – сказал Хусик, когда мужчины преградили ему путь.

Они отказывались сдвинуться с места, бросали угрожающие взгляды на Хусика и гроб его отца.

– Этого человека необходимо похоронить, и немедленно, – вмешался я.

Нейри Карапетян, сын которого пропал и чей табачный киоск был сожжен жандармами, вышел вперед и заявил, что Казбек Ташиян не будет похоронен на деревенском кладбище.

– Мой отец мертв, – сказал Хусик. – Каждый человек заслуживает достойных похорон.

Мужчины не отступали. На лице Хусика теперь читались злоба и воинственность. Он натянул поводья лошади, и она забила копытами в опасной близости от мужчин. Те разбежались, остался только Малик, он схватил лошадь под уздцы.

– Теперь послушайте меня, доктор Стюарт, – сказал он. – Я сожалею, что вы вовлечены в это, но из-за мерзавца, лежащего в том ящике, Мислав Акинян похоронен со следами петли на шее. Кости этого ублюдка никогда не будут загрязнять священную землю!

Сказав это, он откинул голову назад и плюнул на гроб. Хусик сбил его с ног, и они покатились по земле. Нейри и мне в конечном счете удалось разнять драчунов, но путь на кладбище был для нас закрыт. Я убедил Хусика перенести тело в наш дом, чтобы мы могли решить, что делать дальше.

Когда мы заехали во двор, Хетти как раз закрепляла шляпку булавкой. Она выразила Хусику свои соболезнования, но он, казалось, был не в состоянии что-либо воспринимать. Он стоял во дворе около гроба, пока я живописал Хетти последние события.

Именно Хетти в конце концов предложила решение. Казбек будет похоронен в уединенном месте нашего сада, под старой смоковницей, откуда открывался вид на кладбище.