К востоку от Эдема - Джон Эрнст Стейнбек
3
Адам сидел в кресле под раскидистым дубом. Умело наложенная повязка зафиксировала раненое плечо, чтобы меньше его тревожить. Ли вышел из дома с бельевой корзиной в руках и, подойдя к Адаму, поставил ее на землю.
Близнецы бодрствовали, с серьезным видом устремив неосмысленный взгляд на дубовые листья, которые шевелил ветер. Сухой лист, кружась в воздухе, опустился в корзину. Адам наклонился и вынул его.
Он не слышал стука копыт и увидел Сэмюэла, когда тот подъехал совсем близко. А вот Ли заметил гостя давно, вынес из дома кресло и отвел Акафиста на конюшню.
Сэмюэл тихо сел рядом, не тревожа Адама навязчивым вниманием, но и не пряча глаз. Ветер, гулявший по вершинам деревьев, посвежел, и его порыв взъерошил Сэмюэлу волосы.
– Я решил, что пора возобновить работу над колодцами, – мягко напомнил он хозяину ранчо.
– Не надо, – откликнулся Адам. За это время он отвык разговаривать, и голос напоминал скрежет ржавого железа. – Колодцы больше мне не нужны, а за работу я вам заплачу.
Сэмюэл склонился над корзиной и вложил палец в крошечную ладошку одного из близнецов, и малыш тут же в него вцепился.
– Похоже, из всех дурных привычек, присущих людям, от вечного стремления давать советы они откажутся в последнюю очередь.
– Мне не нужны советы.
– И никому не нужны. Это добровольный дар того, кто их дает. Сделайте вид, что продолжаете жить, Адам.
– Какой еще вид?
– Притворитесь, что вы живы, будто играете роль в пьесе, а через некоторое время, а его потребуется немало, так оно и окажется на самом деле, и вы действительно оживете.
– Зачем это нужно?
Сэмюэл задумчиво смотрел на близнецов.
– Любой человек что-нибудь оставляет после себя, что бы он ни делал, и даже если вообще ничего не делает. Даже если вы уподобитесь заброшенной земле, на ней все равно вырастут сорняки, репей… Одним словом, что-нибудь да вырастет.
Адам ничего не ответил, и Сэмюэл встал.
– Я скоро вернусь, – пообещал он. – Буду часто вас навещать. Притворитесь, что живете полной жизнью, Адам. Пора входить в роль.
За сараем уже поджидал Ли. Он придержал Акафиста, пока Сэм не устроился в седле.
– Ну что, Ли, можешь распрощаться с мечтой о книжной лавке, – обратился он к китайцу.
– Ладно, как-нибудь переживу. Не больно-то и хотелось, – отозвался Ли.
Глава 19
1
Новые земли осваиваются по определенной схеме. Сначала приходят первооткрыватели, сильные, отважные и по-детски наивные. Они мужественно преодолевают тяготы жизни в дикой, необжитой местности, но проявляют удивительную беспомощность в борьбе с другими представителями рода человеческого. Возможно, именно по этой причине они первыми покидают насиженные места. Когда земля в достаточной степени обжита, сюда приезжают дельцы и адвокаты, чтобы способствовать ее дальнейшему развитию и решать вопросы, касающиеся собственности. Обычно это осуществляется путем устранения всех соблазнов в свою пользу. Наконец в некогда дикие края приходит культура, обеспечивающая развлечения и отвлекающая от повседневных тягот жизни. А, как известно, уровень культуры бывает разным.
Церковь и публичные дома появились на Дальнем Западе в одно время, однако и тех и других привела бы в ужас крамольная мысль, что они представляют собой две грани одного и того же явления. Тем не менее оба заведения преследовали одну цель. Песнопениями, благоговейной набожностью и возвышенной обстановкой церкви на время отвлекали человека от унылых будней, но ту же функцию выполняли и публичные дома. Религиозные секты и вероучения с самоуверенной наглостью заявляли о себе во весь голос. Пренебрегая законами об уплате долгов, они возводили храмы, за которые не рассчитаться и за сто лет. Спору нет, секты сражались со злом, но в то же время самозабвенно грызлись между собой. Каждая старалась утвердить свою доктрину, пребывая в счастливой уверенности, что все остальные прокладывают прямую дорогу в ад. Однако, несмотря на заявления, полные дерзких амбиций, и поднятый шум, в основе всех учений лежало Священное Писание, на котором зиждятся наша мораль, искусство, поэзия и строятся отношения между людьми. Только человек недюжинного ума мог разобраться во всех тонкостях и выявить различия между сектами, но зато любой отчетливо видел несомненное общее сходство. Секты несли людям музыку, хоть и не лучшие образцы, но тем не менее знакомили людей с основами и учили ее воспринимать. Они также взывали к совести, а вернее, делали робкие попытки ее пробудить. Их чистота носила потенциальный характер, как заношенная белая рубашка, которую каждый при желании может отстирать и вернуть первозданную белизну. Или очистить душу от скверны. И пусть преподобный отец Биллинг оказался на поверку вором, распутником и скотоложцем, нельзя отрицать факт, что он научил хорошему и доброму множество восприимчивых, впечатлительных людей. Биллинга отправили в тюрьму, но посеянное им добро за решетку не посадишь. И не имеет значения, что руководствовался он нечистыми побуждениями. Главное, он брал хорошие семена, и часть из них дала всходы. Привожу Биллинга в качестве вопиющего примера. Честные пастыри обладали поистине неуемным рвением и сражались с сатаной всеми доступными средствами, не брезгуя рукоприкладством и выкалыванием глаз. Одним словом, они провозглашали истину и красоту режущим ухо ревом, наподобие того, как дрессированный тюлень в цирке исполняет государственный гимн на выстроенных в ряд рожках. Тем не менее истина
