Мариан Фредрикссон - Книга Евы
Оставшиеся у очага в пещере попытались поддерживать разговор. Каину и Эмеру какое-то время это удавалось.
Каин рассказывал о земледельцах на юге, Эмер тоже слыхал о них.
Еве удалось усыпить Сифа во внутренней комнате; беспокойство побуждало ее вернуться к гостям. Побыв немного с ними, она вышла и снова вернулась, чтобы наполнить их опустевшие чаши. Страх неотступно следовал за нею, время шло слишком медленно.
Внезапная мысль заставила ее решиться. Она знаком попросила Каина прислушиваться к спящему ребенку и незаметно для гостей вышла наружу. Быстро добежала до яблоневой рощи, остановилась у самого большого дерева и поприветствовала его, потом, как и обычно, обратилась к неизвестному ей дереву: обе ладони на стволе, лоб между руками. Из самой глубины ее существа возникли слова:
– Гавриил, ты, говоривший со мной однажды, помоги моему мужу в эти минуты. Ты ведь знаешь, что он не выдюжит, если ему это не удастся. Гавриил, пусть Бог услышит Адама. – А потом появились и обычные женские слова: – Милый, хороший, не злись на него. Он ведь как ребенок, заблудший в грехе.
Она чуточку поплакала, отчаянно поблагодарила за Каина, за полученные советы, хотела сказать ему, что все примирились, как он и говорил ей, но вдруг остановила себя и подумала: «Он ведь все знает».
Наконец она умолкла, утихли и слезы и беспокойство. На этот раз она была уверена, что Свет идет из нее самой, зарождаясь в пространстве под сердцем, где имеет обыкновение жить зверь-грызун.
Долго стояла она неподвижно. И когда шла обратно к пещере, Свет так и оставался с ней. И еще прежде чем она вошла внутрь, на небе сверкнула молния.
Когда накатилась гроза, сидевшие в пещере мужчины выскочили наружу, от возбуждения затаив дыхание. Больше часа стояли они перед пещерой, слушали все возрастающий шум ветра над сухими кронами деревьев, ощущали прохладу, накатывающую с тяжелого неба на покой земли, ожидавшей дождя. Потом упали первые капли…
По полю под дождем, лившим тонкими струйками, шел Адам тяжелой поступью, с расправленной спиной. «Он более усталый, но и более счастливый, чем когда-либо в жизни», – думала женщина.
Эмер и его спутники подошли к нему, поклонились. Долго стояли они во мраке под дождем, благодаря высшие силы. «Они накликают на себя простуду», – подумала Ева, но все же не захотела прерывать это торжество призывом к теплу у очага.
А сама направилась в пещеру, где у входа стоял Каин. Их темные глаза встретились.
– Я знаю, – сказал он.
– Нет, мы не знаем, ни ты, ни я, – ответила она. Они вошли внутрь и подложили в очаг дрова.
На следующий день дождь продолжался, но, несмотря на это, мужчины вместе с Каином отправились к соляной глыбе. Эмер и Адам договорились о свадьбе. Решено было, что Каин теперь же отправится с Эмером, а через один лунный цикл Адам, Ева и Сиф должны будут тоже прийти в стойбище.
– Мы остановимся у того же источника, где ты навещала нас в прошлом году, – сказал Эмер Еве.
Та кивнула:
– Ладно, дорогу я, конечно, найду.
Прошел всего один год, поразилась она.
После того как гости вместе с Каином покинули их, наступила тишина вокруг троих оставшихся на горе. Адам все еще пребывал в состоянии торжественности с того момента, как пошел дождь.
«Возможно, он никогда не будет прежним», – подумала Ева однажды вечером, когда увидела, как он с достоинством и величием шел в яблоневую рощу на молитву.
Глава двадцать четвертая
Но все шло своим чередом. В тот день, когда они добрались до горной ложбины, Адам оставил свою торжественность, отдавшись простой земной радости при виде открывшихся просторов, мирно текущей реки, деревьев вдали. Он смеялся.
Потом они устроили мягкую постель для спящего ребенка в расщелине, а сами направились к водопаду. Под сверкающими водяными струями вернулась к ним и песня:
«Я хочу, хочешь ты?»
Они лежали рядом в ощущении мягкой нежности и счастья, его фаллос то и дело входил в нее, то и дело появлялся Свет и забирал их обоих.
Наконец-то, хотя и очень усталые, они просто тихо радовались и улыбались друг другу.
– Если на этот раз будет ребенок, я хочу, чтобы это была девочка, – сказала она, а он кивнул и вновь засмеялся: да, девочка, похожая на нее, Еву, сильную и необыкновенную.
Проснулся Сиф, криком зовя мать и требуя еды. Натянув влажными руками одежду, она схватила ребенка, приложила к груди. Так и сидела, глядя на реку, в сторону рощи на востоке, а мужчина разводил огонь и готовил им ночлег.
«Многое потеряла я за этот год, прошедший после моего паломничества», – думала женщина, знавшая, что ощущение близости и доверия между нею и мужем продлится недолго. За время, что им суждено провести вместе, нечасты будут минуты, подобные сегодняшним.
«Но многое я и приобрела, – думала она. – Мальчика у груди, Каина, который скоро обретет жену».
И все же лучшим в прошедшем году было другое: она очень многое пережила и поняла. Она вспомнила уроки, извлеченные из паломничества, как будто заново почувствовала все добрые и злые моменты. Ну а страшные предчувствия? Беспокойство? Нет, чаще всего ей удавалось справиться с ними.
«Во мне выросло доверие, – думала она. – Давно я не сидела вот так, спокойно размышляя об успехах и неудачах». И она рассмеялась прямо в синие сумерки.
Муж с удивлением посмотрел на нее:
– Ты смеешься?
– Да, я чувствую себя такой радостной в союзе с землей, с рекой там, внизу, с ощущением полноты текущей минуты – именно этого СЕЙЧАС.
Мужчина покачал головой, он не понимал: его пугало слово СЕЙЧАС.
– В союзе с внешними силами, – пояснила она, – со всеми силами вокруг нас и в нас самих.
– Есть лишь одна высшая сила, Бог, – возразил мужчина, и она почувствовала холод, зная, что сейчас он опять натянет на себя одежду торжественности.
– Конечно, – сказала она и снова рассмеялась. – Это можно назвать и так.
И подумала: «Это же правда. Бог лишь слово, символ, ограничение явления. Силы земли и неба находятся за пределами нашего словотворчества».
Ярко-красный сполох у ее ног – это цикламены, цикламены позднего лета, наслаждающиеся влагой вблизи водопада. Она вспомнила первые цветы, увиденные ею давным-давно. Никогда больше с тех пор до нынешней минуты она не чувствовала такого единения с миром цветов. Она все еще могла испытывать чудо встречи с новым растением, наклонялась над ним, нежно касалась обеими руками, наблюдала, спрашивала. Потом появлялось его имя, повторяясь каждый раз при новой встрече.
«Со словами мы теряем чувство исконности, – подумала она. – Они увеличивают надежность, это правда. Лишь то, что получает имя, становится настоящим для нас. Настоящим и ограниченным».
Много дней она размышляла над своим открытием у яблоневого дерева, когда просила Гавриила помочь ее мужу вызвать дождь. В тот раз Свет возник в ней самой.
Дождь пошел, потому что она верила, думала она. Так же, как и Свет, исходящий из глаз грудного ребенка, происходил от доверия мальчика, лежавшего у ее груди, от его Уверенности, что она даст ему еду и защиту.
«А когда он научится словам, он начнет ставить все под сомнение, – думала она. – Быть может, мы теряем со словами доверие? То доверие, которым владеет народ лиственных лесов».
«Мама, – вдруг подумала она. – Может быть, ты искала смысл не там? Может быть ты и шаман должны были пойти в рай не для того, чтобы дать слова людям Света, а наоборот, чтобы принести оттуда Свет? – Она рассмеялась. – И вы потерпели неудачу, мама, Свет находится сейчас в этом мире, я ношу его в себе – Сиф, Каин.
А Адам? Мама, зачем ты связалась с шаманом? Он так много разрушил».
Ева кормила ребенка, поглядывая на мужа, который только что развел огонь и следил за ним. Ее взгляд был полон нежности, она знала: в нем тоже есть Свет. «Я ограничиваюсь тем, что постоянно осуждаю его беспокойство и его грех. А тем временем его внутренний мир остается сокрытым от меня. Я отрицаю его, а поэтому он отрицает самого себя.
Он все еще мальчик с шуткой в карих глазах, я знаю это, когда он доволен и когда лежит со мной.
Я должна попытаться с помощью своего внутреннего Света вглядеться поглубже в него».
Над миром стояла мягкая и теплая ночь. Ребенок спал, икая во сне. Мужчина принес еду подогретую на огне. Ели молча, охваченные каждый своими мыслями. И вдруг он сказал:
– Здесь я ударил тебя.
– Ты полагал, что виноват перед шаманом.
– Полагал, – злобно ответил он. – Зачем ты отрицаешь вину, женщина? Ведь она существует и мучает нас день за днем.
В отблеске огня Ева долго смотрела на него, размышляя над словами Гавриила: «Прежде чем вы поймете, что вы безгрешны, вы причините много зла друг другу».
Потом они забылись тяжелым сном, положив ребенка между собой.
Глава двадцать пятая
Она просыпалась медленно, еще до пробуждения ребенка – при первом слабом свете. Долго лежала, позволяя песне водопада наполнить себя уверенностью. Думала: «Я не смогу помочь мужу освободиться от чувства греха, он сам должен найти свой выход из него. А не сделает этого, все равно мне придется жить с ним. Понять это трудно и трудно принять, но моя радость принадлежит мне одной независимо от глубины чувств кого-либо другого».
