Финеас Финн - Энтони Троллоп
На следующее утро Финеас получил письмо от отца. Доктор Финн был у лорда Туллы, которого одолела подагра, и узнал, что граф намеревается бороться за округ до последнего человека – или, вернее сказать, до последнего шиллинга.
– Ваш сын, доктор, два года занимал это место даром – пришла пора ему уступить. Едва ли он может ожидать, что округ останется за ним навечно, – заявил его милость, которому сильный приступ подагры сообщил сварливость сверх обыкновенной.
Старый доктор, впрочем, сдаваться не спешил. «Я сказал графу, – писал он, – что отвечать за тебя не могу, но сам я, сперва одобрив твое начинание, не стану тебя отговаривать. Он спросил, поддержу ли я тебя деньгами, и я сказал, до некоторой степени. “Помяните мое слово, некоторой степени вам недостанет!” – отрезал граф. С тех пор он посылает за Даггином, так что, полагаю, больше я его не увижу. Ты волен поступать, как сочтешь нужным, но из того, что мне известно, шансы твои, боюсь, невелики». Прочитав это, Финеас с горечью решил, что не пойдет на выборы в Лофшейне, а немедленно отправится в Реформ-клуб, где объяснит свои резоны Баррингтону Эрлу и остальным.
Сначала, однако, он заглянул на Гросвенор-плейс, где его провели в комнату мистера Кеннеди. Тот сидел в кресле у открытого окна, выходящего в королевский сад, но был в халате, показывая этим, что его надобно считать больным. И действительно, так как он не мог повернуть голову – или, во всяком случае, считал, что не может, – он едва ли был способен выходить из дома и заниматься обычной работой. Будем надеяться, что герцогству Ланкастерскому его отсутствие ущерба не нанесло: у человека столь усердного, уж верно, ничего не могло быть просрочено или забыто на момент происшествия. Мистер Кеннеди протянул нашему герою руку и прошептал несколько слов, среди которых можно было разобрать «консервированный горошек», а затем вновь уставился в окно. Есть люди, которых любой телесный недуг совершенно выбивает из колеи, – по всей видимости, к их числу принадлежал и мистер Кеннеди. Финеас, поглощенный собственными невзгодами, намеревался было поведать свою печальную историю, но удержался, быстро сообразив, что боль в шее не позволит господину канцлеру проявить подобающий интерес.
– Что говорит доктор? – спросил он вместо этого: в данный момент имелась только одна возможная тема для обсуждения. Мистер Кеннеди начал описывать шепотом все, что слышал от врача, когда в комнату вошла леди Лора.
Сперва они, разумеется, говорили о мистере Кеннеди: не делать этого было бы жестоко по отношению к больному. Леди Лора, как подобает в таких обстоятельствах доброй супруге, склонна была преувеличивать перенесенную опасность, льстя тем самым как пострадавшему, так и герою. Она выразила убежденность, что, если бы Финеас опоздал хоть на минуту, шея мужа понесла бы непоправимый урон.
– Не думаю, чтобы они кого-то убивали, – усомнился Финеас. – Во всяком случае, намеренно.
– Я думала, они убивают, – возразила леди Лора.
– Полагаю, нет, – сказал Финеас, радея за правду.
– Преступник показался мне весьма неуклюжим, – прошептал мистер Кеннеди.
– Возможно, он был новичком, – предположил наш герой. – Вероятно, это имеет значение. Если так, то, боюсь, мы помешали его обучению.
Разговор постепенно перешел на другие темы, и леди Лора спросила про Лофшейн.
– Я решил там не баллотироваться, – улыбнулся Финеас.
– Да, я опасалась, что шансы невелики, – сказала леди Лора, улыбаясь в ответ.
– Мой отец был так великодушен! Он написал, что найдет деньги, если я решу бороться за округ. Я собираюсь ответить ему сегодня вечером и отказаться. У меня нет права вводить его в расходы, и даже с ними я не добьюсь успеха. Конечно, все это довольно огорчительно, – он вновь усмехнулся.
– У меня есть план, – сказала леди Лора.
– Какой план?
– Скорее, даже не у меня, а у папаˊ. Наш родственник, старый мистер Стэндиш, намерен отказаться от Лафтона, и папаˊ хочет, чтобы вы попытали счастья там.
– Леди Лора!
– Не могу сказать, что это верная победа, но почти верная – насколько возможно.
И это говорила радикальная сторонница избирательной реформы!
– Леди Лора, я не могу принять от вашего отца такой услуги.
Здесь мистер Кеннеди слегка кивнул головой и прошептал:
– Да-да.
– Я и думать не мог об этом, – запротестовал Финеас. – Я не вправе.
– Это уже решать папаˊ, – сказала леди Лора притворно серьезным тоном. – Мне кажется, всегда считалось, что политик не должен о таком просить – но предложение принять может. Отец желает употребить свое влияние в округе во благо и потому обращается к вам.
– Но дело ведь не в том! – выпалил Финеас несколько неучтиво.
– Конечно, важны и личные отношения. Едва ли папаˊ обратился бы к незнакомому человеку. И, если мне будет позволено признаться, мистер Финн, и мистер Кеннеди, и я – мы оба будем весьма опечалены, если вы потеряете место в палате общин. Разумеется, отцу наши чувства тоже небезразличны.
– Вы, конечно, согласитесь? – прошептал мистер Кеннеди, по-прежнему глядя прямо в окно, будто малейшая попытка повернуть голову была бы губительна как для него, так и для герцогства Ланкастерского.
– Папаˊ просил, чтобы вы зашли к нему, – сказала леди Лора. – Полагаю, говорить особенно не о чем, ведь вы оба знаете взгляды друг друга. Тем не менее навестите его сегодня или завтра.
Финеас, конечно, позволил себя убедить еще до того, как покинул комнату мистера Кеннеди. После некоторого размышления он решил, что причин отказываться у него нет. Услуги подобного рода бытовали в Англии с незапамятных времен – между самыми почтенными из землевладельцев и самыми либеральными из восходящих политиков. Именно так оказались в парламенте Берк, Фокс и Каннинг. Конечно, сам он искренне, всем сердцем желал уничтожить возможность подобного влияния, навсегда искоренить последние остатки «карманных» округов, но пока они еще существуют – не лучше ли, чтобы с их помощью в палате общин стало больше либералов, а не консерваторов? А коли так, то можно ли этого достигнуть, иначе как использовав имеющиеся рычаги для избрания либерального кандидата? Но если другой либеральный кандидат может быть таким образом избран, то почему не он сам? Довод казался безупречно логичным. Финеас испытывал некоторые угрызения совести, думая о том, что получил предложение не за политические заслуги, а за то, что спас графского зятя от грабителей. Но эти чувства он подавлял, говоря себе, что чрезмерно щепетилен и непрактичен. Нужно принимать мир таким, каков он есть, стараясь быть хоть немного честнее окружающих. «Те, кто желает большего, витают в облаках и неспособны принести пользу на земле», – увещевал себя наш герой.
Ему не удалось
