Софи Оксанен - Когда исчезли голуби

Эдгар не мог заснуть. Он поднялся, размешал сахар в стакане воды и залпом выпил. Утром ему предстояло встретиться с унтерштурмфюрером СС Менцелем в штабе полиции безопасности, Менцель хотел поговорить о результатах работы Эдгара после перевода в Таллин, и Эдгару надо было произвести должное впечатление. Он нервничал. Впрочем, визит Менцеля в Таллин пришелся как нельзя кстати; в Германии закончилось обучение эстонских национальных кадров для полиции безопасности, и в Таллине торжественно принимали выпускников, именно они-то и не давали покоя Эдгару, добавляя беспокойных морщин на лице. Если страна наполнится специалистами из Германии, то, скорее всего, их ожидает быстрое продвижение по служебной лестнице. Найдется ли тогда применение его талантам, не забудут ли о нем, готовясь к важным операциям? Эдгар еще раз проверил свой костюм, почти новый, прекрасно сидевший. Он уже дважды за вечер почистил его щеткой. Левое плечо прежнего владельца было чуть ниже правого, поэтому Эдгару пришлось выпотрошить часть ваты из плечика, но идеальной линии плеч достичь не удалось. Несмотря на это, идти на встречу надо было именно в этом костюме, старый был совсем поношенным. Если встреча с Менцелем пройдет хорошо, он сможет, наверно, отнести пиджак настоящему портному или даже приобрести на черном рынке шерстяной ткани для нового двубортного костюма.

Унтерштурмфюрер Менцель начал встречу с похвалы: предоставленная Эдгаром информация подтвердилась, в отличие от сведений, полученных от других осведомителей, его рапорты отличаются редким профессионализмом. Эдгар вздохнул с облегчением и слегка расслабился, но одновременно почувствовал острый запах одеколона. Надеясь произвести впечатление, он решил немного сбрызнуть новый костюм, но по неосторожности вылил целый флакон. Чистка влажным полотенцем не дала результатов, а на проветривание не было времени. Чтобы пахучее облако не заполнило весь кабинет, он старался двигаться как можно меньше и незаметно отодвинул стул подальше от немца. Менцель, казалось, ничего не заметил, и Эдгар осмелел. Возможно, немец был просто деликатен, или запах на самом деле не был таким уж сильным, вполне может быть, что ему это просто показалось от волнения.

— Как вы оцениваете общее настроение в отделе Б-IV, герр Фюрст? Расскажите откровенно о ваших впечатлениях, — попросил Менцель.

— Пожалуй, основная проблема в том, что местные осведомители стучат друг на друга, герр унтерштурмфюрер. Большевиками называют кого угодно, рассадники коммунизма видят там, где их никогда не было, об одном и том же саботаже мы получаем три различных версии. Мотивы обычно самые простые — зависть, злоба и месть, все то, что управляет примитивным разумом, — сказал Эдгар. — Однажды донос написали даже на нашу квартиру, то есть находящуюся в пользовании наших агентов. Такие случаи не позволяют сконцентрироваться на делах первой необходимости. Я бы сказал, что это очень неэкономично.

Менцель слушал внимательно, слегка подавшись вперед, и робость, от которой у Эдгара подергивались ноги, исчезла. Спокойная уверенность пролилась на Эдгара так же неожиданно, как одеколон на костюм, и ощущалась так же сильно, но приятно. Даже плечи пиджака сидели как влитые, как будто костюм был специально сшит на заказ, он чувствовал себя специалистом, и это помогло ему расправить плечи.

— Ситуация действительно требует скорейшего вмешательства, иначе над нами будут смеяться. В Германии такого нет. И мы не можем позволить, чтобы кто-то использовал Германию в своих целях, — отреагировал Менцель на слова Эдгара и предложил: — Коньяк? Латвийский, со странным привкусом бензина, вы уж простите. Вторая большая проблема связана с тем, что эстонцы неохотно вступают добровольцами в наши войска. Мы ожидали гораздо большего рвения.

Менцель подчеркнул, что не ждет “приятных ответов”, ему нужна правда. Эдгар вращал коньяк в бокале, шевеля одним запястьем, и сосредоточенно смотрел на жидкость. Запах одеколона распространился по комнате, как только Эдгар потянулся за бокалом, и чувство уверенности исчезло. Пока он говорил, он совсем не помнил об одеколоне, чему способствовало и заинтересованное выражение лица Менцеля. Или ему просто показалось. Его одолевали сомнения. Карточную игру надо было вести по правилам, но он не знал, какие карты правильные, а какие нет. После переезда отдела Б-IV на Тынисмяги, где располагалась немецкая полиция безопасности Германии, он кисло отмечал, приходя в главный штаб, что другие продвигаются по служебной лестнице все выше и выше, получают ответственные задания и потом спешат куда-то в парадной униформе и каждый раз с новыми знаками отличия более высокого ранга, он же растрачивает свои таланты на недоброжелателей, сплетниц и их доносы.

Эдгар набрался храбрости и сказал:

— В народе ходят слухи, что после войны эстонцев выселят в Псковскую область или в Карелию, герр унтерштурмофицер. Такие слухи рождают недоверие к немецкой армии. После июньских депортаций эстонцы очень настороженно относятся ко всему, что может вынудить их покинуть свои дома и земли.

Менцель поднял брови и встал со стула. Плечи его напряглись, коньяк задрожал в бокале.

— Это, конечно, очень конфиденциальная информация. Но скорее всего, переселение коснется только прибалтийских евреев, возможно также живущих на побережье шведов, но эстонцев — ни в коем случае. Неужели эстонцы не знакомы с таким понятием, как благодарность?

— Я уверен, что благодарность эстонцев не знает границ в том, что касается роли рейха в освобождении Эстонии. В целом настроения в народе очень спокойные, никто не планирует взрывать, например, транспорт вермахта или что-то в этом роде, если не считать горстки большевиков. Но дефицит продуктов, безусловно, вызывает недовольство. Добровольцев было бы больше, если бы мужчины могли носить эстонскую форму.

— Посмотрим, что можно сделать в этом направлении. Ходят ли еще разговоры о Великой Финляндии?

— Практически нет. Я бы не беспокоился на этот счет.

Встреча закончилась. Эдгар поднялся и вновь почувствовал запах одеколона.

Эдгар вышел из штаба с легким сердцем и полный надежд. Он даже улыбнулся, вспоминая о том, какое отчаяние вызвал у него поезд с добровольцами эстонского легиона СС [12] : из окон доносился веселый смех, некоторые вагоны были даже украшены березовыми ветками. Стоя на перроне, Эдгар проклинал себя за то, что вовремя не записался в полицию, что не послушался других, а пошел за Роландом. Он был бы сейчас в числе возвращающихся, слушал бы на вокзале приветственные слова представителей командного состава полиции безопасности оберштурмбаннфюрера Штёрца и оберштурмфюрера Керля, а также возвышенные речи ландесдиректора Ангелуса. Рожденное неуверенностью беспокойство росло еще и потому, что кадры, обучавшиеся на острове Стаффан, считались добровольцами армии Финляндии. Их не касался даже запрет на вручение Железного креста представителям оккупированных восточных территорий — этих юношей со Стаффана ценили столь высоко, что для них было сделано исключение, чтобы они могли получить этот крест. И они его получили. Зависть жгла Эдгара, с тех пор как он услышал, что с крестом на шее даже эстонцы могут получить места, предназначенные для немцев. Если бы он не пошел за Роландом, у него тоже сейчас был бы крест. И все же игра не была проиграна, встреча с Менцелем подтверждала это. Придет день, и его фотографию будут продавать по всей территории Третьего рейха или, по крайней мере, в Остланде, и дети будут заваривать клейстер, чтобы вклеить ее в свою тетрадку. Все еще возможно. Кузена Эдгар не видел с того самого дня, когда Роланд выгнал его из лесной избушки Леониды и дороги их разошлись навсегда. Вынужденная пауза в карьерном росте, спровоцированная Роландом, закончилась, и все, что было, осталось позади: пустое сидение в избушке и ругань из-за Розали, безумие, горящее в глазах кузена, настойчивые расспросы о жене. Какое право он имеет судить о его браке!

1942 Ревель Генеральный округ Эстланд Рейхскомиссариат Остланд

Несмотря на то что Гельмут попросил Юдит сидеть дома пятого октября и предупредил о возможных диверсиях, Герда уговорила ее пойти на проводы легионеров. Бог с ними, с диверсиями, а у парней, отправляющихся на войну, должно остаться красивое воспоминание об Эстонии.

— Чтоб не только рыдающие матери! Наш долг пойти на вокзал, — кричала Герда и с осуждением наблюдала за действиями Юдит, которая размеренными движениями смешала две части перекиси водорода и одну часть нашатырного спирта и стала ватными шариками втирать смесь в голову. Герда считала, что осветлять волосы лучше у парикмахера, который делает это гораздо профессиональнее. — Признайся, что ты наводишь марафет ради мужчин. Но тебе не надо все делать самой. Иногда мне кажется, что ты не понимаешь этого, — злилась Герда. — Дай слово, что это в последний раз! Говорят, некоторые собирают для парней посылки с едой в дорогу, я же решила просто накрасить ногти.