Марси Дермански - Плохая Мари
– Это была плохая кошка, – отмахнулась Мари.
Утром они проснулись в комнате отеля. Теперь садились в поезд. День почти подошел к концу. Мари почти удалось продержаться.
Испытания, однако, на этом не закончились. В поезде Мари пришлось пробираться по узкому проходу между рядами. Одной рукой она держала за плечо Кейтлин, другой – свой рюкзак и коляску. День еще продолжался. Они были в поезде, но еще нужно было найти места. Все ехали в Ниццу. Все места были заняты. Мари, наверное, не удивилась бы, увидев Бенуа Донеля и французскую актрису, листающих журналы. Они с Кейтлин прошли один вагон и перешли в следующий. Потом в следующий. Продвигаться становилось все сложнее, потому что поезд тронулся. Он все набирал и набирал скорость. Мари с трудом удерживала равновесие. Она хваталась за подголовники сидений, а иногда и за головы сердитых пассажиров-французов.
– Merde, – то и дело слышала Мари.
– Merde, – повторяла Кейтлин.
Поезд казался бесконечным. Только в самом последнем вагоне Мари удалось найти свободные места. Напротив сидел молодой человек в рваных джинсах и очках-«авиаторах» и читал «Улисса».
Кейтлин забралась на сиденье с ногами, прижала ладони к стеклу и стала смотреть в окно.
– Нет, детка. – Мари покачала головой. – Нужно сесть.
Кейтлин посмотрела на нее, но не села.
– Садись. Сядь сейчас же. Сядь, Фасолинка. – Где же та маленькая девочка, которая требовала детское сиденье для машины. – Так нельзя делать, это опасно.
Мари отметила, что молодой человек в рваных джинсах не читает «Улисса», а наблюдает за ней из-за темных очков. Она и без того чувствовала себя неловко и поэтому сделала вид, что не замечает его.
– Кейтлин, сядь. Сию же секунду.
Таким тоном Мари раньше не разговаривала.
Больше они не были друзьями, Мари и Кейтлин. Мари стала главной. Начальницей. Невольно она даже стала говорить, как Китти Луис, одна из охранниц в тюрьме. Жуткая женщина, которая находила особое удовольствие в том, чтобы тушить свет раньше.
Кейтлин села на место и исподлобья покосилась на Мари. На лице ее читалось явное недоумение. Мари пожала плечами. Если надо, она может быть и жесткой, и теперь они обе это знают. Она прикрыла Кейтлин фирменным голубым одеялом.
– Ты устала? – спросила Мари.
Она заплатила бы тысячу евро, чтобы Кейтлин уснула.
– Хочешь, я тебе почитаю? А потом ты поспишь, ладно?
Ванны не будет. И молока в бутылке тоже. Не сегодня. На сегодня все. Мари не знала, который теперь час, но совершенно точно пора было спать. Она была абсолютно измотана. Кроме пары часов в кинотеатре, которые пролетели слишком быстро, за этот день у нее не нашлось ни минуты для себя.
Мари в упор посмотрела на парня в очках. Он не прекратил пялиться на нее, что было уже неприлично. И кроме того, ей было не до него. Его джинсы были порваны на коленях – видимо, не просто случайность.
– Вам нравится эта книга? – спросила Мари.
В колледже «Улисс» едва не довел ее до нервного срыва. Мари проходила курс английской литературы, и роман показался ей слишком трудным и нечитаемым, став источником бесконечных мучений. Почему-то ни у кого в ее группе не возникло подобной проблемы. Все нормально писали эссе и отвечали на семинарах. В конце семестра Мари ногой запулила «Улисса» в университетский пруд, но лучше ей от этого не стало.
– Я прилагаю к этому все усилия, – ответил он. Голос у него был низкий и глубокий. – Это непросто, правда? Но у меня такое ощущение, что я должен ее прочитать.
Мари улыбнулась. Парень ей тут же понравился. Мари всегда чувствовала, что она не единственный человек на земле, кто не в состоянии воспринимать «Улисса». То, что книга чуть не свела Мари с ума, не означало, что она посредственность и заурядная личность. В тюрьме никто не читал Джеймса Джойса. А Руби Харт всегда ругала Мари за то, что она тратит свое время на романы.Попутчик Мари снял очки. Глаза у него были зеленые; белки покраснели от усталости. Он был моложе, чем ожидала Мари, – лет двадцати с небольшим. И несомненно, американец.
– Эли, – сказал он и протянул руку.
– Мари.
– Эли Лонгсуорт. Кажется, он ожидал какой-то ответной реакции.
– Приятно познакомиться, – сказала Мари.
– Да? В самом деле?
– В самом деле, – ответила Мари, несколько раздраженная. – Приятно познакомиться.
– Лучший актер второго плана. «Оскар». Два месяца назад. Ты обо мне не слышала?
Нет, Мари никогда не слышала о нем. Еще одна кинозвезда. Но его дырявые джинсы действительно выглядели дорого. И сам он был бы вполне красавцем, если бы не выглядел таким нелепым. Темные очки, идеальная щетина. Хуан Хосе не был таким высокомерным. Привет, я Хуан Хосе, я граблю банки, и я любовь всей твоей жизни. Он вел себя скромнее. На самом деле Мари уже надоело думать о Хуане Хосе. Это все из-за Бенуа Донеля, из-за того, что он не сумел заменить Хуана Хосе; только поэтому Мари снова и снова мысленно возвращалась туда, куда не хотела возвращаться.
– Привет, Эли, – сказала Кейтлин. – Привет. Мы в поезде. Это наши билеты. Смотри! Наши билеты.
Кейтлин не потеряла их. Может быть, просто не обращать на нее внимания, подумала Мари. Предполагается, что Кейтлин уже давно должна спать.
– Какие красивые билеты, – сказал Эли Лонгсуорт.
– Почитай мне. – Кейтлин показала на его книгу.
Кинозвезда покачал головой:
– Думаю, тебе тоже не понравится.
Но все же протянул Кейтлин «Улисса». Она немедленно уронила книгу на пол. Мари подняла ее и отдала Эли.
– Там нет картинок, – заметила Мари.
– Да уж, эта книжка была бы поинтереснее, будь в ней картинки, – согласился Эли.
– Почитай мне другую книгу, – потребовала Кейтлин.
Все книжки Кейтлин остались в квартире французской актрисы.
– Послушай, Фасолинка, – сказала Мари. – Давай я спою тебе песенку? Я тебе спою, и ты поспишь, хорошо?
Кейтлин покачала головой и засмеялась. Должно быть, она слишком устала и перевозбудилась, решила Мари, потому что обычно не была такой несносной. Или была?
Поскольку они находились во Франции, Мари спела Frère Jacques. [46] Песенку пришлось повторить три раза. Мари пела, чувствовала, что Эли смотрит на нее, и краснела. Странно было петь перед кинозвездой, перед человеком, о котором она раньше не слышала. На четвертый раз кинозвезда присоединился к Мари. Голос у него был все-таки потрясающий. К шестому раунду Кейтлин уснула, засунув в рот большой палец.
– Как мило, – сказал кинозвезда. – Твоя дочка очаровательна. Ты правда никогда обо мне не слышала?
Мари покачала головой и широко улыбнулась.
– Прости, – сказала она.
Эли Лонгсуорт перечислил ей фильмы, в которых снимался. Семь фильмов за четыре года. Ни одного из них Мари не знала.
– Где ты была? – спросил он. – Пряталась в пещере?
– В тюрьме.
– Не заливаешь?
– Не заливаю.
– Наверное, в тюрьме ты не очень-то часто смотрела кино, а?
Мари покачала головой. Совсем недавно у нее был почти такой же разговор с другой кинозвездой. Мари подумала, что знаменитым людям, чтобы чувствовать себя знаменитыми, обязательно нужны люди незнаменитые.
– Кто-то, может, и смотрел, – сказала Мари. – Но не я.
– А что ты делала?
– Работала. Работала в прачечной. Удобно – руки всегда чистые. Я старалась быть на хорошем счету, чтобы выйти пораньше и быть с ней.
Она кивнула на Кейтлин. Сейчас, когда Кейтлин спала, любить ее было как-то легче. Интересно, каково было бы отбывать срок, зная, что тебя вправду кто-то ждет?
– Ты скучала по ней?
– Так сильно, что у меня сердце разрывалось.
– Черт, это не круто.
– Ты говоришь – не круто? – Мари засмеялась. – Так вы, детки, теперь говорите?
Кажется, это флирт, подумала Мари. Определенно. Она уже переступила через Бенуа Донеля. Вот просто взяла и переступила. Она не будет по нему страдать. Ни единой секунды.
– Это было не круто, – повторила Мари. Она чувствовала себя персонажем кинофильма. Для этого парня она могла быть кем угодно. И высохшая рвота на рукаве не имела значения. Мари видела, что кинозвезда заметил ее грудь. – Я много думала, пока сидела в тюрьме. Вышла другим человеком.
– Красивым человеком.
– Спасибо, – кивнула Мари и улыбнулась.
– Ты могла бы играть в кино, Мари, – сказал он. – У тебя такие красивые скулы.
Теперь Эли казался Мари более привлекательным. Он знал, как надо обходиться с женщинами.
– Где ее отец?
– Умер. Покончил с собой, когда нас арестовали. Мы договорились, что покончим жизнь самоубийством, но я не смогла. Когда узнала, что беременна.
– Вот фигня.
– Да. Наверное, мы неправильно все рассчитали, я и ее отец.
– Как Ромео и Джульетта.
– Ага.
Неплохо, совсем неплохо. Мари и Хуан Хосе, влюбленные, родившиеся под несчастливой звездой. Мари сунула палец в дырку на колене Эли.
– Тебя правда номинировали на «Оскар»?
– Такое не выдумывают, – возразил он.
– Почему?
