Эдвард Резерфорд - Сарум. Роман об Англии
Официантка принесла кофе.
«Слава богу, что кофе не по карточкам выдают!» – подумала Патриция и хотела было пригласить Джона на обед через неделю, но вовремя опомнилась.
– Пожалуй, нам пока не стоит больше встречаться, – сказала она.
– Да, хорошо.
– Ничего хорошего, – вздохнула Патриция. – Мне пора.
Она торопливо вышла из ресторана, а Джон, оставшись за столиком, погрузился в невеселые думы. «Ничего хорошего»… Значит ли это, что ее огорчает такое положение дел? Огорчение – это чувство. Значит, она питает к нему какие-то чувства. Джон задумчиво пригубил остывший кофе. Похоже, у него все-таки есть надежда…
Жители Сарума радушно приняли американских военных, расквартированных в окрестностях. Поначалу не обходилось без недоразумений, однако за два года и горожане, и солдаты привыкли к поведению друг друга, хотя по-прежнему удивлялись некоторым странностям.
В 1942 году американские солдаты с презрением относились к британцам, которые до сих пор не выиграли войну. Однако же в Англию, где все лето лили холодные дожди, американцы прибыли из жаркой Флориды, в летних мундирах – и почти сразу же подхватили грипп и воспаление легких, из-за чего местные жители сочли их неженками. Впрочем, после Африканской кампании и англичане, и американцы прониклись уважением друг к другу.
– Мы все разные, как бананы, – смеясь, объяснял Патриции один из солдат. – Есть зеленые, есть и с гнильцой.
Теперь у союзных войск появился новый герой – Гарольд Александер, генерал британской армии.
Вскоре жители Солсбери заметили, что американская армия устроена иначе, чем английская. В британской армии к боевым действиям готовили каждого, а вот в армии США военнослужащие разделялись на две категории: обслуживающий персонал – канцелярские клерки, снабженцы, казначеи и прочие, пригодные только для вспомогательных работ, – и собственно бойцы, которые, хотя при каждом удобном случае расслабленно опирались на первую попавшуюся поверхность, тем не менее обладали восхитительной крепостью и несгибаемостью. Обитатели Сарума быстро научились их различать.
– Наши солдаты – как сжатая пружина, а американцы какие-то резиновые, – сказала однажды Патриция бригадиру Форесту-Уилсону.
– Зато ни в твердости, ни в гибкости им не откажешь.
Однако жители Солсбери не могли простить американским солдатам их снисходительное отношение к городу и его обитателям. Старинные городские кварталы американцы пренебрежительно именовали трущобами, а местных девушек и служащих Женского вспомогательного территориального корпуса – медсестер, санитарок и телефонисток – объявили старомодными; появление в городской больнице американской медсестры в нейлоновых чулках произвело фурор.
Кроме того, существовала еще и разница в доходах английских и американских военнослужащих, которая становилась тем заметнее, чем ниже был занимаемый чин. Генералы и старшие офицеры обеих армий получали сопоставимое жалованье, а вот британские майоры – две трети жалованья своих американских коллег, капитаны – всего половину; жалованье английского лейтенанта было в два с половиной раза меньше, чем у лейтенанта американской армии. Рядовой армии США получал, в пересчете на английскую валюту, огромную сумму: три фунта восемь шиллингов и девять пенсов в неделю, то есть впятеро больше жалованья английского солдата.
Обитатели Сарума впервые осознали, как бедно они живут в самом сердце могущественной Британской империи.
Вдобавок неприязнь к американцам подогревалась не только их вызывающим поведением, но и отношением к еде. Американские солдаты, скучая по дому, постоянно рассказывали о привольном житье. Власти Соединенных Штатов снабжали войска огромным количеством провизии, совершенно неизвестной – и недоступной – местным жителям, и запрещали бойцам пить местное молоко, которое якобы вызывало желудочно-кишечные заболевания. Однако самые большие нарекания вызывало расточительство американцев. Для жителей Сарума было кощунством не доесть предложенное угощение, отправить в мусор оберточную бумагу, картон и бечеву и с небывалой легкостью выбрасывать чуть поврежденные вещи. Американцы привыкли жить с размахом, на широкую ногу, твердо уверенные в неистощимом потоке всевозможного добра, сыпавшегося будто из рога изобилия. Англичане не могли этого понять и упрямо считали свою родину самой лучшей на свете, – в конце концов, они жили не где-нибудь, а в великой и могучей Британской им перии!
Как ни странно, и местные жители, и американские солдаты сходились в одном: в пристрастии к традиционному английскому лакомству – жареной рыбе с картошкой; в его потреблении американцы обогнали англичан.
Для американских солдат в Солсбери местом встреч стала миссия Красного Креста на Хай-стрит, где находились не только солдатский клуб и столовая, но и цветочный магазин, откуда можно было отправить букеты в Америку.
Именно туда пришла Патриция Шокли, расстроенная разговором с Джоном Мейсоном, – в цветочном магазине работала ее подруга Элизабет, женщина замужняя и рассудительная; она всегда помогала Патриции добрым советом.
– Я ведь правильно поступила?
– Разумеется.
– Ну и слава богу. Надеюсь, теперь он от меня отстанет.
– Ох, это вряд ли. Он слишком настырен.
– Черт возьми!
В магазин вошел молодой американский летчик, окинул подруг заинтересованным взглядом ярко-синих глаз и, сверкнув белозубой улыбкой, легкой походкой направился к прилавку.
– Мне пора, – неохотно сказала Патриция, но уходить не спешила.
– Здесь цветы продают? – спросил летчик у Элизабет.
– Вам в Америку букет отправить?
– Да, в Филадельфию.
– Алые розы на длинных стеблях?
– Верно, – удивился летчик. – А как вы догадались?
Элизабет притворно вздохнула:
– Все американцы почему-то покупают только алые розы. Нет, перед Рождеством один попросил отправить матери пуансеттию… Значит, вас не интересуют ни гвоздики, ни тюльпаны, ни гладиолусы?
– Нет-нет, спасибо, мне нужны алые розы, – рассмеялся он.
– Для невесты?
– Для моей матери. Подарок на день рождения.
– Что ж, отправим алые розы в Филадельфию, – улыбнулась Элизабет и с напускной серьезностью спросила: – Лейтенант, объясните нам, пожалуйста, почему американские военнослужащие всегда отправляют в подарок алые розы?
– Потому что от нас ждут именно алых роз.
– Значит, сюрпризов у вас не любят?
– Нет.
– И кому отправлять?
– Миссис Чарльз Шокли, от Адама Шокли.
В ходе изумленных расспросов выяснилось, что лейтенант Адам Шокли никогда прежде в Солсбери не бывал. Да, его предки переселились в Америку из Англии; имя Адам часто встречалось в их семье. Патриция припомнила, что в родословной, бережно хранимой ее отцом, упоминался некий Адам Шокли, уехавший в Пенсильванию.
– Возможно, мы с вами – дальние родственники, – сказала она Адаму. – Фамилия Шокли редко встречается.
– И как же вы здесь живете без меня?
– Если хотите, я с удовольствием покажу вам город.
– Вас это не затруднит?
– Нет, что вы! Сегодня я совершенно свободна, – обрадованно ответила Патриция – прогулка по городу наверняка развеет мысли о Джоне Мейсоне.
Они с Адамом прошлись по соборному подворью, в тени платанов у лужайки певчих, любуясь величественным собором, и вдоль реки, где у берега покачивались длинные водоросли, а по воде горделиво плыли белые лебеди, и по рыночной площади. Адам с изумлением разглядывал Птичий Крест и старинные дома на улицах.
– Неужели вот этот домик так и стоит здесь шестьсот пятьдесят лет? – спросил он на Нью-стрит, указывая на деревянный особняк с остроконечной крышей.
– Да, так и стоит, – улыбнулась Патриция. – Между прочим, мы сейчас в новом городе, а старый – вон там… – Она махнула рукой в направлении Олд-Сарума.
– Даже не верится… – вздохнул он.
На рыночной площади торговцев было немного, да и прилавки не ломились от товаров. Заметив у одного из продавцов посуду, Адам удивленно произнес:
– Она же вся разная… Неужели у вас сервизов нет?
– Так ведь война, – напомнила ему Патриция. – Сейчас люди простой чайной паре рады.
Он печально кивнул: действительно, как можно забыть о тягостях военного времени?
– А чего вам больше всего недостает?
– Нейлоновых чулок, – улыбнулась Патриция.
Они зашли перекусить в ресторанчик «Лавр» и за чаем продолжили разговор о родственниках. Отец Адама был преуспевающим адвокатом, и семья жила в Мейн-Лайн, богатом предместье Филадельфии. Родные Патриции жили в Нью-Форесте, близ Крайстчерча; брат служил во флоте, отец, отставной полковник, был человеком энергичным и деятельным.
– Он всеми в округе командует, – объяснила Патриция и со смешком добавила: – После войны приезжайте к нам погостить, милый братец.
