Диана Чемберлен - Девочка-беда, или Как стать хорошей женщиной
– Значит, у тебя был ужасный развод? – Джим расстроился из-за того, что она притворялась вдовой. Она слышала это по его голосу и не винила его.
– Я хочу, чтобы ты знал, что я – честный человек, – робко продолжила она. – Я имею в виду, в основе своей – я честная. Да, у меня есть одна большая ложь, с которой я живу, но, пожалуйста, не думай, что этим определяется, кто я такая. У меня был повод.
– Какой, расскажи? – попросил он.
– Мой бывший муж сидит в тюрьме за убийство. – Она много раз произносила эти слова про себя, но никогда, ни разу не говорила их вслух. Казалось, они отозвались эхом в просторной спальне.
– Господи! – ахнул он. – Как это случилось?
Фей повернулась на другой бок, чтобы включить ночник от Тиффани на ночном столике. Отвратительное чувство ужаса охватило ее от воспоминаний, и, как всегда бывало в такие минуты, она не могла оставаться в темноте.
– С тобой все в порядке? – встревожился Джим.
Она положила голову ему на плечо, тяжело сглотнув, чтобы подавить тошноту.
– Может, пока достаточно? – спросила она. – Достаточно правды? Я до сих пор иногда вижу кошмары во сне и не хочу видеть их сегодня ночью.
Как она могла рассказать ему, что жила в Северной Каролине в тесном маленьком трейлере, а ночевала зачастую в приюте для женщин, ставших жертвами домашнего насилия? Как можно говорить о таком, когда она сидит здесь, на резной кровати из красного дерева стоимостью три тысячи долларов, не так давно вошедшая в круг замечательных и образованных людей, о существовании которых она когда-то даже не подозревала?
– Скажи мне только одну вещь, – попросил Джим. – Он не убил твоего ребенка, нет?
– Нет, ничего подобного, – мотнула головой она.
– Это мальчик или девочка?
– Мальчик. Мужчина теперь. Его зовут Фредди. Фред. Мы не общаемся. Он обвинял меня в том, что произошло с его отцом. Он считал, что я довела его отца до состояния убийства. После произошедшего мы с Фредди покинули Северную Каролину и переехали в Лос-Анджелес, где у меня была подруга по колледжу. Мы поселились вместе с ней, и там я получила степень магистра. Мне было трудно справляться с сыном. Он был неплохим ребенком, но… так сильно злился на меня. В тот день, когда ему исполнилось восемнадцать, он уехал от меня. Я обратилась к психоаналитику, и он сказал, что я должна попробовать любить сына суровой любовью. Ну, знаешь, отпустить его, не мешать ему жить по-своему, самостоятельно. Так я и сделала.
Фей говорила об этом почти без эмоций. Она не могла позволить себе расчувствоваться из-за той боли, которая скрывалась за сдержанными словами. Она бы точно расплакалась, но не хотела делать это ни перед Джимом, ни перед кем-то еще.
– Ты с ним не связывалась с тех пор?
– Я не знаю, где он находится, и он тоже не пытался найти меня.
Джим вздохнул и погладил ее плечо.
– У меня фактически та же проблема с дочерями.
– Правда?
Она еще не была знакома с его взрослыми дочками-близняшками, но видела их на фотографии, когда осматривала дом Джима. Фотографии голубоглазых блондинок в разные периоды их жизни стояли на книжной полке в комнате для отдыха. Там было и несколько фотографий Элис, и она выглядела именно так, как Фей ее представляла: тщательно причесанная, хорошо одетая, сверкающая изящными золотыми украшениями. Эта женщина была ее полной противоположностью, по крайней мере внешне.
– Они со мной год не разговаривали после смерти Элис.
– Но почему?
Теперь настала его очередь быть нерешительным.
– Они обвиняли меня в смерти матери, – сказал Джим. – Я уговорил Элис согласиться на экспериментальное лечение. Я знал, что иначе у нее не будет особых шансов выкарабкаться, и, я думаю, я надеюсь, она понимала это. Но девочки были в ярости. Они говорили, что я превратил Элис в подопытного кролика, и все в таком роде.
Он вздохнул, и Фей поняла, чего ему стоил этот конфликт с детьми. Она могла лишь догадываться, каково ему было переживать потерю жены и антипатию дочерей одновременно.
– Я думаю, это было жестоко с их стороны… отвернуться от отца, – прикусив губу, сказала она.
– Они очень страдали, – пожал плечами он. – Но со временем девочки поняли, что интересы Элис были для меня превыше всего. Может быть, и Фред в один прекрасный день тоже вернется к тебе.
– Только Бог знает, как я этого хочу, – сказала она, стараясь побороть нахлынувшую печаль. – Всякий раз, когда я вижу юношей в нашей клинике, я думаю о нем. Даже если они совсем не похожи на него.
Особенно юноши с огнестрельными ранениями вызывали в ней сострадание. Если бы не Анни О’Нил, Фредди мог бы быть на их месте.
Фей взмахнула рукой перед глазами, как бы пытаясь отогнать непрошеное видение.
– Прости, я больше не могу говорить об этом, – сказала она.
Она подняла голову, чтобы заглянуть Джиму в лицо. В свете ночника она видела сеть морщинок в уголках его глаз, глубокие складки, что пролегли от носа к подбородку, и понимала, что он, должно быть, видит такие же недостатки и на ее лице. Ей следует выключить ночник. Но прежде, чем она успела повернуться, он дотронулся пальцем до ее щеки и, улыбаясь, провел им по лицу.
– Когда ты будешь готова рассказать мне что-то еще, – произнес он, – знай, я готов выслушать тебя.
Глава 10
В доме смотрителя маяка стояли покой и тишина, когда Лейси и Рик, сидя за кухонным столом, пили холодный чай и заворачивали подарки для Джессики. Лабрадор Саша спал у противомоскитной сетки, время от времени приоткрывая глаза, чтобы посмотреть, не идет ли Клей, Джина или Рани по песку к дому. Клей весь день был на работе, а Джина повезла Рани на занятие по плаванию.
– Разве она не маленькая для плавания? – спросил Рик, когда Лейси объясняла, куда они ушли.
– Это нужно главным образом для того, чтобы приучить ее к воде, – растолковывала Лейси. – Рани боялась воды, когда приехала сюда. Не могла даже на воду в ванне смотреть без слез.
По причинам, которых им было не понять, Рани начинала громко кричать, стоило только подойти к ней с мокрой тряпкой. Джина предполагала, что в сиротском приюте девочку, как и всех остальных детей, мыли специальным мылом от вшей и гнид, и она стала бояться воды. Но сейчас ее боязнь воды уменьшилась. Она позволила Клею и Джине купать ее в большой ванне, а на прошлой неделе Джина уговорила ее сходить в бассейн.
Именно в такие моменты, как этот, когда единственными звуками в доме были шум океана и стрекот цикад, Лейси понимала, как много шума исходило от Рани. Всего несколько месяцев назад Джина беспокоилась по поводу задержки в развитии ребенка, так как Рани ничего не говорила. Но в одно прекрасное утро девочка проснулась болтушкой. Она не только знала правильное название для каждого предмета, который ей попадался, но и могла соединять слова в предложения. Она не разговаривала раньше, но, конечно же, она прислушивалась. И вот однажды она прибежала на кухню, посмотрела на Клея снизу вверх и сказала:
– Папа, я хочу, чтобы ты поиграл со мной, сейчас!
Джина и Лейси, взглянув друг на друга, рассмеялись, а Клей не сдержал слез. Он так изменился с появлением Джины и Рани. В нем было столько нежности, о которой Лейси и не подозревала.
– Мне заворачивать каждую из них отдельно? – Рик показал на три гелиевые ручки, которые они купили для Джессики.
– Конечно! Ей понравится открывать целую кучу подарков, это забавно. Как считаешь?
Сегодня во второй половине дня они с Риком объездили магазины в поисках сувениров для Джессики. Мелочей вроде ручек, журналов, пазлов, книг, всего того, что могло бы помочь ей скоротать время в больнице. Лейси собиралась сложить все подарки в одну большую коробку и отправить Джессике.
Со стороны Рика было очень мило поехать с ней за подарками. Он, казалось, увлекся этим, выбирая даже какие-то вещи самостоятельно, размышляя о том, что может понравиться девушке. Включить в список калейдоскоп, который Лейси смастерила на продажу, было его идеей.
На стоянке раздался звук захлопываемой двери, и лабрадор немедленно вскочил и побежал к двери, прижался к ней носом и завилял хвостом. Лейси посмотрела в окно. Ее отец шел… нет, брел к дому. Голова опущена, руки в карманах. Он никогда не ходил медленно. Он был из тех, кто быстро двигается, как и Клей. Его понурый вид напугал Лейси.
Она распахнула дверь и шагнула на крыльцо.
– Папа, – позвала она.
Он оторвал задумчивый взгляд от песка под ногами и помахал ей.
– Что случилось? – спросила она, выходя на крыльцо, когда он подошел ближе к дому.
– Пойдем внутрь, – он взялся за ручку двери. – Заходи.
Он прошел за ней в кухню, и Рик быстро встал из-за стола, чтобы поприветствовать Алека.
– Папа, это Рик Тенли, – сказала Лейси. – Рик, это мой папа, Алек О’Нил.
– Рад познакомиться, доктор О’Нил. – Рик протянул руку, и Алек пожал ее. На лице у него мелькнуло любопытство, но тут же мрачное выражение появилось на нем снова.
