Джозеф Кутзее - Детство Иисуса
Он качает головой.
– Хватит, Элена. Давай сменим тему? Давид говорит, что Фидель на днях кинул в него камень. Что происходит?
– Не камень, а стеклянный шарик. Такого Давиду стоит ожидать, если его мать не позволяет ему дружить с другими детьми, если она внушает ему, что он – эдакое высшее существо. Другие дети будут дружить против него. Я поговорила с Фиделем, отчитала его, но толку не будет.
– Они были лучшими друзьями.
– Были лучшими, пока ты не притащил во все это свою Инес – с ее странными представлениями о воспитании детей. Еще и поэтому тебе нужно занять свое место в том доме.
Он вздыхает.
– Давайте поговорим наедине, – говорит он Инес. – Я вам хочу кое-что предложить.
– А попозже нельзя?
– О чем вы шепчетесь? – кричит мальчик из соседней комнаты.
– Не твое дело. – Опять к Инес: – Пожалуйста, давайте выйдем на минутку, а?
– Вы шепчетесь про сеньора Дагу? – кричит мальчик.
– Нисколько не про сеньора Дагу. Это личное, между мной и твоей мамой.
Инес вытирает руки о фартук. Они выходят из квартиры, пересекают детскую площадку, заходят в парковую зону. Мальчик торчит в окне, наблюдает за ними.
– Я собираюсь сказать кое-что о сеньоре Даге. – Он умолкает, втягивает воздух. – Насколько я понимаю, вы хотите еще одного ребенка. Это так?
– Кто вам сказал?
– Давид говорит, что вы собираетесь подарить ему брата.
– Я рассказывала ему сказку на ночь. Просто к слову пришлось. Это просто мысль такая.
– Ну, мысли могут воплотиться в действительность, так же, как семя может стать плотью и кровью. Инес, я не хочу вас смущать, поэтому скажу попросту, но со всем уважением: если вы подумываете вступить в отношения с мужчиной с целью зачатия, рассмотрите меня. Я готов выполнить эту роль. Выполнить роль и удалиться, оставаясь вашим защитником, обеспечивая вас и всех ваших детей. Можете звать меня заступником. Или, если хотите, дядей детей. Я забуду, что произошло между нами, между мной и вами. Все будет вымыто из памяти. Будто и не случилось… Ну вот. Я сказал. Пожалуйста, не отвечайте сразу. Подумайте.
В сгущающихся сумерках, молча, они возвращаются в квартиру. Инес уходит вперед. Она явно рассержена или огорчена – почти не смотрит на него. Он винит Элену, что та его подтолкнула, винит и себя. До чего это грубо – так себя предлагать! Будто он предлагает прочистить трубы!
Он догоняет ее, берет за руку, поворачивает к себе.
– Это непростительно, – говорит он. – Извините меня. Пожалуйста, простите.
Она не произносит ни слова. Будто выточенная из дерева, стоит она, руки вдоль тела, ждет, чтобы он отпустил ее. Он ослабляет хватку, и она бредет дальше.
Из окна над ними они слышат мальчика:
– Инес! Симон! Сюда! Сеньор Дага пришел! Сеньор Дага пришел!
Он ругается про себя. Если она ждала Дагу, почему не предупредила? Что она вообще в нем нашла – с этой его вальяжной походочкой, вонью помады для волос и плоским гнусавым голосом?
Сеньор Дага пришел не один. С ним его миловидная девушка, наряженная в белое платье с ошеломительно красными оборками, тяжелые серьги в форме колес фаэтона, что колышутся под шаг. Инес приветствует ее с ледяной сдержанностью. Дага же чувствует себя как дома, похоже: он валяется на кровати и никак не развлекает свою девушку.
– Сеньор Дага хочет взять нас на танцы, – объявляет мальчик. – Можно мы пойдем танцевать?
– Нам сегодня нужно в «Ла Резиденсию». И ты это знаешь.
– Я не хочу в «Ла Резиденсию»! Там скучно! Я хочу танцы!
– Никаких танцев. Ты еще маленький.
– Я умею танцевать! Я не маленький! Я покажу. – И он кружится по комнате – в мягких голубых туфлях ступает легко и не без изящества. – Вот! Видела?
– Ты не пойдешь на танцы, – говорит Инес твердо. – За нами заедет Диего, и мы отправимся с ним в «Ла Резиденсию».
– Тогда сеньор Дага и Фрэнни тоже поедут!
– У сеньора Даги свои планы. Мы не рассчитываем на то, что он их оставит ради нас. – Она говорит так, будто Даги нет в комнате. – Кроме того, ты отлично знаешь, что в «Ла Резиденсию» посторонним нельзя.
– Я посторонний, – возражает мальчик. – Мне можно.
– Да, но ты – другое дело. Ты мой ребенок. Ты светоч моей жизни.
Светоч моей жизни. Вот это да, сказать такое в присутствии чужих людей!
А вот и Диего, и второй брат – тот, что никогда рта не открывает. Инес встречает их с облегчением.
– Мы готовы. Давид, собирайся.
– Нет! – говорит мальчик. – Не хочу ехать. Хочу праздник. Можно нам праздник?
– Не время для праздника, нам нечего предложить гостям.
– Это неправда! У нас есть вино! В кухне! – И он вмиг вскарабкивается на кухонный шкафчик и тянется к верхней полке. – Видите! – кричит он, победно показывая бутылку. – У нас есть вино!
Побагровев, Инес пытается отнять у него бутылку.
– Это не вино, это херес, – говорит она, но мальчик от нее ускользает.
– Кто хочет вина? Кто хочет вина? – распевает он.
– Я! – говорит Диего.
– И я! – говорит его молчаливый брат.
Оба смеются – к досаде своей сестры. Сеньор Дага присоединяется:
– И я!
Емкостей для питья на шестерых не находится, и мальчик идет по кругу с бутылкой и стаканом, наливает каждому и торжественно дожидается, пока стакан не опорожнят.
Подходит к Инес. Та хмурится и отвергает стакан.
– Пей, – повелевает мальчик. – Я нынче царь и велю тебе пить!
Инес пригубливает по-дамски.
– Теперь я, – объявляет мальчик, и никто не успевает его остановить – он подносит бутылку к губам и делает щедрый глоток. Мгновение он торжествующе оглядывает собравшихся. А затем давится, кашляет и плюется. – Гадость какая! – Он задыхается. Бутылка падает у него из рук, сеньор Дага ловко спасает ее.
Диего с братом валяются от хохота.
– Что с тобой, Царь благородный? – вопит Диего. – Ты как в чаду, и пьешь ты шатко?[2]
Мальчик отдышался.
– Еще! – кричит он. – Еще вина!
Если Инес не собирается предпринять хоть что-нибудь, пора вмешаться ему, Симону.
– Ну хватит! – говорит он. – Уже поздно, Давид, нашим гостям пора.
– Нет! – говорит мальчик. – Не поздно! Я хочу сыграть. Хочу сыграть в «Кто я?».
– Кто я? – говорит Дага. – И как же в это играют?
– Нужно сделать вид, что вы – кто-то, и все будут угадывать, кто. В прошлый раз я делал вид, что я – Боливар, и Диего тут же угадал, правда, Диего?
– А расплата какая? – спрашивает Дага. – Какая тебе будет расплата, если мы угадаем?
Мальчик, похоже, смущается.
– Когда-то мы в это играли, – говорит Дага, – и если кто-то угадывал, нужно было выложить тайну – самую сокровенную тайну.
Мальчик молчит.
– Нам пора, на игры нет времени, – робко говорит Инес.
– Нет! – говорит мальчик. – Хочу в другую игру. Хочу «Правду или последствия».
– Так-то лучше, – говорит Дага. – Расскажи нам, как играть в «Правду или последствия».
– Я задаю вопрос, а вам надо отвечать, врать нельзя – только правду. Если говорите неправду – расплата. Хорошо? Я начинаю. Диего, у тебя зад чистый?
Воцаряется тишина. Второй брат краснеет, а затем взрывается могучим хохотом. Мальчик счастливо смеется, кружится, танцует.
– Ну же! – кричит он. – Правда или последствия!
– Играем один кон, – снисходит Инес. – И больше никаких грубых вопросов.
– Никаких грубых вопросов, – соглашается мальчик. – Теперь опять моя очередь. Вопрос к… – он оглядывает комнату, их, одного за другим, – мой вопрос к… Инес! Инес, кто тебе нравится больше всех на свете?
– Ты. Ты мне нравишься больше всех.
– Нет, не я! Какой мужчина тебе нравится больше всех на свете, чтобы он тебе в животе ребенка сделал?
Молчание. Инес сжимает губы.
– Тебе нравится он, или он, или он, или он? – спрашивает мальчик, поочередно указывая на четверых мужчин.
Вмешивается он, Симон, четвертый мужчина.
– Никаких грубых вопросов, – говорит он. – Это грубый вопрос. Женщина не делает ребенка со своим же братом.
– Почему?
– Не делает, и все. Никаких «почему».
– Каких «почему»! Я могу спрашивать, что хочу! Такая игра. Хочешь, чтобы Диего сделал внутри тебя ребенка, Инес? Или хочешь Стефано?
Он вмешивается опять – ради Инес.
– Ну хватит!
Диего встает.
– Поехали, – говорит он.
– Нет! – говорит мальчик. – Правда или последствия! Кто тебе больше всех нравится, Инес?
Диего смотрит на сестру.
– Скажи что-нибудь. Что угодно.
Инес молчит.
– Инес вообще ничего не хочет с мужчинами, – говорит Диего. – Вот тебе ответ. Она никого из нас не хочет. Она хочет быть свободной. А теперь поехали.
– Правда? – спрашивает мальчик у Инес. – Это неправда, верно? Ты обещала мне братика.
И вновь он влезает:
