Лия Флеминг - Последний автобус домой

– Увидев тебя, я сразу вспомнила время, когда мы попали в тюрьму, – продолжала она и заметила, что Джой остановилась перевести дыхание и ошарашенно смотрит на нее во все глаза.

– Ты сидела в тюрьме?! Когда это?

Эсма удовлетворенно кивнула: удалось зацепить!

– Я была чуть постарше тебя, в тюрьме мы провели ночь или две.

– Но за что? – допытывалась Джой, сгорая от нетерпеливого любопытства.

– Нас арестовали в Болтоне, во время восстания, когда Уинстон Черчилль приезжал с предвыборными выступлениями. Мы запрыгнули на его машину, вот нас и сцапали. Ну и оторвой же я была тогда! Мы, женщины, хотели право голоса, и все местные группировки объединились вроде как для потехи… Среди них была я, и Алиса из Гримблтона, и молодая жена викария, Мейбл Олленшоу, и вот тут-то и случился весь этот переполох. Нас перевязали бело-зелено-красными лентами в знак того, что мы – последовательницы сестер Панкхёрст[24]. Ну и народу тогда взбунтовалось! Самые разные люди… И был суд. А потом нас отвезли в Престонскую тюрьму и заставили переодеться в робы и тюремные шапочки… Вот тогда-то у нас и раскрылись глаза, скажу я тебе! По правде говоря, я страшно обрадовалась, когда папа внес залог и меня отпустили… А вот Алиса осталась и устроила голодовку – она и остальные суфражистки. Вот где подлинная борьба за права!

– У тебя были потом неприятности? – все с тем же живым интересом спросила Джой.

– Только выволочка от папы! Он сказал, что ни одна его дочь никогда не будет голодать и напоминать своим видом чахоточную. Это будет дурно сказываться на его бизнесе, а если я хочу бороться за право женщин участвовать в выборах, сначала я должна доказать, что я не хуже любого мужчины, и далее идти положенным путем… Алиса же была сиротой, жила с теткой, такой же ярой феминисткой. Когда они вышли из тюрьмы после голодовки, вид у них был точно как у тебя сейчас… кожа да кости… к тому же обе страшно кашляли. Меня это так потрясло, что я разрыдалась – Алиса была так слаба, что не могла даже глотать. И ее силком кормили через зонд.

– Но это жестоко! – возмутилась Джой.

– Это и вполовину не так ужасно, как наблюдать за тем, как твоя кровиночка морит себя голодом вообще без причины! Алиса страдала за свои принципы, и я восхищалась ею за это… А вот почему не ешь ты – этого я понять не могу! Ее здоровье в результате было подорвано, и когда после мировой войны прокатилась испанка, ее унесло одной из первых. Она так и не дожила до одна тысяча двадцать восьмого года и не увидела, как все мы получили право голосовать.

– А что еще ты творила, борясь за свои права? – спросила Джой, мягко меняя тему, но ее лицо скривилось, выдавая какую-то внутреннюю борьбу.

– Да то одно, то другое: большей частью мы занимались сбором средств, выступали в Лондоне на демонстрациях, несли плакаты с лозунгами. Мы выезжали на рассвете, был даже специальный рейс, целый день горланили на улицах, а потом возвращались домой. Алиса уже не могла с нами ходить, приходилось брать для нее плетеное кресло. Она совсем лишилась здоровья, но с тобой этого не произойдет, слышишь меня? Я хочу, чтобы ты вышла замуж, нарожала детишек и была счастлива. И как же ты собираешься это сделать в таком-то состоянии? У тебя силенок не хватит.

Джой ничего не ответила, но после прогулки впихнула в себя чашку чая и диетический кекс.

Потом вдруг пришла Лили и принесла полузаконченный коврик, который вязала из лоскутков. Она решила, что хватит валяться. Если этот малыш намерен удержаться в ее животе, то пусть прилагает усилия.

Они все уселись у камина и принялись разрезать ткань на ленточки, которые потом продевались в канву. Занятие это не требовало размышлений. Джой передавала им тряпочки и наблюдала, как они работают.

– Не хочешь попробовать? – спросила Лили. – Ты очень помогла бы, дело пошло бы быстрее. Это подарок для моей подруги Синтии, мы вместе работаем. Она скоро выходит замуж. – И Лили пустилась дальше рассказывать все подробности из жизни их бюро путешествий.

– Родители Синтии погибли на войне. Она воспитывала своих младших братьев и сестер. Она уже решила, что Купидон обходит ее стороной, как вдруг одним прекрасным утром на пороге появился полицейский, который привел домой маленького Терри с игровой площадки – этот лодырь прогуливал школу. Парень оказался добродушным и стал заходить проверять, как дела у мальчишки. А однажды в выходной пригласил их всех на футбол, играли «Болтон вандерерз» против «Манчестер юнайтед». Ну а уж потом запахло свадебными пирогами.

– Он красивый? – спросила Джой, протягивая ткань сквозь рогожку.

– Не особенно… Но он очень добрый, и Синтия с ним очень счастлива. Их обоих не назовешь писаными красавцами, но ведь внешняя красота всего лишь снаружи. А золотое сердце куда важней. А почему ты спрашиваешь, солнышко? – спросила Лили. Когда-то она считала себя дурнушкой, подумала Эсма, а благодаря любви и друзьям расцвела и превратилась в прекрасную женщину. Эсма молилась, чтобы ребеночек прожил в животе еще несколько месяцев и подарил этим милым голубкам счастье, которое они заслуживают.

– А я никогда не выйду замуж… – вздохнула Джой.

– Это еще почему? – так и подпрыгнула Эсма.

– Я уродливая и жирная… Ты же слышала, что сказал тот мальчик в школе… жирная узкоглазая индуска… И еще он обозвал меня танком Шермана… – добавила она, не меняя интонации. – А тетя Айви назвала меня пончиком…

Эсма пришла в ужас.

– Выпороть надо того, кто наговорил тебе такую чушь! Могу поспорить, что этот мальчишка весь в прыщах, глаза у него навыкате, а мозги не больше горошины!

Глаза Джой вспыхнули смехом.

– Невилл тоже говорил, что я коренастая и полноватая, а чтобы найти хорошего мужа, надо быть красивой…

От возмущения Эсма схватила ее за руку.

– Девочка, ты начиталась дурацких романов! Это чушь! Полная чушь! Посмотри на меня и на тетю Лили. Мы отнюдь не звезды телеэкрана, однако же Редверсу Уинстэнли нравилось то, что он видит, и он никогда не жаловался. Тут всё иначе устроено, солнышко… Выброси эту глупость из головы, просто забудь о ней!

Она улыбнулась и кивнула в сторону зеркала.

– Пойди посмотрись, если не веришь мне! Многие скажут, что у тебя особая красота. Наверное, ее можно назвать экзотической. Твой отец определенно считал Сьюзан красавицей… Никогда не стыдись своей внешности! Мы все переживаем за тебя, твоя мама места себе не находит, и всё это ты устроила нам потому, что какой-то прыщавый болван обозвал тебя? В жизни, юная леди, есть не только внешность! Есть еще доброе сердце, ум, трудолюбие, а еще чувство юмора. Так что, думаю, поиграли и хватит, довольно… – Эсма даже почувствовала небольшую одышку, произнося эту речь.

– Мама! – шепотом окликнула ее Лили. – Притормози. Ей очень трудно сейчас, это же такой возраст, когда ты еще не тут, но уже и не там. Я еще не такая старая и не забыла, как я переживала на танцах, что у меня плоская грудь и что я некрасивая. – Повернувшись к Джой, она мягко сказала: – Если ты поможешь мне закончить этот коврик, я возьму тебя к Уинстэнли выбрать материю и нашью тебе красивых платьев на лето. Отпразднуем твое выздоровление. Договорились?

Джой слабо улыбнулась и зарумянилась.

– Господи, благодарю тебя, – ночью вознесла Эсма молитву, стоя на коленях у ее кровати. Наконец-то в голове Джой зажегся разум. К лету, глядишь, оклемается. Теперь уж как-нибудь они помогут ей справиться с жизнью.

В последующие недели Роза, Конни и Невилл почти не оставляли Джой одну, принесли портативный проигрыватель и несколько пластинок, чтобы начать репетиции. Невилл снова вошел в привычную роль босса и объявил Джой, что они намерены воскресить «Шелковинок».

– Мне очень нравится одна мелодия у Биг Боппера[25]. Вот послушай, она тебе подходит. Называется «Шантильские кружева».

Они уселись в саду, подальше от ушей Эсмы, и отбивали ногами такт. Стоять спокойно было трудно, так что они тут же принялись дружно и слаженно двигаться.

– Но это не скиффл, – встрепенулась Джой.

– Скиффл – прошедший день. Теперь главное рок-н-ролл, и у тебя он отлично получится! Вы здорово будете смотреться в розовых кружевах и коротких носочках. Вы можете танцевать так, что это будет настоящее представление! Что скажешь, Джой? – с волнением обернулся он к ней. Он изо всех сил старался загладить свою вину за то, что втер ей эту диету, будь она неладна. – Я раздобуду ноты, вы разучите слова и движения, и «Шелковинки» снова на сцене!

Потом они все вместе отправились в город глазеть на витрины, совсем как прежде. Тетя Ли от сердца оторвала для них льняной материи в клетку, и тетя Сью сшила костюмы.

Джой вернулась на Дивижн-стрит. Эсма была рада, что все гости наконец отчалили, но Джой будет ей не хватать. Под ее руководством та научилась печь превосходные бисквиты и кексы.

– Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, – неустанно повторяла она.