Мариан Фредрикссон - Книга Евы
«Это не мое дело, – подумала она снова, решительно отбросив озабоченность и наслаждаясь текущей минутой. – Как хорошо, что я прибрала их новый дом», – вспомнила она и представила себе новые одеяла, положенные ею на скамьи, подушки из пушицы на кровати в комнате, свежую душистую листву в горшке у нового очага.
Лета должна почувствовать свою желанность. К вечеру, когда Адам и Ева с Сифом за спиной добрались домой, в косых лучах солнца Ева увидела золотое хлебное поле, озеро и грядки с овощами и лекарственными травами, обильные плоды на яблонях, – и она испытала гордость.
Здесь все добротно, и Лета, конечно же, должна почувствовать, что удачно вышла замуж.
В радости девочки тоже нельзя было ошибиться, хотя некоторый страх еще не покинул ее.
– О, мама, – сказала Лета. – Здесь так многому надо учиться, многое я не понимаю и не умею. Ты поможешь мне?
Ева кивнула, даже не расслышав всех слов, радостно захлебнувшись первыми: «О, мама…» Она почувствовала, как проклятые слезы подступили к глазам, заволокли взгляд. Она смущенно потрепала девочку по щеке:
– Все будет легко, как в игре.
– Я очень способная, – ответила Лета.
«Как она молода». – подумала Ева.
Первую трапезу они устроили в новом доме; на столе стояли мясо и сыр, хлеб и овощи, принесенные Евой из новых запасов. Адам немного припозднился, он должен был позаботиться о животных. Мужчины поговорили об урожае, который уже надо было убирать.
– Осенью выроем большие ямы для хранения зерна, – сказал Адам.
Каин же вслух мечтал о домах для зерна, которые южные народы строят из глины, легко высыхающей на солнце.
Говорил он увлеченно, рисуя руками в воздухе.
Адам тоже зажегся, слушал, спрашивал, вовсе позабыв о своей торжественности и о насущных проблемах.
Еще до наступления вечера мужчины решили уже на следующее утро начать строительство.
Тут закричал Сиф, требуя еды; мальчик устал и капризничал после поездки. Чуть позже, когда Адам подошел к ним, мать и сын спали, глубоко и без сновидений.
Глава двадцать седьмая
Никогда раньше Ева не использовала так много слов, как сейчас. Она называла одно за другим семена, деревья, овощи – Лета должна узнать все их имена и способы применения. Обе женщины, по очереди неся на спине Сифа, без устали бродили по зарослям бальзама – деревьев, которые вскоре должны потерять свою листву, по ячменным и прочим полям, на которых уже похозяйничали мыши; они ходили среди кедров, рвали ирис, вытаскивали шишковатые корни арахиса, собирали плоды клоквинта величиной с яблоко и доставали из них косточки.
Ева описывала растения и их свойства, Лета повторяла. Она действительно была способной ученицей и умела раскладывать в памяти все по полочкам. Лишь однажды она, рассмеявшись, схватилась за голову:
– Не вмещается больше, мама, подожди.
Им было хорошо вместе, доверие между ними росло и росло. Ева никогда не чувствовала себя одинокой, но сейчас она вдруг задумалась: как же провела одна все эти годы?
Они собирали порей и чеснок, укладывали их в большие мешки и относили в пещеру-хранилище. Лета почувствовала дурноту от запаха чеснока и в минуту отдыха впервые решилась высказать свои сомнения:
– Еще маленькой девочкой я выучила, что, когда Сатана покинул рай, по его следам начал расти чеснок. Мы использовали его только в полнолуние для борьбы со злыми духами.
Ева удивилась: какая странная байка. Однако вечером она задумалась над этим, уйдя мыслями в прошлое.
И вспомнила Сатану своего детства с его негасимой похотью. Он всегда что-то жевал, и от него плохо пахло; да, откуда-то из глубины памяти возник этот запах – уж не чеснока ли?
Вполне возможно, что кто-нибудь из скотоводов встретился с ним случайно и почувствовал запах. История эта пошла дальше, получила другое содержание. Ведь именно так рождаются мифы.
С Каином и Адамом они редко виделись днем: те делали кирпичи из глины у озера и строили зернохранилище. Внизу был маленький вход на самом верху окошечко с ведущей к нему лестницей. По ней можно было взобраться и сверху засыпать зерно, а брать его по надобности через вход на уровне земли.
– Внутри сухо и красиво, как в сокровищнице, – сказал Каин.
Однажды рано утром женщины отправились прямой дорогой к дальней ложбине. Там, на полпути к водопаду, лежали огромные камни, на которых раза два в год Ева собирала особый лишайник, желтый, кислый, с немного затхлым запахом.
Ева собиралась научить Лету печь, а лишайник давал тесту возможность забродить, хлеб поднимался и становился пышным и круглым.
Целый день они провозились с ручной мельницей и водой из источника, с тмином, солью и анисом. Возле озера у Евы был большой стол для обработки теста и готовой выпечки, там же находилась и печь.
Лета была так возбуждена, что щеки ее пылали.
Когда запах новоиспеченного хлеба добрался до мужчин, возившихся у постройки, пришли и они: Каин – бегом, Адам – крупными шагами, им очень хотелось попробовать хлеба. Все было так торжественно, что Ева даже сбегала за кринкой сладкого меда, чтобы намазать его на свежий хлеб. Это был настоящий праздник!
Лета тоже поделилась своими знаниями: если замочить несколько кусочков хлеба в горшке с плотной крышкой, можно получить сусло для пива. Набухший хлеб отцедить, а напиток подсластить медом…
Рассказывала Лета и о том, как на стойбище готовят вино, хмельный напиток, от которого становится легко и весело.
Ева заинтересованно кивнула: она знала одно место, где рос мелкий дикий виноград. Может, им стоило бы принести оттуда несколько саженцев и посадить с южной стороны пещеры?
Каждое утро Ева замечала сияние вокруг девочки. «Им хорошо по ночам», – думала она, гордясь за сына. Кормя Сифа на восходе солнца, она могла видеть их, купающихся в озере, полных жажды поиграть, диких, как звереныши. Смех докатывался до нее, сердце в груди ширилось от радости – о, как она желала ее своему мальчику!
Лета была очень опрятна и куда более нежна и привлекательна, чем когда-то Ева. Она увлекала Каина плавать за лотосами, наполняла ими горшки и чаши, украшала ими себя.
Чистота царила вокруг нее. У тебя так прекрасно, что я начинаю завидовать, хотелось сказать Еве, но это могло вызвать в девочке неуверенность. Правда, лишь до того момента, пока она не заметила бы в глазах свекрови смех.
Когда дело дошло до стирки шерсти, ее расчесывания и прядения, роли поменялись: Лета показывала, Ева училась. Эта работа у девочки спорилась, ее нити были белее и тоньше, чем у Евы.
Однажды Лета набрала охапку растущего вокруг жилья колючего репейника, потом искромсала его на кусочки, долго варила в большом чане и наконец положила туда спряденные нити.
Когда вода остыла, нить оказалась блестящей и желтой. Ева удивлялась, восхищалась.
Настало время собирать урожай, зернохранилище было уже готово. Тяжело пришлось всем четверым. Молодое зерно – пшеница – уродило вдвое больше, чем старое. Гордость Каина была безгранична и так заметна, что за ужином все подшучивали над ним.
Доволен был и Адам, уверенный в том, что богатый урожай с лихвой обеспечит их хлебом и на зиму, и на весну, и даже на следующее лето останется. Он сам торжественно отсортировал зерно для будущего посева.
– Бог нас простил, – сказал он однажды вечером. – Земля наша больше не проклята, мы справимся.
Молодые подняли глаза, удивившись. Ева глубоко вздохнула. О Сатана.
Потом сказала очень твердо:
– Бог никогда не проклинал землю, это был шаман.
Как и всегда, когда она разрушала мир представлений Адама, в него вселялось бешенство. Но на этот раз обошлось без жестких слов: он молча ушел к своему каменному алтарю под яблоней.
«Почему я не помолчу? – думала Ева. – Почему я должна бить его истиной? Это его лишь беспокоит».
Глава двадцать восьмая
Пришел осенний дождь и с ним тишина и отдых. Лета ткала, Ева пряла, играла с Сифом. В один из холодных, но ясных дней, когда на небе светило блеклое солнце, к ним нагрянули гости: Эмер с Аней на осле.
Радость Леты была безгранична. Ева же с первого взгляда почуяла что-то неладное со старой женщиной. Та долго оставалась на ногах, ходила с дочерью по полю, восхищалась запасами съестного и сотканного, пивоварней, печеным хлебом, зернохранилищем. Но во время обеда, собранного Евой в старой пещере, она уже не могла съесть ни крошки и была чрезвычайно бледна.
Ева уложила ее в постель во внутренней комнате. Но Ане не спалось.
– Мне так плохо.
Теперь и в глазах Леты появилось беспокойство, а Эмер сказал:
– Аня нездорова, у нее сильные боли в животе. Пища не задерживается в ней. Ева, ты можешь помочь?
Выпроводив мужчин и Лету, Ева раздела старую женщину, заботливо вымыла ее. Осторожно пощупала живот. Сатана, здесь же опухоль, большая и твердая, как кочан капусты.
– И как давно ты ее чувствуешь?
