Эдвард Резерфорд - Сарум. Роман об Англии
– Без этого крестьянину нельзя.
– Да, конечно.
Джейн, выйдя на лестничную площадку, мельком глянула в распахнутую дверь напротив.
– Это моя спальня, – негромко сказал Уилсон.
Джейн перешагнула порог.
В дальнем конце комнаты стоял большой дубовый сундук, напротив него – комод красного дерева; на вешалке у двери висел длинный халат. Кровать была застелена белым покрывалом, расшитым синими цветами.
«Наверное, жена вышивала…» – подумала Джейн.
Скромно обставленная комната дышала уютом.
Джейн подошла к окну, посмотрела на деревеньку в лощине и обернулась.
Как странно… Они с Уилсоном – из разных миров, и невидимую черту, их разделяющую, переступить невозможно. В особняк Джейн Уилсона пускали только с черного хода, для слуг, и не дальше гостиной. В дом Уилсона Джейн полагалось входить через парадную дверь.
Джетро молча стоял у порога. Высокий, красивый… Здесь, на взгорье, сословные различия как будто исчезали, не имели значения. Кто он здесь, в своем доме? Джейн было все равно.
Солнечные лучи струились в окно, согревали ей плечо. В комнате немного пахло пивом – приятный, легкий аромат. Джейн окинула взглядом спальню, присмотрелась к синим цветам, вышитым на белом покрывале.
Уилсон замер, не спуская с Джейн внимательного, понимающего взора, словно бы читая ее мысли.
От выпитого пива Джейн разморило.
Она снова посмотрела на Уилсона.
Он улыбнулся, не говоря ни слова.
Они глядели друг на друга, окутанные волшебной пеленой молчания. На белое покрывало легла тень оконного переплета.
Сердце Джейн билось ровно и размеренно.
Зачарованное молчание стекало с овеянных ветрами древних холмов, заливало долину и русло зимнего ручья, ждущего осенних дождей, наполнило деревушку, сад, огороженный меловой стеной, и спальню, где Джейн и Уилсон безмолвно смотрели друг на друга.
Удивление Джейн сменилось внезапным пониманием, смешанным с восхищением. Отчего ей так легко и спокойно в присутствии Джетро, будто они всю жизнь знакомы?
Джетро неторопливо, не сводя с нее глаз, протянул руку и прикрыл дверь. Чуть слышно стукнула деревянная защелка. Зачем? В доме все равно никого не было…
Сердце замерло, а потом забилось быстрее.
Джейн стояла у окна. Никто не преграждал ей путь. Всего-то надо – пройти к двери.
Джетро не двигался, глядел на Джейн спокойно и невозмутимо, будто они встретились посреди соборного подворья.
Она осталась у окна.
Неужели сейчас произойдет невозможное – то, о чем она не могла и помыслить в свои тридцать лет… в тишине особняка на соборном подворье…
Она даже мечтать об этом не решалась.
Она с улыбкой поглядела на белое покрывало с синими вышитыми цветами – такое знакомое, будто не раз виденное, – и перевела глаза на Джетро.
Она ни о чем не просит. Если он не сдвинется с места…
Он медленно, осторожно, как к птице на ветке, приблизился к ней.
Джейн повернулась ему навстречу. Солнечные лучи согревали спину. В ушах зашумело, как будто внезапно со склонов побежали бурные потоки. Такого с ней никогда прежде не было…
Он не произнес ни слова. Зачарованную полдневную тишину не нарушало ни единого звука, лишь где-то на дальних холмах еле слышно щебетали птицы.
Как он хорошо ее знает…
– Тебя так долго не было, – обиженно проворчал дядюшка Стивен. – Я заждался. Твои поездки верхом занимают слишком много времени.
– Этого больше не повторится, – ответила Джейн.
Вечером, принимая ванну, она думала об одном: то, что произошло, и в самом деле больше не повторится.
Джетро понимал это не хуже ее.
Ни старуха в усадьбе, ни батрак, ни мальчишка-подпасок не подозревали о случившемся.
Если об этом узнают в Саруме, репутация Джейн будет погублена навсегда. Дядюшка Стивен, по праву главы семьи, откажет ей от дома. В светском обществе Солсбери принимать ее не будут. О замужестве можно забыть. Имя Шокли навсегда покроется несмываемым позором.
Джейн подавила невольную дрожь – так во сне срываются в ужасающую черную бездну и, очнувшись, радуются чудесному спасению.
Она дала себе слово, что ничего подобного больше не повторится.
В Уинтерборн она приехала спустя три недели.
Уилсон учтиво поздоровался с ней, почтительно приподняв шляпу. Джейн украдкой поглядела на батрака и подпаска, – похоже, они ничего не знают.
– Прошу вас, забудьте обо всем, – улучив минутку, шепнула она Уилсону.
Он молча кивнул и, как обычно, подставил руку, помогая Джейн сесть в седло.
Джейн задрожала.
Жизнь шла своим чередом.
Джейн приезжала в Уинтерборн два раза в месяц, надолго там не задерживалась. Крышу так и не починили. В декабре Уилсон выгодно продал коров; к весне принесут приплод гемпширские овцы…
Январь выдался снежным, а в феврале Стивен Шокли снова захворал и в очередной раз объявил себя при смерти. Джейн целый месяц не отходила от постели больного.
По ночам, лежа без сна, она честно признавалась себе, что страстно желает встречи с Джетро Уилсоном. Ей очень хотелось приехать в усадьбу; однажды она даже вскочила на лошадь и отправилась на заснеженное взгорье, но у Олд-Сарума опомнилась и повернула домой.
В начале марта Стивен Шокли неохотно признал, что здоровье его пошло на поправку. Джейн, памятуя о том, что подходит срок возобновления аренды на усадьбу, решила съездить в Уинтерборн.
Тем временем Сарум готовился к празднованию радостного события – свадьбы Альберта-Эдуарда, принца Уэльского, старшего сына королевы Виктории, которая состоялась 10 марта 1863 года. По всей Англии ее отмечали пиршествами и торжественными шествиями.
Утром 10 марта Джейн, отправившись на прогулку по соборному подворью, увидела, как из здания капитула вышел Уолтер Гамильтон, епископ Солсберийский, в сопровождении каких-то незнакомцев. Джейн учтиво поздоровалась с епископом и с любопытством заглянула в капитул, где к ней подошел один из каноников.
– Ах, мисс Шокли, нам выпала такая честь…
– Что случилось?
– Сэр Джордж Гильберт Скотт, знаменитый архитектор согласился принять участие в реставрации собора, но сначала решил ознакомиться с результатами трудов Генри Клаттона. Хотите взглянуть?
Джейн давно не была в великолепном восьмиугольном здании капитула, с огромными окнами и изящной центральной колонной. Клаттон превосходно отреставрировал резные барельефы на стенах. Переходя от арки к арке, Джейн восхищенно рассматривала древние изображения, вытесанные неведомыми средневековыми мастерами; библейские сюжеты навевали мысли о стародавних временах. Ее внимание привлекли фигурки Адама и Евы, дышащие наивной простотой. Джейн с улыбкой вспомнила Джетро Уилсона.
У северного входа в собор, на лужайке певчих, она встретила Даниэля Мейсона.
– Мисс Шокли, Джетро Уилсон поручил мне вернуть вам деньги! – запыхавшись, воскликнул он и радостно добавил: – С процентами! Я ему объяснил, что пяти процентов вполне достаточно.
Джейн удивленно уставилась на него:
– Вы о чем?
– Ах, вы не знаете? Он уехал.
– Куда? – ошеломленно спросила она.
– Ему какой-то родственник ферму на севере завещал. Похоже, землю наследуют не только кроткие[60], но и бывшие пьяницы.
Перед глазами Джейн все плыло; особняки на соборном подворье кружили в безумном танце.
– А как же усадьба?
– Уинтерборн? – переспросил Мейсон. – Так ведь срок аренды истек… Вот Уилсон вам ссуду и вернул, с процентами, а детей из Барфорда забрал и уехал. Говорят, ферма хорошая, сыроварня там, где-то на севере. Повезло ему…
Джейн рассеянно слушала Мейсона. Как же так? Джетро уехал, даже не попрощавшись…
– А где ферма?
– Не знаю. Где-то на севере, – повторил Мейсон.
– Благодарю вас, – непослушными губами вымолвила Джейн и направилась к дому.
– Мисс Шокли, так когда мне деньги принести?
– Попозже, мистер Мейсон, попозже.
Спустя четверть часа Джейн, переодевшись в черное платье для верховой езды и предупредив горничную, что вернется к ужину, торопливо вышла с подворья на Хай-стрит.
Джетро уехал… Впрочем, этого следовало ожидать. Она и сама его избегала. И все же сердце сжималось от боли.
Улицу заполнила шумная толпа. Джейн недоуменно поморщилась. Что происходит? Куда они все идут?
На углу Нью-стрит она столкнулась с великаном.
Господи, да ведь это же праздничное шествие! Джейн совсем о нем забыла. Как обычно, в Солсбери ни один праздник не обходился без традиционных символов древней гильдии портных – Великана и его верного коня Хоб-Ноба. Великан, наряженный в костюм вельможи прошлого века, медленно двигался вперед. Громадное лицо – маска, потемневшая от времени, – находилась вровень с окнами второго этажа; голову венчала треуголка, в зубах дымилась длинная глиняная трубка.
– Пропустите! Дайте пройти!
Джейн бесцеремонно расталкивала зевак, пытаясь протиснуться сквозь людской заслон, но, как в кошмарном сне, ее снова и снова оттесняли назад.
