Пьеро Дельи Антони - Блок 11
Алексей, выставив руки перед собой и сжав кулаки, приготовился защищаться. Он дышал очень тяжело – как загнанный зверь. Трое противников окружили его, отрезая пути к отступлению. Они замерли на несколько секунд. Этих секунд Алексею вполне хватило для того, чтобы оценить свои шансы и выработать план действий. Он с быстротой молнии бросился на Яцека, сбил его с ног ударом кулака в голову и кинулся к входной двери.
– Держите его! – заорал Пауль, однако Моше, Берковиц и Иржи даже не пошевелились.
Алексей, пробежав пару метров к двери, смекнул, что Отто и Пауль догонят его раньше, чем он откроет дверь, и решил поступить иначе: он попытался выскочить наружу через окно. Отдернув висящие на окне одеяла, он резко надавил на него массой своего крупного тела и вывалился наружу под громкий звон рассыпающегося на мелкие кусочки стекла.
Оставшиеся внутри барака заключенные услышали, как стоявший на караульной вышке часовой что-то раздраженно крикнул. К разбитому окну скользнул луч прожектора. Затем послышался громкий голос Алексея:
– Подождите! Подождите! Я – Алексей, помощник старосты блока номер…
Его крики заглушил грохот пулеметной очереди, за которой последовала еще одна очередь, и еще одна…
Потом стало тихо.
Пауль, прильнув к стене, осторожно выглянул наружу.
– Его убили, – сообщил он.
Послышались громкие крики эсэсовцев, а затем дверь барака распахнулась, и появился разъяренный обершарфюрер.
– Что, черт возьми, здесь происходит?
Ему никто ничего не ответил: заключенные испуганно потупили взгляд.
– Комендант будет мною недоволен! Немедленно рассказать, что здесь произошло!
– Herr Oberscharführer, Алексей попытался уклониться от выполнения распоряжения коменданта, – сказал Моше. – Мы хотели ему помешать, но это оказалось невозможным.
На лице эсэсовца появилось недоумевающее выражение:
– Что за ерунду ты мелешь, Моше?
– Комендант приказал нам выбрать одного из нас. Мы так и сделали. Мы выбрали Алексея. Он попытался сбежать. Мы всего лишь выполняли то распоряжение, которое нам дал Herr Kommandant.
Обершарфюрер, растерявшись, задумался над тем, что ему только что сказал Моше.
– Никто не нарушал никаких правил, Herr Oberscharführer. Никто, кроме Алексея. Мы просто выполняли распоряжение господина коменданта.
Эсэсовец стал в нерешительности переминаться с ноги на ногу.
– Я доложу об этом коменданту, – наконец сказал он. – И чтоб мне больше без подобных фокусов, а иначе нам же будет хуже.
Брайтнер, его супруга и маленький Феликс сидели за столом. На белоснежной скатерти из фламандского полотна с кружевами блестел сервиз из дорогого чешского фарфора. Посреди стола стояла только что откупоренная бутылка бордо. Подавала на стол служанка в белоснежной униформе и с наколкой на волосах. Эту девушку, входившую в секту «Свидетели Иеговы», Брайтнер выбрал для своей семьи в качестве кухарки и няни: считалось, что девушки и женщины из этой секты превосходно справляются с обязанностями няни.
Служанка приблизилась к столу, чтобы подать первое блюдо. Руки у нее дрожали: присутствие коменданта ее пугало. Начав разливать суп, она нечаянно брызнула – всего одну капельку – на брюки Брайтнера. Фрида тут же резко поднялась со стула и хлестнула служанку по лицу салфеткой:
– Бестолочь!
Комендант смерил девушку холодным взглядом:
– Уйди. Мы справимся и без тебя.
Не успела супруга Брайтнера разлить суп, как у входной двери зазвенел колокольчик. Фрида собралась было открыть дверь, но супруг тут же остановил ее жестом.
– Не надо, я сам. Опять какие-нибудь неприятные новости. Начинайте без меня.
Комендант покинул столовую и направился в прихожую. Там его ждал его личный денщик. Увидев штурмбаннфюрера, он вскинул руку в нацистском приветствии, а затем сказал:
– У входа стоит обершарфюрер Шмидт. Он хочет с вами поговорить. Позволить ему войти?
– Нет, я сам выйду к нему. А заодно и выкурю сигаретку.
У входа в особняк замер в ожидании обершарфюрер. При появлении коменданта он вытянулся по стойке «смирно». Покрытая гравием площадка перед особняком была тускло освещена из окон дома.
– Вольно, Шмидт, вольно, – сказал комендант.
Он достал из кармана пачку французских сигарет и сжал губами кончик одной из них. Потом протянул открытую пачку обершарфюреру:
– Сигаретку, Herr[67] Шмидт?
Обершарфюрер смущенно взял сигарету из пачки.
– Благодарю вас, Herr Kommandant.
Брайтнер прикурил от шикарной золотой зажигалки и затем поднес огонек Шмидту, чтобы тот тоже смог прикурить.
– А теперь, Herr Шмидт, расскажите мне, что там произошло у заключенных из блока 11.
– Один из них попытался сбежать из барака, Herr Kommandant.
Брайтнер, не сдержавшись, улыбнулся.
– Ах вот как? И кто же именно? Хотя нет, не говорите, я попытаюсь догадаться сам…
Он начал расхаживать перед подчиненным, а тот продолжал стоять неподвижно.
Комендант делал три шага в одном направлении, затем поворачивался и делал три шага в противоположном. Гравий под подошвами его сапог тихонько скрипел. При каждом повороте Брайтнер на секунду замирал и выпускал изо рта густое облачко дыма. Огонек его сигареты ярко поблескивал в полумраке.
– Давайте прикинем, кто же это мог быть… Конечно же, не женщина, и, безусловно, не коммунист. И никто из евреев, это уж точно, у них не хватило бы смелости… – Брайтнер прервал свои рассуждения вслух и, резко повернувшись к обершарфюреру и выставив в его сторону указательный и средний пальцы, которыми он держал сигарету, сказал:
– Алексей, украинец. Это был именно он, да?
Лицо обершарфюрера вытянулось от удивления.
– Так точно, Herr Kommandant, это был он, Алексей.
Брайтнер самодовольно улыбнулся и снова выставил указательный и средний пальцы с зажатой между ними сигаретой в сторону своего подчиненного:
– Рассказывайте.
– Алексей неожиданно для нас выскочил из барака через окно. Он что-то кричал, но у нас ведь у всех есть на все возможные случаи соответствующие инструкции, и часовой на караульной вышке…
– …открыл по нему огонь, – перебил своего подчиненного Брайтнер. – Ведь так?
– Именно так, Herr Sturmbannführer.[68] Остальные заключенные утверждают, что он попытался спастись бегством после того, как они решили, что на расстрел пойдет именно он.
– Прекрасно, прекрасно, – пробормотал комендант, сильно затягиваясь сигаретой.
Обершарфюрер растерянно ждал, что еще ему скажет его начальник, и, чтобы скрыть свою растерянность, то и дело затягивался сигаретой. И вдруг комендант резко к нему повернулся.
– Мой дорогой Шмидт, мы потеряли еще одну пешку. Этого и следовало ожидать. В шахматах жертвуют в первую очередь именно пешками. Но это делает данную игру еще более интересной, разве не так?
– Э-э… да, несомненно, Herr Kommandant.
Брайтнер принялся молча курить.
– Простите, Herr Sturmbannführer…. какими будут ваши дальнейшие указания?
– Мои указания?… А, нуда, конечно. – Комендант бросил окурок на землю и раздавил его носком сапога. Шмидт поступил со своим окурком так же. – Мои указания таковы: все должно происходить так, как и раньше.
– Но… может, нам усилить охрану? Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из этих заключенных снова попытался…
– Нет, – перебил подчиненного комендант, – больше они ничего подобного делать не станут – в этом можете быть уверены. Только глупая и ничтожная пешка может совершить такой бессмысленный поступок. Держите меня в курсе всех событий – даже самых незначительных. Не упускайте ничего из внимания. И сообщайте абсолютно обо всем, что могло бы меня хоть чуть-чуть заинтересовать.
– Я могу идти, Herr Sturmbannführer?
– Да… Или нет, задержитесь на секунду. Как по-вашему, Herr Шмидт, кого они выберут?
Обершарфюрер растерянно посмотрел на своего начальника:
– Я… я не знаю, Herr Kommandant….
– Послушайте, Herr Шмидт, я же не требую от вас, чтобы вы написали мне по этому поводу подробный рапорт. Просто скажите мне – так, по-дружески, – кого, по вашему мнению, они решат отправить на расстрел?
– По моему мнению, Herr Sturmbannführer, раз уж помощник капо уже мертв, они выберут самого капо, то есть Яцека.
– Вы в этом уверены, Herr Шмидт?
Обершарфюрер, сам того не замечая, горделиво расправил грудь: ему польстило то, что начальник столь живо интересуется его мнением.
– Да, уверен.
– А Пауля Хаузера они не выберут? Вы о нем, случайно, не забыли?
– Если он человек умный, он будет помалкивать. Никто ведь не заставляет его рассказывать, кто он на самом деле.
– Вы в этом уверены?
Брайтнер как-то криво усмехнулся, от чего его подчиненному стало не по себе. Шмидту подумалось, что ему и самому уж лучше стараться помалкивать.
