Сара Уотерс - Ночной дозор
Кей сидела не шевелясь; потом достала из кармана кольцо. На ощупь оно казалось массивным и великоватым для исхудавшего пальца. Когда на улице Вив его отдала, оно еще хранило тепло ее руки. В кинотеатре Кей невидяще смотрела на буйную дерганую пантомиму, что разыгрывалась на экране, и крутила в руках золотой ободок, кончиками пальцев ощущая все его царапины и вмятинки… Наконец это стало невыносимо; она неловко сунула кольцо в карман и, спотыкаясь о ноги зрителей, поспешно вышла в фойе и оттуда на улицу.
Потом все ходила. Дошла до Оксфорд-стрит, затем до Рэтбоун-Плейс и Блумсбери, неугомонно чего-то ища, как и предполагал мистер Леонард. Решила вернуться на катер Микки и уже добралась до Паддингтона, но раздумала. Какой смысл? Зашла в пивную и пропустила пару стопок виски. Угостила какую-то блондиночку, стало чуть легче.
После устало побрела домой на Лавендер-Хилл. Сейчас она чувствовала себя выжатой. Кей снова вертела кольцо; невесомое, оно будто оттягивало руку. Вяло поискав взглядом, куда бы положить, она бросила его в противень с окурками.
Светясь из пепла, кольцо все равно притягивало глаз; чуть погодя Кей выудила его из окурков и обтерла. Надела на худой палец и сжала кулак, чтобы не соскользнуло.
Дом был тих. Казалось, замер весь Лондон. Лишь из нижней комнаты пульсировало приглушенное бормотанье мистера Леонарда, извещавшее, что он вновь в трудах; Кей представила, как, облитый синим электрическим светом, согбенный и неусыпный целитель посылает в хрупкую ночь свое страстное благословение.
1944
1
Всякий раз, когда они выходили из тюрьмы, приходилось пару минут постоять, чтобы отец отдышался и платком отер лицо. Казалось, свидания вышибают из него дух. На мрачные старинные ворота, будто возникшие из Средневековья, он смотрел, как боксер, пропустивший удар, и бормотал: вот уж не думал… скажи мне кто…
– Слава богу, твоя мать этого не видит, – пропыхтел он нынче.
Вив взяла его под руку.
– Теперь уж не так долго осталось. – Она выговаривала слова, чтобы отец расслышал. – Помнишь, что мы говорили в первое время? Это не навсегда.
Отец высморкался.
– Да, да. Верно.
Потихоньку двинулись. Отец настоял, что понесет сумку, но с таким же успехом Вив могла нести ее сама – беспрестанно отдуваясь, он всей тяжестью вис на руке. Его можно принять за моего деда, думала Вив. Вся эта история с Дунканом превратила его в старика.
Февральский день был холоден, но ясен. Четверть шестого, солнце садилось; в темнеющем небе плавали два аэростата – единственные яркие предметы, вбиравшие в себя розовый свет. Вив с отцом шли к Вуд-лейн. Там рядом со станцией было кафе, куда они обычно заходили. Но сегодня в нем собрались женщины, чьи лица были знакомы: подруги и жены заключенных из других корпусов. Глядя в зеркальца, они поправляли макияж и хохотали как сумасшедшие. Пирсы пошли в другое кафе и взяли по чашке чая.
Здесь было не так приятно. На всех одна ложка, веревкой привязанная к стойке. Столы покрыты засаленными клеенками, на запотелых окнах следы от голов посетителей, развалившихся на стульях. Впрочем, отец ничего этого не замечал. Он все еще выглядел ошалелым и двигался механически. Руки его дрожали; поднося ко рту чашку, он пригибал голову и быстро отхлебывал, чтобы чай не успел расплескаться. Стал сворачивать сигарету, но рассыпал табак. Вив отставила свою чашку и помогла собрать со стола табачные прядки – вот и пригодились длинные ногти, пошутила она.
Покурив, отец немного успокоился. Допил чай, и они пошли к метро, шагая уже быстрее – холод подгонял. Отцу предстояла долгая поездка в Стритем, а Вив сказала, что вернется на Портмен-Сквер – отработать время, на которое отпросилась для свидания с Дунканом. В вагоне они сели рядом, но разговаривать не могли из-за рева и грохота поезда. На «Марбл-Арч» отец вышел вместе с Вив, чтобы попрощаться на платформе.
Ночью станция использовалась как бомбоубежище. Повсюду лежаки, ведра, бумажный мусор, стоялый запах мочи. Уже собирался народ – дети и старухи устраивались на ночь.
– Ну вот, – приговаривал отец, пока они ждали поезда. Он старался взбодриться. – Вроде еще месяц прошел.
– Да, верно.
– По-твоему, как он выглядит? Нормально?
– Да, нормально, – кивнула Вив.
– Да… Знаешь, Вивьен, я вот всегда говорю себе: по крайней мере мы знаем, где он. Знаем, что за ним присмотрят. В войну не все отцы могут этим похвастать, правда же?
– Правда.
– Многие мне позавидуют.
Он снова достал платок и вытер глаза. Во взгляде была скорее горечь, чем печаль. Немного погодя он сказал уже иным тоном:
– Прости, Господи, что дурно говорю о мертвом, но там должен быть не Дункан, а тот мальчик.
Вив промолчала и только стиснула его руку. Она видела, как в нем всколыхнулась, но растаяла злость. Отец выдохнул и потрепал ее по руке.
– Добрая девочка. Ты хорошая дочь, Вивьен.
Больше они не говорили, пока не загрохотал очередной поезд.
– Ну все, – сказала Вив. – Поезжай. Обо мне не беспокойся.
– Хочешь, провожу тебя до работы?
– Ну вот еще! Давай поезжай. Памеле привет!
Отец не расслышал. Он вошел в вагон, и затемненные окна его скрыли. Чтобы отец не заметил, как она сразу убегает, Вив дождалась, пока закроются двери и поезд тронется.
После этого ее словно подменили. Она утратила легкую нарочитость в артикуляции и жестах, что была в общении с отцом, и превратилась в аккуратную, энергичную и сдержанную девушку, которая, взглянув на часы, торопливо застучала каблуками по бетонному полу. Если б кто минуту назад ее подслушал, он бы удивился, что она, даже не посмотрев в сторону выхода, целеустремленно перешла на противоположную платформу, дождалась поезда и уехала в направлении, откуда только что прибыла. На «Ноттинг-Хилл-Гейт» она пересела на кольцевую линию и добралась до «Юстон-Сквер».
Возвращаться на работу было вовсе не нужно. Она ехала в гостиницу в Кэмден-Тауне. На свидание с Реджи. Он прислал адрес и набросок с расположением улиц, который Вив запомнила, и потому, выйдя из метро, шла быстро, не блуждая в сгустившихся сумерках. В платке и темно-синем макинтоше, скрывавшем строгую служебную одежду, она, точно призрак, вышагивала по затемненным улицам Юстона, держа курс на север.
Маленьких гостиниц тут было полно. Одни получше, другие похуже. Некоторые вовсе паршивые: в таких обитают шлюхи или семьи беженцев из Мальты, Польши и бог весть откуда еще. Нужная Вив гостиница была на окраинной улочке в Морнингтон-Кресент. Здесь пахло подливкой и пыльными коврами. Но женщина за конторкой держалась приветливо.
– Мисс Пирс, – улыбнулась она, взглянув на удостоверение Вив и сверившись с записью в тетрадке. – Одна ночь? Все верно.
В те дни имелась тысяча причин, по каким одинокой девушке нужно было переночевать в лондонской гостинице.
Женщина дала ключ с деревянной биркой. Дешевый номер располагался через три пролета скрипучей лестницы. В нем была односпальная кровать, древнего вида шкаф, стул в сигаретных ожогах, а в углу из стены выступал небольшой умывальник. Многократно и разноцветно крашенная батарея излучала слабое тепло. Будильник, куском проволоки привязанный к прикроватной тумбочке, показывал десять минут седьмого. Минут тридцать-сорок еще есть, подумала Вив.
Она сняла пальто и открыла сумку, в которой лежали два темно-желтых объемистых пакета министерства продовольствия с грифом «Секретно». В одном были вечерние туфли. В другом – платье и настоящие шелковые чулки. Весь день Вив тревожилась из-за платья – крепдешиновое, оно легко мялось; она осторожно достала его из пакета и растянула в руках, стараясь распрямить складки. Чулки были ношеные и много раз стиранные; крохотная аккуратная штопка выглядела рукодельем эльфа. Натянув на руку ласковый шелк, Вив проверила, нет ли затяжек.
Хорошо бы принять ванну. Казалось, еще чувствуется цепкий, прокисший тюремный запах. Но времени на купанье не было. Вив сходила в туалет, который находился в коридоре, затем вернулась в номер и разделась до лифчика и трусов, чтобы ополоснуться в умывальнике.
Горячей воды не оказалось – кран бестолково прокручивался. Вив открыла холодную, умылась, а затем, поочередно упираясь руками в стену, ополоснула подмышки; зябко стекавшая по бокам вода намочила коврик. Желтоватое полотенце было тонким, словно пеленка. Мыло – в мелких серых трещинах. Слава богу, с собой имелись тальк и флакончик духов, пробкой от которого она смазала запястья, шею, плечи и ложбинку меж грудей. Когда Вив надела тонкое крепдешиновое платье, а теплые фильдекосовые чулки сменила на телесные шелковые, она почувствовала себя в воздушном вечернем наряде с открытой спиной.
Потом спустилась в бар и чуть смущенно заказала джин с имбирем, чтоб успокоить нервы.
– К сожалению, без повтора, мисс, – сказал бармен, но вроде бы налил щедрее нормы.
