Энн Тайлер - Катушка синих ниток

Засмеялся один только Денни.

– Это должен быть очень богатый путешественник, – сказал Хью, муж Джинни.

– А я и не говорю, что будет дешево.

– Очень богатый и сильно психованный, причем в одном флаконе. Сколько таких найдется во всем Балтиморе?

– Ну, друг! Умеешь поддержать человека.

– Ой, а мне страшно нравится название, – поспешила вмешаться Эбби. – Сам придумал, Хью?

– Да.

– И оно означает… Под «Не проходите старт» подразумевается?..

– Что перед поездкой не надо ничего планировать и ни с чем возиться, как это обычно бывает.

– Понятно. То есть с тюрьмой ничего общего?

– С тюрьмой? Господи, конечно нет.

– А как же твой ресторан? – поинтересовалась Джинни.

– Я его продам.

– Интересно, кто же его купит?

– Ну, народ, вы даете!

– Я только спросила. – Джинни подняла брови.

Тут миссис Энджелл произнесла:

– А вы заметили, что в последнее время птицы не поют, а как будто бы разговаривают? Слышите?

Все прислушались.

– Может, из-за жары? – предположила Эбби.

– Боюсь, они решили бросить музыку и ударились в прозу.

– Нет, не верю, – возразила Эбби. – Они, скорее, просто устали и временно уступили сцену сверчкам.

– Когда мои внуки приезжают летом ко мне в гости из Калифорнии, – продолжала миссис Энджелл, – то обязательно спрашивают: «Что это за шум?» «Какой шум?» – говорю я. А они: «Да вот это вот щебетанье, стрекотанье, это вот чир-чир-чир». «А! – отвечаю я. – Так это же сверчки, или цикады, или еще кто. Вот забавно, я их даже не слышу». «Но от них же оглохнуть можно! – удивляются мои внуки. – Как ты можешь не слышать?»

И после ее слов все тоже внезапно услышали эту настойчивую трескотню, ритмичное трень-трень-трень старинных санных колокольчиков.

Аманда сказала:

– А я вот, например, считаю, что идея Хью замечательная.

– Спасибо, зайка, – отозвался Хью. – Приятно, что хоть ты в меня веришь.

Миссис Энджелл поддержала:

– Естественно! Мы все верим! Ну а ты, Денни?

– Верю ли я, что идея Хью замечательная?

– Где ты сейчас работаешь, я имела в виду.

– Нигде, – ответил Денни. – Я приехал помогать родителям. – Он откинул голову на спинку качелей и сплел пальцы на груди.

– Так приятно, что он дома. – Эбби улыбнулась миссис Энджелл.

– Конечно, могу представить!

– Ты по-прежнему кухни устанавливаешь? – поинтересовался Хью, муж Джинни.

– Уже нет. – И Денни добавил: – Я теперь внештатный преподаватель.

– Что? – изумилась Эбби.

– Внештатный преподаватель. Ну, во всяком случае, был этой весной.

– А разве для этого не нужен диплом колледжа?

– Как выяснилось, нет. Хотя диплом у меня имеется.

Все смотрели на Эбби и ждали вопроса. Его не последовало. Она сидела и смотрела на дом Нельсонов, напряженно сжав губы. Джинни спросила вместо матери:

– Так ты что, окончил колледж?

– Да, – сказал Денни.

– Как это?

– Так же, как и все, полагаю.

Все опять посмотрели на Эбби. Та никак не отреагировала.

– Ну, строительство никогда тебя особо не занимало, – заметил после некоторого молчания Стем. – Я это помню по тем временам, когда ты каждое лето работал у папы.

– Ничего не имею против строительства, но совершенно не выношу заказчиков. – Денни снова сел прямо. – Всех этих пижонов, которым не живется в доме без винного погреба.

– Винный погреб! Ха! А установку для мытья собак в гараже не хочешь?

– Установку для мытья собак?

– У одной мадам в Рагстоне.

Денни фыркнул.

– Мама Уитшенк, я принесу еще что-нибудь? – предложила Нора. – Ледяного чая?

– Нет, спасибо, – коротко ответила Эбби.

Внуки постепенно мигрировали с заднего двора к фасаду дома, а Сэмми по ступенькам вскарабкался на крыльцо, бросился к матери на колени и стал жаловаться на своих братьев.

– Кому-то пора поспать, – произнесла Нора, но продолжала сидеть, вся расслабленная, глядя поверх головы Сэмми на других детей. Они спорили из-за правил игры.

– Кусты около дома – это домик, а те, которые сбоку во дворе, – нет, – говорил один.

– Но те, которые сбоку, они самые лучшие, под ними можно прятаться.

– Так зачем же там будет домик?

– А.

Водил сын Джинни Александр, и на него было больно смотреть: первый в роду низкорослый, толстоватый Уитшенк. Бегая, он неуклюже выбрасывал ноги и загребал обеими руками воздух. По иронии судьбы его сестра Деб славилась как главная атлетка в семье – стройная крепкая девочка с мускулистыми ногами в пятнах комариных укусов. Александр не догнал ее, и она, достигнув куста азалии, крикнула:

– Ха-ха! Я в домике!

– Пожалуйста, кто-нибудь, отзовите Хайди, – попросил взрослых Александр. – А то путается под ногами.

Никто у него под ногами не путался – Хайди со своим неизменным пылом носилась по двору, но Стем свистнул, и она примчалась, запрыгнув по ступенькам крыльца.

– Лежать, девочка, – приказал Стем, ласково потрепав собаку по загривку, и та, смиренно проскулив, свернулась у его ног.

– Бренда, видно, стареет, – сказал Денни сестрам. – Раньше бы вовсю гонялась за Хайди.

– Меня убивает, что она стареет. Ты можешь представить себе этот дом без собаки? – вздохнула Джинни.

– Легко, – ответил Денни. – Собаки – чума для дома.

– Ну, Денни…

– Что? Они царапают дерево, портят полы…

Аманда удивленно цокнула.

– Что смешного? – не понял Денни.

– Послушай себя! Ты говоришь, как папа. Ты из нас единственный, у кого нет собаки, а папа говорит, что и он бы не заводил, будь его воля.

– Это все разговоры, – заверила Эбби. – Ваш папа любит Клэренса не меньше нашего.

Четверо ее детей переглянулись.

Ред со стоном сел в гамаке.

– О чем вы там говорите? – Он почесал голову.

– О том, как ты любишь собак, пап, – сказала Джинни.

– А я разве люблю?

Аманда коснулась запястья Денни:

– Когда же мы увидим Сьюзен?

– Ну, пока ее некуда поселить, как она может приехать? – Денни пожал плечами.

Подразумевалось «Пока здесь Стем и его семейка», но Аманда, словно ничего не поняв, предложила:

– Пусть поживет в комнате мальчиков. Или она не захочет?

– Или можно подождать до поездки на море, – вставила Джинни. – Это уже очень скоро, а в пляжном доме миллион кроватей.

Денни предпочел оставить эту тему. Он следил за детьми, играющими во дворе: Пити боролся с Томми, а Элиза разнимала и бранила их тонким командирским голосом.

– Позвоню, пожалуй, братьям Петронелли. Опять пора дорожку чинить. – Ред медленно шагал через крыльцо к остальным. Прихватил по пути за подлокотник кресло-качалку, поставил напротив Эбби.

– Сколько сюда ни приезжаю, ты вечно чинишь дорожку, – мягко укорил его Денни.

– Это пошло еще от твоего деда. Ему не нравилось, как ее положили.

– Да уж, он вечно с ней возился, – усмехнулась Эбби.

– Одно из моих первых воспоминаний, после того как мы сюда переехали. Он потребовал снять весь цемент и переложить камни, но все равно остался недоволен. Дорожку, мол, плохо выровняли, – сказал Ред.

– Но сейчас-то что? – спросил Стем. – С тех пор ее уже несколько раз ровняли. Чтобы покончить с проблемой раз и навсегда, надо сначала спилить все деревья и выкорчевать корни, а я как-то сомневаюсь, что ты на такое согласишься.

– Эй, мужчины, хватит говорить о работе, – перебила его Эбби. – Сегодня для этого слишком хороший день. Правда, Лу?

– Еще бы, – откликнулась миссис Энджелл, – замечательный. И ветерок, кажется, поднимается.

Действительно, листва над их головами зашелестела, а густая шерсть на задних лапах Хайди заколыхалась наподобие нижних юбок.

– В такую погоду мне всегда вспоминается день, когда я влюбилась в Реда, – мечтательно произнесла Эбби.

Остальные улыбнулись. Они прекрасно знали эту историю, все, включая миссис Энджслл.

Сэмми крепко спал, прижавшись к груди матери. Элиза кружилась и кружилась рядом с кизилом, запрокинув голову и раскинув руки.

– Стоял прекрасный, ветреный, желтовато-зеленый полдень… – заговорила Эбби. Так она начинала свой рассказ всегда, всякий раз одними и теми же словами.

На крыльце все затихли. Лица разгладились, руки расслабленно легли на колени. Было так покойно сидеть здесь с семьей, под разговоры птиц, и стрекот сверчков, и сопенье собаки у ног, и крики детей: «В домике! Я в домике!»

В понедельник Денни спал почти до одиннадцати.

– Поглядите на него, мистер Соня! – воскликнула Эбби, когда он наконец спустился. – Во сколько же ты лег?

Денни пожал плечами и взял из шкафа коробку хлопьев.

– В половине второго, – ответил он. – Может, в два.

– Тогда ничего удивительного.

– Если я ложусь поздно, то есть надежда проспать до утра, – объяснил он. – А иначе просыпаешься среди ночи и нападают всякие дурацкие мысли. Терпеть этого не могу.

– Твой папа в таком случае встает и читает, – сказала Эбби.