К востоку от Эдема - Джон Эрнст Стейнбек
Ближе к вечеру, перед началом работы, они сидели в комнате у Фей и пили чай. Спальня Фей стала выглядеть гораздо привлекательней, после того как Кейт покрасила деревянные панели и повесила кружевные занавески. Девушки вскоре смекнули, что теперь у них две хозяйки, и искренне радовались этому открытию, так как с Кейт было легко поладить. Правда, она приказала пользоваться в работе с клиентами разнообразными штучками, о которых раньше девушки не знали, но делала это ненавязчиво и незлобно. Девиц забавляли ее предложения, над которыми веселились все вместе.
По прошествии года отношения между Фей и Кейт стали родственными, как между матерью и дочерью.
– Вот посмотрите, – говорили девушки, – когда-нибудь она станет хозяйкой заведения.
Кейт никогда не сидела сложа руки, занимаясь вышиванием тончайших носовых платочков из батиста, которые украшала затейливыми вензелями. Почти у всех девушек имелись такие платочки, и они очень дорожили подарками Кейт.
В конце концов произошло то, чего и следовало ожидать. Сама природа создала Фей для материнства, и она стала относиться к Кейт как к родной дочери. В ее сердце пробудились неведомые до сих пор чувства, и природная порядочность взяла верх. Фей не хотела, чтобы ее дочь занималась проституцией. Желание вполне оправданное.
Она долго ломала голову, как лучше начать разговор на щекотливую тему, а сделать это было непросто. Фей имела обыкновение подходить к любому вопросу издалека и не могла заявить в лоб: «Хочу, чтобы ты оставила ремесло проститутки».
– Если это тайна, не отвечай, – помявшись, начала она. – Я давно хотела спросить, что тебе сказал шериф… Господи, когда же это было? Неужели уже прошел год? Как летит время! И с возрастом все быстрей. Он провел у тебя около часа. Разве он… Но нет, разумеется, это исключено. Шериф – человек семейный и ходит к Дженни. Впрочем, не хочу совать нос в твои дела.
– Никакой тайны нет, – успокоила ее Кейт. – Я и сама бы рассказала, спроси ты меня сразу. – Он велел мне отправляться домой, но вел себя вежливо. Я объяснила, что не могу выполнить его распоряжение, и шериф отнесся ко мне с пониманием и участием.
– А ты объяснила причину? – ревниво спросила Фей.
– Разумеется, нет. Неужели думаешь, я стану рассказывать шерифу то, что скрываю даже от тебя? Не будь глупышкой. Какая же ты смешная, миленькая моя.
Фей улыбнулась и с довольным видом устроилась поудобнее в кресле.
Лицо Кейт хранило безмятежное выражение, однако она сохранила в памяти каждое слово из разговора с шерифом. Пожалуй, он ей даже понравился своей прямотой.
3
Плотно закрыв за собой дверь, шериф окинул комнаты быстрым, подмечающим каждую мелочь взглядом хорошего полицейского, но не обнаружил ни фотографий, ни других предметов, которые могут рассказать о личности живущего здесь человека. Только одежда и обувь.
Он уселся в плетеное кресло-качалку, слишком маленькое для его обширного зада, который свисал по краям, и сцепил пальцы, будто они общались между собой, как муравьи. Говорил шериф ровным, безразличным тоном, словно его мало интересовали собственные слова. Возможно, на Кейт произвела впечатление именно его манера разговаривать.
Поначалу Кейт напустила на себя вид глуповатой простушки, но уже после первых слов шерифа отказалась от этой затеи и принялась внимательно его рассматривать, стараясь проникнуть в мысли. Шериф не пытался встретиться с ней взглядом, но и глаз тоже не отводил, и Кейт понимала, что они изучают друг друга. Она почувствовала, как взгляд собеседника скользнул по шраму, будто он дотронулся до лба рукой.
– Я не хочу заводить дело, – спокойным голосом сообщил он. – Я уже давно в должности шерифа. Еще один срок, и, пожалуй, с меня хватит. Знаете, голубушка, встреться я с вами лет пятнадцать назад, непременно начал бы расследование и, полагаю, откопал бы нечто мерзопакостное в вашем прошлом. – Шериф замолчал, ожидая реакции девушки, однако та не произнесла ни слова. С понимающим видом кивнув, он продолжил речь: – Но я ничего не желаю знать и только хочу, чтобы в моем округе были мир и покой, а это значит, что люди должны по ночам укладываться спать. С вашим мужем я не встречался, – продолжил шериф, и Кейт поняла, что от его внимания не ускользнуло, как она напряглась при этих словах. – Слышал, человек он очень хороший, а еще, говорят, ему здорово досталось. – На мгновение их глаза встретились. – Не хотите узнать, тяжело ли вы его ранили?
– Хочу, – откликнулась Кейт.
– Он поправится. Плечо раздроблено, но он выздоровеет. Китаец ухаживает за ним отменно. Разумеется, он еще долго не сможет владеть левой рукой. Сорок четвертый калибр способен разорвать человека на части. Не вернись китаец вечером, он умер бы от потери крови, а я посадил бы вас в тюрьму.
Кейт, затаив дыхание, вслушивалась в слова шерифа, пытаясь понять, куда он клонит, но ход его мыслей оставался неясным.
– Я сожалею, что так поступила, – прошептала она.
Взгляд шерифа стал настороженным.
– Вот вы и допустили первую оплошность, – заметил он. – Никаких угрызений совести или раскаяния вы не чувствуете. Я знавал людей вашего типа. Двенадцать лет назад повесил одного мерзавца перед окружной тюрьмой. В то время это было обычным делом.
В маленькой комнате с кроватью из красного дерева, умывальником с мраморным столиком, на котором стояли таз и кувшин, а внизу виднелась дверца для ночного горшка, и стенами, оклеенными обоями в мелкую розочку, повисла мертвая тишина.
Шериф рассматривал картинку с тремя ясноглазыми кудрявыми херувимами с голубиными крылышками, растущими в том месте, где должна находиться шея.
– Забавно видеть такую картинку в борделе, – нахмурился он.
– Она висела здесь до меня, – пояснила Кейт. Не вызывало сомнений, что прелюдия закончилась и шериф намеревается перейти к делу.
Выпрямившись в кресле, он расцепил пальцы и
