Барбара Пим - Почти ангелы
– Очень надеюсь, что с Марком все будет в порядке, – с недобрым предчувствием сказал Дигби, когда они усадили приятеля в такси. – Мир жесток и полон соблазнов, и иногда я спрашиваю себя, хватит ли у него силы характера устоять перед искушениями.
– Полагаю, в Белгравии он в полной безопасности, – заверил его Том. – Хотя, побывав там, он может разочароваться в здешней обстановке. Пойдем поедим чего-нибудь?
Они поджарили яичницу и сварили кофе, после чего Дигби удалился к себе в комнату писать доклад к семинару в следующем семестре. Подобные произведения обычно столь эфемерного свойства, что нет необходимости сохранять для истории его название. Он состоял из уймы сведений, надерганных из книг и украшенных (по мнению самого Дигби) его собственной интерпретацией. Мечта всех, кто читает доклад любого толка, чтобы в протокол было занесено: «Последовала бурная дискуссия», – и Дигби трудился с прицелом как раз на дискуссию.
А вот Том уже ушел дальше перетолковывания чужого материала, ему требовалось только представить собственный в форме, достойной кандидатской диссертации. Конец уже был виден, когда он обнимал Дейдре у реки, и вдруг – словно всего часа два пролетело! – оказалось, что диссертация завершена.
С глубоким вздохом он потянулся за сигаретами, только чтобы обнаружить, что уже держит одну во рту, и оглянулся в поисках Кэтрин. Но той, разумеется, тут не было. Выбежав в коридор, он набрал ее номер. Трубку она подняла сразу, и только тут Том вспомнил, что уже за полночь и что телефон стоит возле ее кровати.
– Ты спала? – спросил он, сообщив ей великую новость.
– Почти заснула, но я рада, что ты позвонил. Я собиралась побаловать тебя бутылкой «Пуйи-Фюиссе», верно?
– Чем?
– Никогда не смогу выговорить это название два раза кряду, сам знаешь. Это белое бургундское.
– Как у тебя дела?
Возникла краткая пауза, потом Кэтрин сказала:
– Спасибо, прекрасно.
– Надо бы нам встретиться. Помнишь, я говорил, что скоро поеду к родителям, поэтому лучше до того.
– Ладно, и тогда можем выпить «Пуйи-Фюиссе».
– Ага. А оно у тебя сейчас есть?
– О да, купила его несколько дней назад, когда эта мысль пришла мне в голову.
– Ох, Кэтти… А к тебе нельзя прийти? Выпили бы сейчас?
– Думаю, не стоит, вино ведь не портится, знаешь ли. Доброй ночи, милый Том, я так рада, что ты ее дописал.
Повесив трубку, она просто повернется на бок и заснет, обиженно подумал он, но тут он был к ней несправедлив. Ей пришлось встать и, заварив себе чаю, до первых петухов читать Достоевского. К тому времени, когда она снова смогла заснуть, уже рассвело.
Том немного расстроился от мысли, что она уже купила вино для маленького праздника, который планировала. Патетичность этого жеста его смутила, ведь Кэтрин – такая сильная, самодостаточная личность, что на деле никто и не считает ее жалкой. Она на все смотрит отстраненно и, наверное, прямо сейчас выстраивает вокруг их разговора душещипательный рассказик. И все равно он предпочел бы не знать про вино.
Он стоял в коридоре, спать ему совершенно не хотелось, и он не знал, что с собой делать. Конечно, следует позвонить Дейдре. Тут он вспомнил, который час, и вообразил себе, как ее мать или тетка, закутавшись в унылые халаты, спускаются ответить на звонок, возможно, опасаясь, что умер кто-то из родных или что Малькольм попал в аварию. Поэтому придется подождать до утра. Дигби лег спать, Марк был на танцах. Том почти уже жалел, что не принял приглашение тетки и тоже не поехал танцевать. Перевозбуждение не позволяло ему улечься в кровать, и он решил, что прогулка его успокоит, а потому, надев твидовый пиджак, потихоньку выбрался из дома. Очутившись под открытым небом, он энергично зашагал по улице, чувствуя, как с его плеч свалился груз диссертации. Почему бы не пойти посмотреть на дом тетки, где танцы в самом разгаре?
Миссис Беддоуз жила в одном из многочисленных, выстроившихся вдоль улицы особняков. Каждый когда-то занимала одна состоятельная семья, но сейчас их нарезали на квартиры или превратили в правительственные офисы. Даже несмотря на то, что Том, по выражению Дигби, узрел свет истины и покинул племя, он невольно чувствовал: есть нечто бесконечно унылое в том, что в чьих-то гостиных стоят теперь ряды картотечных шкафов, что паркетные полы царапают раскладные столы, а в лунном свете поблескивают проволочные корзинки и белые фаянсовые чашки с блюдцами. Если мы оплакиваем упадок великих цивилизаций прошлого, думал он, разве не следует также сожалеть об ужасающей уравниловке, в которую вылилась наша собственная?
Но сейчас здесь звучала музыка, пульсирующий ритм румбы или самбы – он забыл эти танцы. Над крыльцом теткиного дома красовался красный навес, к входной двери протянулась через тротуар ковровая дорожка, и все окна были ярко освещены. Танцуют скорее всего в задней части, и Том мог вспомнить или вообразить себе происходящее: обнаженные плечи девушек в облаках тюля, повсюду цветы и псевдорыбацкие сети, громкие благовоспитанные голоса, музыка, смех и где-то мелодичный звон, с каким упавший бокал шампанского разбивается об пол на сотни осколков. И в центре всего этого Марк, бедный студент, своего рода Золушка в мужской ипостаси, кружится и кружится в паре с прекрасной девушкой.
Что мешает ему, племяннику хозяев, войти и присоединиться к всеобщему веселью? Он остановился у красной ковровой дорожки, стараясь принять решение. Потом опустил взгляд на свои старые замшевые мокасины на резиновой подошве – в них он танцевать не может. И, возможно, старые фланелевые брюки и твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях тоже будут смотреться не к месту. Выходит, путь в рай ему закрывает только одежда? Должно же быть нечто большее…
– Эй, дружок, что это ты затеваешь?
Размышления Тома прервал грубоватый, но добродушный голос полицейского, заставив почувствовать, что требуется какое-то объяснение его присутствию.
– Это дом моей тетки, – сказал он. – У нее вечеринка с танцами. Я как раз спрашивал себя, стоит ли туда идти.
– На твоем месте я бы не ходил, – умиротворяюще сказал полицейский.
– Знаю, звучит невероятно, – пожал плечами Том, – но это правда дом моей тетки. Однако, наверное, мне лучше пойти домой.
– Вот именно. Без толку тебе тут стоять.
По доброжелательному тону полицейского Том предположил, что тот считает его безобидным сумасшедшим, который бродит по ночам, – даже не ошивается со злостными намерениями, подумал он с толикой горечи. Они пожелали друг другу доброй ночи, и Том пошел своей дорогой.
Вскоре после того – так во всяком случае казалось – он ощутил на лице солнечный свет, а над ним с чашкой чая стоял Марк, все еще во взятом напрокат вечернем костюме. На дворе было утро, и танцы закончились.
Марк был переполнен своим успехом у дебютанток, и в особенности у одной, которой как будто очень хотелось встретиться с ним снова.
– Надеюсь, она богата, – сонным голосом сказал Том.
– О да! Я с самого начала это выяснил. Они с подружкой живут в квартире на Керзон-стрит, и она сказала, что, возможно, поступит на курсы секретарш или пойдет поработает моделью, но папочка этого не хочет, просто все сегодня что-нибудь… – Не договорив, он упорхнул из комнаты.
– Какие только скрытые таланты не расцветают в друзьях, – заметил Дигби. – Я и не знал, что Марк способен так хорошо изображать молоденькую девушку. Надеюсь, после многообещающего старта он не провалит продолжение.
– Ему бы следовало послать ей цветы и поспешить с приглашением на ленч. В какое-нибудь из наших мест поплоше. Ей это покажется забавным и не пресным, – откликнулся Том.
Странно вспоминать, что он сам когда-то стоял на пороге такой жизни и всем этим поступился, чтобы уехать в Африку и изучать обычаи так называемого примитивного племени. Ведь если вдуматься, что может быть примитивнее, чем неизменный церемониал выпуска дебютантки на рынок невест?
15
На протяжении следующих нескольких недель в кружке молодых антропологов произошли существенные перемены. Жан-Пьер ле Россиньоль после визита в Борнмут для изучения англичан на отдыхе благополучно отбыл во Францию. Брэндон и Мелани Пербрайт отправились в экспедицию собирать материал о брачной жизни примитивного племени и в обмен щедро делиться информацией о своей собственной, что переполняло туземцев радостью и изумлением. Том после веселого вечера за распитием бутылки «Пуйи-Фюиссе» с Кэтрин сел редактировать диссертацию и готовить текст к публикации. С Дейдре он встречался настолько часто, насколько было необходимо для его спокойствия и благополучия, что было самую малость меньше, чем хотелось бы самой Дейдре. Примроуз и Ванесса уехали на каникулы в Италию, а Дигби и Марк собирались с силами навестить родителей в Ноттингеме и Вулверхэмптоне соответственно.
Кэтрин решила, что они с Дейдре теперь могут встретиться по-дружески, и однажды утром ждала среди мозаичных павлинов, когда та присоединится к ней за простым ленчем.
