Башир Керруми - Красная пелена
Она начала читать, но я не мог сосредоточиться на содержании романа, совершенно загипнотизированный мелодичностью ее голоса. Тембр, интонации – все в нем звучало тихой музыкой, наполнявшей меня ощущением счастья.
Закончив чтение, она попросила нас высказаться.
Я молчал. Язык у меня подвешен хорошо, но я не мог произнести ни слова – просто потому, что не следил за развитием сюжета. А как мне хотелось бы завязать с ней беседу!
Я покидал собрание в приподнятом настроении. Весь вечер у меня в ушах продолжал звучать ее голос. Я чувствовал, что оживаю, словно погружаясь в атмосферу мягкости и нежности. Мне ни о чем не хотелось думать. Хорошо бы время сейчас остановилось.
Вечером, уже лежа в постели, я долго предавался сладким мечтам. Может быть, ее голос и облик изгонят из моего сна ставшие привычными кошмары?
В этот миг я совершил открытие, навсегда изменившее мое сознание. Звук голоса этой женщины звучал у меня в голове, окрашиваясь в разные цвета! Я впервые понял, что человеческие голоса имеют разные оттенки. Не знаю, откуда во мне взялось это знание, но чем дольше я над ним размышлял, тем очевиднее мне становилось, что иначе и быть не может. Я буквально видел ее голос в цвете, и это был теплый и чистый цвет.
Начиная с этого дня я внимательно прислушивался к голосам других людей и убедился, что каждый из них имеет свою окраску. Низкий мужской голос – из тех, что принято называть замогильными, – был безнадежно черным. Голос женщины среднего возраста, если он был достаточно высоким и теплым, представлялся мне голубовато-зеленым, цвета морской волны. Встречались голоса, от которых хотелось бежать без оглядки. Так, пронзительный голос виделся мне белесым, как стены старого кладбища. Тусклые голоса вгоняли в тоску. Не важно, кому они принадлежали, мужчинам или женщинам, – я не мог избавиться от ощущения, что они покрыты налетом отвратительной серой плесени.
По утрам я просыпался преисполненный любви к обладательнице волшебного голоса. Я думал о ней, и кровь стыла у меня в жилах.
Суровая реальность призывала меня к трезвому взгляду на ситуацию. Какие у меня шансы? Я слепой, нищий, да еще и иностранец. Целых три препятствия, и какие! Покорить Эверест и то было бы легче…
Тем не менее я постарался собрать о ней как можно больше сведений. С самым безразличным видом я расспрашивал своих незрячих соседей по общежитию, а также немногих зрячих друзей, с которыми встречался в столовой центра или в местном кафе.
Два дня спустя я уже знал, что ее зовут Шарлина. Я также выяснил, как давно она работает в общежитии, чем увлекается и какой у нее характер. Оказалось, она увлекается шахматами. Почти каждый вечер она приходила в комнату отдыха и играла партию-другую с молодым студентом-математиком – по слухам, довольно странным парнем.
Я на всякий случай поинтересовался у одного из своих незрячих товарищей:
– А слепые могут играть в шахматы?
Он сказал, что могут, и добавил, что существует ассоциация слепых шахматистов.
Я связался с этой ассоциацией. Каково же было мое разочарование, когда мне сказали, что курс обучения длится от трех до шести месяцев! Не говоря уже о том, что специальный набор для игры в шахматы стоил около четырехсот франков, которых у меня, разумеется, не было. Пособие по игре в шахматы по системе Брайля стоило еще сотню франков. В общей сложности выходило пятьсот. Где же их взять? Катастрофа!
И тут я вспомнил про старика Шибани. Он ведь говорил, что покупает товар на распродажах…
Один раз я уже помог ему разобраться с ценами. Почему бы не предложить ему свои услуги в качестве помощника?
Я долго раздумывал, в какой форме сделать ему предложение. Мои козыри – устный счет и умение составлять и решать уравнения с одним неизвестным. Но как использовать их в области купли-продажи? И все же я решил рискнуть.
В тот же вечер я пошел в кафе, куда часто заглядывал Шибани. Он и в самом деле был здесь. При виде меня он очень обрадовался. Спросил, что я выпью, и я заказал себе чашку черного кофе без сахара. Мной владело радостное возбуждение. Если Шибани согласится взять меня в помощники, у меня появятся деньги на шахматы и я, возможно, сумею завоевать сердце Шарлины. Если Шибани ответит мне отказом, я снова буду в смятении.
Шибани внимательно выслушал меня и сказал:
– Мальчик мой! Я не могу брать на себя долгосрочных обязательств. Но, поскольку торговля во многом похожа на игру, я хочу дать тебе шанс. Ты отправишься со мной на ближайшую распродажу. Если нам удастся заключить выгодную сделку, ты получишь часть прибыли. Если нет, я угощу тебя обедом, и будем считать, что мы квиты.
Я благодарно протянул ему руку и постарался его успокоить:
– Не волнуйтесь, у меня тоже есть опыт в купле-продаже.
Должно быть, мои физические данные – я был на голову выше его и вдвое шире в плечах, – а также моя уверенность произвели на него хорошее впечатление. По силе рукопожатия я понял, что он мне доверяет.
Пять дней и пять ночей накануне участия в торгах обернулись для меня кошмаром. От безудержного оптимизма я переходил к полному пессимизму, после чего погружался в унылое состояние, которому нет имени. К счастью, эти фазы длились недолго, по два-три часа каждая.
Мы с Шибани встретились в торговом зале, где собрались оптовики.
– Не бросайся на первые предложения, – предупредил меня он, – это для крупных оптовиков. У меня таких средств нет. Когда объявят партии товара, который меня интересует, я подам тебе знак.
Я согласно кивнул, но тем не менее стал следить за торгами с пристальным вниманием. Механизм заключения сделок, поведение людей, их реакции – все это представлялось мне важным. Вдруг меня озарила одна идея, которой я тут же поделился с Шибани.
Для каждой партии товара объявлялась общая цена и количество изделий. Шибани плохо считал в уме, поэтому ориентировался только на объявленную суммарную стоимость лота. Но мне ничего не стоило произвести в уме операцию деления и назвать Шибани цену одной единицы товара, чтобы он мог сообразить, выгодно ему заключать сделку или нет.
Я решил поэкспериментировать на партии джинсов. Разделил цену лота на количество входящих в него джинсов. Еще раньше, во время наших бесед, я обратил внимание на то, что он предпочитает вести счет в старых франках. И вслух объявил:
– Одна пара джинсов идет по две тысячи шестьсот старых франков. Что вы об этом думаете?
Он прикинул в уме и сказал:
– Я мог бы продать их в квартале Барбес или Клиньянкур…
Если бы он ориентировался на общую стоимость партии, догадался я, то не стал бы ее приобретать, сочтя слишком дорогой. Я повторил свой прием еще несколько раз. Шибани купил пять партий товара.
– Ну все, на сегодня хватит! – сказал он и добавил: – Надеюсь, ты принесешь мне удачу.
Мне его слова не понравились. При чем тут удача? Уж не собирается ли он меня надуть?
– Месье Шибани, – веско произнес я. – Не надо думать, что я действовал наугад. Я все просчитал. Если вы сумеете реализовать товар по самым выгодным ценам, то получите четыре миллиона старых франков. Если вы захотите продать его поскорей, пусть даже дешевле, то выручите два миллиона. Какую долю вы планируете заплатить мне?
Я не случайно задал ему этот вопрос. У меня уже родилась одна идейка. В списке продаваемых лотов я обнаружил партию пластинок на 33 оборота с рок-музыкой, эстрадной музыкой и тому подобным. Стоил он совсем недорого: по моим подсчетам, одна пластинка обходилась в три франка пятьдесят сантимов. Если бы мне удалось приобрести партию, я бы смог перепродать пластинки обитателям общежития примерно по 20 франков за штуку.
Мой вопрос смутил Шибани.
Я поспешил его успокоить:
– Месье Шибани, не волнуйтесь, я спрашиваю вас об этом только потому, что хочу предложить вам сделку. Скажите все-таки, какую сумму вы планируете выделить мне?
– Если все волей Аллаха пройдет хорошо, – наконец выдавил он из себя, – я заплачу тебе сто тысяч старых франков.
То есть тысячу новых франков. А партия пластинок стоила 600.
– Тогда купите для меня лот пластинок. Вам выйдет почти в два раза дешевле.
Он широко улыбнулся.
Я читал его мысли как в открытой книге: «Э, малыш, я сэкономлю на твоей комиссии целых сорок тысяч!»
Шибани помог мне перетащить коробки с пластинками в машину. Я чувствовал его растерянность. Наверное, он мучился вопросом, что я собираюсь делать с этой кучей пластинок.
– Ты же слепой, – не выдержал он. – Как ты будешь торговать пластинками? Это вообще трудное дело. Я знаю многих зрячих, которые на этом прогорели.
Мне не хотелось углубляться в эту тему.
– Понимаете, я люблю решать задачки. К сожалению, больше я ничего не умею делать. А что такое математическая задача? В первую очередь – поиск решения!
С помощью приятеля, прочитавшего мне имена исполнителей и названия групп, я составил список пластинок шрифтом Брайля.
