Лю Чжэньюнь - Меня зовут Лю Юэцзинь
Тогда Лю Юэцзинь вставал, брал щетку с совком и принимался за уборку. Ма Маньли была не против, чтобы к ней время от времени заглядывал Лю Юэцзинь, а вот Ян Юйхуань терпеть его не могла. Присутствие в парикмахерской мужчины явно мешало ее бизнесу. Бывает, заглянет какой-нибудь клиент в надежде сделать массаж, но, увидав мужика, возьмет и развернется. Лю Юэцзинь и сам понимал, что отпугивает других клиентов, но завязать со своими визитами тоже не мог. Поэтому, если кто-то из мужчин заглядывал в парикмахерскую, он поспешно объяснял:
– Ничего страшного, я просто работаю по соседству.
Но стоило Лю Юэцзиню сказать «ничего страшного», как человек мгновенно испарялся. Едва Лю Юэцзинь переступал порог парикмахерской, как Ян Юйхуань начинала психовать, демонстрируя ему свое раздражение. У себя на родине в Шаньси Ян Юйхуань звалась Ян Ганьни. Приехав в Пекин, она уже несколько раз меняла имя, представляясь то Ян Бинбин, то Ян Цзинвэнь, то Ян Юйчунь. Однако потом все эти имена ей показались какими-то простецкими, и она стала называть себя Ян Юйхуань. Приехала она совсем тощая, но спустя год раздобрела. От природы тонкокостная, она, конечно, не приобрела устрашающих размеров работавшей на стройплощадке племянницы Жэнь Баоляна, но, тем не менее, жировые складочки на ее теле присутствовали. Теперь она вновь решила похудеть. Но это растолстеть просто, а вот сбросить вес – задача посложнее. Все кругом говорили, что она толстая, хотя именно это и привлекало ее клиентов. Лю Юэцзинь, зная, что она стремится похудеть, каждый раз при встрече, отмечал: «Юйхуань, а ты еще больше похудела». Благодаря этим его комплиментам Ян Юйхуань еще как-то терпела Лю Юэцзиня в «Парикмахерской Маньли».
Ма Маньли три года назад развелась с Чжао Сяоцзюнем. Лю Юэцзинь не знал, кем он работает; Ма Маньли на его расспросы тоже не отвечала. Лю Юэцзинь несколько раз встречался с ее бывшим мужем в парикмахерской. Тот постоянно лоснился от пота, был при костюме и напоминал мелкого предпринимателя. Всякий его приход в парикмахерскую имел одну цель – выбить деньги. Из их перебранки можно было узнать, что после развода у них остался неразрешенным конфликт по поводу тридцати тысяч юаней. Причем сама Ма Маньли не брала у него этих денег, их одолжил у Чжао Сяоцзюня ее младший брат. Но брат скрылся в неизвестном направлении, и теперь Чжао приставал к Ма Маньли. Ма Маньли знать не знала об этом займе, поэтому они постоянно выясняли отношения. Однажды визит Лю Юэцзиня совпал с приходом в парикмахерскую Чжао Сяоцзюня. В тот раз между бывшими супругами разразилась не просто ссора – они подрались. Одно из зеркал разбилось вдребезги. У Ма Маньли от удара в лицо пошла из носа кровь. Лю Юэцзинь кинулся их разнимать, тогда Чжао отбросил Ма Маньли в сторону и ринулся к Лю Юэцзиню:
– Раз ты тут не чужой, то, может, и деньги возвратишь?
Лю Юэцзинь попытался его урезонить:
– Уже до крови дело дошло, давай спокойно поговорим, хватит руки распускать.
– Я смотрю, сегодня кое-кто явно нарывается, так я угощу по полной программе!
С этими словами он снова повернулся к Ма Маньли. Лю Юэцзинь, глядя на ее окровавленное лицо, бросился на помощь. Тут же он расстегнул свою поясную сумку и, вытащив тысячу юаней, отдал их вместо Ма Маньли. Чжао Сяоцзюнь взял деньги и, выругавшись, ушел прочь. Лю Юэцзинь недоуменно прокомментировал:
– Ведь уже развелся, а все каких-то денег требует, что за тип?
Но уже на следующий день Лю Юэцзинь стал раскаиваться. Раскаивался он не в том, что полез защищать Ма Маньли, а в том, что пожертвовал свои деньги. Ведь он был сбоку припека. Те как бывшие супруги накопили личные проблемы, которые его не касались. Зачем ему понадобилось влезать в их дела? Ладно еще, если бы у Ма Маньли и Лю Юэцзиня имелись какие-нибудь отношения, но до сих пор они даже не целовались, так с чего он начал изображать из себя рыцаря? Однако теперь он чувствовал себя не рыцарем, а обманутым недотепой. На следующий вечер Лю Юэцзинь снова заявился в «Парикмахерскую Маньли» и потребовал у Ма Маньли «компенсации». Но та не признавала никакого долга: «Ты свои деньги сам пожелал отдать, так что вопрос компенсации меня не касается».
Лю Юэцзинь, отдав долг Маньли из своего кармана и не получив взамен никакой благодарности, вконец ощутил себя в дураках. Хорошо еще сумма оказалась незначительной. В любом случае неприятный осадок у него остался. Зато теперь он стал наведываться в парикмахерскую с полным сознанием своей правоты.
На следующий день после того, как Лю Юэцзинь отыграл роль аньхойца, он снова наведался к Ма Маньли. На этот раз он принарядился в купленный на ночном рынке серый костюм с галстуком. Под пиджаком на поясе он закрепил сумку с деньгами. Если появлялся повод, Лю Юэцзинь всегда надевал костюм. Сначала он не планировал заходить к Ма Маньли; он направлялся на почту, чтобы отослать деньги сыну. Но, проходя мимо парикмахерской, Лю Юэцзинь заметил, что у него остается время, и решил проведать Ма Маньли. На самом деле его поход на почту оказался хорошим предлогом, чтобы в очередной раз пристать к Ма Маньли по поводу долга. На пороге парикмахерской Лю Юэцзинь наткнулся на Ян Юйхуань, которая, прислонившись к дверному косяку красила губы. Это занятие она совмещала с выслеживанием потенциальных клиентов. Заметив Лю Юэцзиня, она даже не убрала ногу с порога, что в очередной раз убедило его в отсутствии у этой шаньсийской бестии всякого воспитания. Разозлившись, он не удостоил ее своим обычным комплиментом: «А ты еще больше похудела». Ма Маньли в это время только закончила мыть волосы клиенту и теперь усаживала его перед зеркалом для укладки. Лю Юэцзинь, понимая, что она занята, заметил на столе огромный персик и по-хозяйски взял его, чтобы утолить жажду. Покончив с персиком, он решил облагородить внешний вид и подстричь волосы в носу. Взяв ножнички, он встал перед зеркалом и занялся своим носом. Дождавшись, когда клиент досушит волосы, расплатится и уйдет, Лю Юэцзинь произнес:
– Пришел с тобой попрощаться.
Ма Маньли очень удивилась:
– Ты покидаешь Пекин?
– Не только Пекин, я покидаю этот мир.
Ма Маньли удивилась еще больше. А Лю Юэцзинь продолжал:
– Вчера мой сынок официально поставил меня перед фактом, что если я сегодня же не вышлю ему денег на обучение, он уйдет к матери. Шесть лет назад я оставил его при себе, сколько сил у меня ушло на его воспитание – и вот нате вам. Чего мне только стоили эти шесть лет! Если же он сейчас переметнется к своей матери, не будет ли это означать, что он встанет на ее сторону? Что обо мне люди подумают? Вот я и решил: зачем жить дальше?
Ма Маньли была в курсе его непростой судьбы, однако, заметив в его голосе нотки негодования, она не торопилась ему верить. Но Лю Юэцзинь, невзирая на это, продолжал гнуть свою линию. Глядя на свое отражение в зеркале, он стал поносить своего сына:
– Сучье отродье, не заигрался ли ты? Кто такая эта твоя мать? Семь лет назад она была шалавой. А за кого замуж вышла? За суррогатчика! Рано или поздно закон до него доберется! – Следом он стал жалеть себя: – Честным людям в этом мире житья нет. Кто посмелее – дохнет от переедания, у кого кишка тонка – мрет от голода. Я же поступлю иначе. Сам на себя руки накладывать не буду, а вот их, выродков, найду и зарежу обоих, пусть кровь обагрит мой нож!
Вчерашний спектакль сделал свое дело – Лю Юэцзинь вошел во вкус. Сегодня ему быстрее удалось войти в роль обиженного папаши. Он так разозлился, что лицо его стало багровым, а на шее выступили жилы:
– Вот, зашел к тебе, а потом сразу на вокзал.
Ма Маньли попалась на его удочку и стала уговаривать:
– Да стоит ли это того, чтобы на людей с ножом бросаться?
Тогда Лю Юэцзинь заорал во всю мощь:
– А что мне, по-твоему, остается, если нужно срочно заплатить за обучение больше трех тысяч?
Этот крик отрезвил Ма Маньли. До нее дошло, что так Лю Юэцзинь пытается вернуть свои деньги:
– А ты молодец: такой спектакль разыграл ради каких-то копеек.
Не желая больше пререкаться с Лю Юэцзинем и тратить на него свое время, а может, просто презирая его за скупердяйство, она вытащила из ящичка ворох каких-то совсем уж мелких купюр и швырнула их Лю Юэцзиню.
– Впредь даже не показывайся.
Лю Юэцзинь подобрал с пола деньги, пересчитал; там оказалось двести десять юаней. Выйдя из роли, он сказал:
– Про какой спектакль речь? Все чистая правда.
Глава 8. Синемордый Ян Чжи
Последние два дня Лю Юэцзиню фартило. Сыграв во вчерашнем спектакле, он заработал пятьсот юаней. И даже не деньги здесь были главным, а то, что он лично познакомился с Янь Гэ, боссом Жэнь Баоляна. Так что впредь Жэнь Баоляну надлежало считаться с Лю Юэцзинем. А сегодня он разыграл спектакль в «Парикмахерской Маньли», заставив ее хозяйку отдать двести десять юаней. И в этом случае главным для него были не деньги, а то, что Ма Маньли сделала первый платеж, это значило, что она все-таки признала свой долг. Теперь сбережения Лю Юэцзиня, которые он носил при себе на поясе, составляли четыре тысячи сто юаней. Так что на почту Лю Юэцзинь отправился бравой, уверенной походкой. На улице стояли длинные автомобильные пробки, а Лю Юэцзинь шел себе пешочком в приподнятом настроении. В разговоре по телефону сын назвал ему цифру в две тысячи семьсот шестьдесят юаней, пять мао и три фэня. Однако Лю Юэцзинь не собирался высылать ему так много, он считал, что полторы тысячи будет вполне достаточно. Поступая так, Лю Юэцзинь не то чтобы оставлял деньги себе на черный день, просто он беспокоился, что сын его обманывает. Этот поросенок горазд был на такие дела, поэтому с ним требовалось держать ухо востро.
