Мартина Мэдден - Ануш. Обрученные судьбой
– Никаких повязок, вон!
Мне понадобилась пара секунд, чтобы понять: она дурачится!
– Мурзабей! Ты все еще не простила меня!
– Нет!
– Тогда прими мои извинения и мои поздравления с благоприятным итогом!
– Accepté[29].
Я собрался уходить, но Манон настояла на том, чтобы я выпил стакан виноградного сока. Она кивком указала на угол комнаты, отгороженный занавеской, за которой я обнаружил раковину, полки с посудой, маленький кухонный шкафчик и буфет. Взяв графин с соком, я наполнил два стакана и вернулся к Манон.
Некоторое время мы обсуждали ее коллекцию, особое внимание уделив ханджарам. Я сказал, что Мурзабей умер бы от зависти. При упоминании его имени лицо Манон помрачнело.
– Он убийца и вор! Его не следовало впускать в больницу!
– В больницу любой может прийти, – запротестовал я. – И к тому же я не хочу быть тем человеком, который ему откажет.
По тому, как Манон смотрела на меня, я понял: у нее что-то на уме. Она спросила, как я познакомился с Мурзабеем. Я ответил, что много лет назад я ампутировал ему руку после того, как ему отсекли пальцы. У меня тогда не было выбора, потому что двое его людей наставили на меня ружья, завязали мне глаза и отвели в лагерь Мурзабея, расположенный далеко в горах.
В те времена Мурзабей часто переезжал с места на место и никому не позволено было знать, где он прячется. К счастью для меня, мы оба живы и имеем возможность рассказывать эту легенду.
– Разве не странно то, что он пришел сюда, в больницу? – спросила Манон.
Я сказал, что это действительно несколько странно, но сейчас вообще странные времена и не следует заострять на этом внимание. Манон это не убедило. Она хотела знать, почему преступник беспрепятственно проник в больницу и разбил лагерь под носом у местных жандармов.
Прежде чем я смог ответить, раздался громкий стук в дверь и на пороге возник Пол Троубридж.
Он раскраснелся и был взъерошенным, будто скакал в деревню во всю прыть. Он не сел, не снял пальто и сразу сказал, что пришел сюда, разыскивая меня.
Ему нанес визит губернатор и попросил составить список всех армян, работающих в городской больнице, включая и медперсонал.
– Зачем? – поинтересовался я.
– Он не объяснил, но это не сулит ничего хорошего. Такие же списки были составлены в Орду и Сивасе.
– Никто не просил меня составить список, но я догадываюсь, зачем это делается. Твой персонал хотят мобилизовать, Пол.
Он посмотрел на меня так, будто я вообще не понимаю, о чем говорю. Все люди в этих списках, сказал он, армяне или греки. Мне это казалось вполне логичным, так как среди работников больницы их было большинство, но Пол сказал, что половина людей в этом списке – женщины.
– Идет война, – сказал я. – На фронте нужны медсестры. Уж точно не сам вали будет исполнять их обязанности!
– Армяне! – воскликнул Пол. – Они забирают только армян и освобождают из тюрем закоренелых преступников! Объясни мне это, Чарльз!
– Мурзабей – преступник! – вставила Манон.
При упоминании имени бандита Пол пришел в еще большее возбуждение. Он хотел знать, при чем здесь Мурзабей, и, прежде чем я смог ее остановить, Манон рассказала ему, что курд побывал в больнице.
– Чарльз, только год назад за голову Мурзабея была обещана награда в две сотни лир. Почему теперь его оставили в покое?
Я не мог ответить на этот вопрос и не хотел выслушивать в очередной раз рассуждения Пола о заговоре турок, поэтому решил вернуться к работе.
– Тебе следует предупредить свой персонал, – сказал Пол, когда я встал, собираясь уходить. – Ты должен их подготовить. Мне жаль, что ты подвернула ногу, Манон, но мне нужно возвращаться в Трапезунд.
Пол и я шли через двор к приемному покою, и у меня создалось впечатление, будто меня проверяли и я не прошел проверку. Пол забрался в седло, категорически отказавшись остаться и поужинать с нами. Я сказал, что могу поговорить с вали и узнать, что происходит, но, похоже, его это совсем не впечатлило.
– Не обижайся, Чарльз, но пойми: ты теряешь время! Передай привет Хетти.
Джахан
Лейтенант и капитан Орфалеа ехали верхом бок о бок, позволив лошадям самим выбирать путь и двигаться неторопливым аллюром вдоль побережья по направлению к Трапезунду. Выехав из тени, отбрасываемой деревьями, на солнечный свет, Джахан посмотрел вниз, на синее, ослепительно яркое море, созвучное его счастливому состоянию. Он вспоминал проведенные с Ануш вечера и прикидывал, когда они встретятся снова. Чуть придержав коня, он откинулся в седле, изучая линию горизонта.
– Все спокойно, лейтенант.
– Как и всегда.
– Вы бы предпочли, чтобы мы уехали с пехотой?
– Я предпочел бы сражаться с русскими. А заготовка провизии – это женская работа.
– Им – приказ исполнять, им лишь идти умирать[30].
Лейтенант непонимающе уставился на него.
– Лорд Альфред Теннисон. Англичанин, поэт, писавший о Крымской войне.
– Не умею читать, капитан. Так и не научился.
– Разве вы не ходили в школу?
– Ходил, но там было слишком много книг. Слишком много слов.
– Вам следовало там задержаться, лейтенант. Все должны уметь читать.
– Сейчас я сожалею, что не научился. Я часто вижу, как вы читаете книгу, и думаю: это, наверное, здорово отвлекает.
– Да, так и есть.
– Хотя вы не читаете сейчас так много, как раньше. И это понятно, учитывая ваши новые развлечения.
– Развлечения? – Джахан удивленно посмотрел на лейтенанта.
– Девушка.
Они остановились у изгиба дороги, спускающейся к морю.
– Люди говорят, капитан.
– Правда? И что же они говорят?
– Что она армянка. И прочие вещи, которые вы не хотели бы услышать.
Джахан взглянул на раскинувшееся внизу море.
– Заслужить доверие этих людей очень сложно, капитан, а утратить легко.
– Я не испытываю уважения к мужчинам, которые ради забавы подвешивают маленьких мальчиков.
– Вы не можете сами отбирать солдат. Хорошие или плохие, но они ваши подчиненные. – Лейтенант вытер рукавом пот со лба. – Я просто говорю об этом ради вашего же блага, капитан!
– Она в опасности?
Лейтенант пожал плечами:
– Идет война. Ни одна женщина не может быть в безопасности.
Они вновь тронулись в путь, больше не возвращаясь к этой теме.
Ануш
Ануш терпеть не могла ходить в дом Казбека. Доставка выстиранного белья в этот мрачный дом была самой неприятной ее обязанностью. Дом располагался в укромном месте, в лесу. Гохар говорила, что Казбек построил его там, чтобы обделывать свои грязные делишки подальше от любопытных глаз и Божьего ока.
Приближаясь к дому, Ануш посматривала по сторонам – нет ли поблизости Хусика. У него была привычка беззвучно подкрадываться к ней, всегда предугадывая ее появление, хотя она ходила сюда не в одно и то же время.
– Ануш!
– Хусик! Не подкрадывайся так ко мне!
– Наверное, думала, что меня здесь нет? Иначе не была бы так разочарована!
Он пятился, не сводя с лица Ануш взгляда своих болотного цвета глаз. Было что-то новое в выражении его лица, что-то хитрое, и смотрел он более смело. Ануш удобнее перехватила узел с бельем.
– Что ты здесь делаешь?
– Ты знаешь, почему я здесь, Хусик!
– Пойдем со мной! Есть место, которое я хочу тебе показать.
– Не сегодня.
– Да ладно, ты же на самом деле хочешь этого!
Он искоса поглядывал на нее, пытаясь изобразить улыбку, и Ануш почувствовала себя неуютно. Дом Казбека был еще достаточно далеко.
Ануш пошла чуть быстрее, когда Хусик стал идти с ней нога в ногу.
– Это секретное место, Ануш. Может стать нашим секретом. – Его дыхание было горячим и оседало каплями на ее щеке. – Разве тебе не любопытно? Тебе не хочется узнать, что это за место?
– Хусик, ты мешаешь мне.
Ануш сошла с дороги на узкую тропинку, которая шла вдоль леса. Хусик последовал за ней.
– Ты все знаешь про мальчиков, Ануш? Про других мальчиков? Я не такой, как они. Я лучше их всех! – Одной рукой он похлопывал себя спереди по штанам. – Я знаю, что тебе нравится, Ануш! Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь.
– Ты мешаешь мне идти, Хусик.
– Я могу тебе еще сильнее помешать.
Его полные, девичьи губы приоткрылись, глаза угрожающе засверкали. «Это всего лишь Хусик, – успокаивала себя Ануш. – Глупый, безмозглый Хусик». Но она была напугана, и он чувствовал это.
Он прижался к ней, и через ткань юбки она почувствовала его возбуждение.
– Да ладно, Ануш…
– Отстань от меня! – Ануш оттолкнула его узлом с бельем, и Хусик упал на землю.
– Хусик! – Казбек стоял на пороге дома, наблюдая за ними. – Вставай и иди сюда!
Парень усмехнулся, снова похлопал рукой по штанам, потом встал и исчез за домом, чтобы избежать побоев отца.
Лицо Ануш горело. Она поднялась на крыльцо и передала отцу Хусика узел с чистым бельем.
Четки на запястье Казбека щелкнули, когда он взял узел. Он развернулся, намереваясь войти в дом.
