Речные заводи. Том 2 - Ши Найань

Монах привел его к себе в келью, поднес три чашки хорошего вина и, кроме того, дал ему немного денег. Даос Ху встал и, кланяясь, сказал:

– Я ваш слуга и ничего не сделал для вас. Как же я осмелюсь принять эти деньги? Я и без того постоянно пользуюсь вашими милостями, уважаемый отец!

– Я давно заметил, что ты честный человек, – сказал в ответ монах. – И все собирался дать тебе денег, чтобы ты купил себе монашеское свидетельство и постригся в монахи. Но на эти деньги ты пока купи себе что-нибудь из одежды.

Надо сказать, что монах постоянно посылал даосу Ху какую-нибудь еду, а на праздники приглашал его петь священные песнопения. Таким образом даос кое-что зарабатывал и чувствовал к монаху большую признательность. Сейчас, сидя у него, он раздумывал: «Почему он дал мне эти деньги? Наверно, я нужен ему для какого-нибудь дела. Зачем же заставлять его самого говорить об этом?» И он спросил:

– Дорогой отец! Если у вас есть какое-нибудь поручение, я готов тотчас же его выполнить.

– Брат Ху, если ты с такой готовностью предлагаешь свои услуги, то я буду с тобой откровенен. Дочь старого Паня вступила со мной в связь. Мы договорились с ней, что если у задних ворот их дома будет стоять столик с курильницей, то это будет означать, что она вызывает меня к себе. Однако мне самому неудобно слоняться там. А вот если бы ты взялся следить, стоит там столик или нет, я бы мог на тебя положиться. Кроме того, в те ночи, когда я буду у дочери старого Паня, ты бы подходил к задним воротам и, призывая народ к утренней молитве, бил в деревянную колотушку, давая мне знать, что никого нет и мне можно уходить.

– Да что же здесь трудного-то? – выслушав эти слова, воскликнул даос Ху и, не раздумывая, дал свое согласие.

На следующий день он подошел к воротам дома старого Паня и попросил подаяние. К нему вышла служанка Ин-эр и спросила:

– Почему ты подошел за подаянием к задним, а не к передним воротам?

Тут монах, не отвечая, стал бормотать молитвы; его услышала находившаяся на дворе хозяйка и, тотчас же выйдя за ворота, спросила:

– Не тот ли ты даос, который в пятую стражу подымает людей на утреннюю молитву?

– Да, это я. По вечерам я еще возжигаю курения, чтобы умилостивить Будду.

Услышав это, женщина очень обрадовалась и приказала служанке Ин-эр принести для даоса связку медяков. А тот, как только служанка ушла, торопливо сказал женщине:

– Я доверенный монаха Пэй Жу-хая. Он послал меня узнать, нет ли чего нового.

– Да я уж догадалась, – отвечала женщина. – Приходи сегодня вечером и, если увидишь столик для возжигания благовоний, сейчас же сообщи брату-монаху.

Даос лишь головой кивнул. В это время возвратилась Ин-эр, отдала даосу связку денег, и он тут же ушел. А женщина поднялась к себе наверх и там открыла Ин-эр все, что у нее было с монахом. И разве могла служанка, которой кое-что перепадало, не послушаться своей госпожи?

Продолжим наш рассказ. В этот день Ян Сюн как раз должен был дежурить ночью в тюрьме. Еще до наступления вечера он унес туда свою постель. Служанка Ин-эр, получив подарок, с нетерпением ждала вечера. Она заранее приготовила столик для возжигания курений и, как только стало смеркаться, вынесла его за ворота. А что касается самой хозяйки, то она притаилась у ворот и стала ждать. В начале первой стражи какой-то человек с косынкой на голове быстро прошмыгнул в ворота. Ин-эр даже вскрикнула от испуга:

– Кто это?

Неизвестный не отвечал. Тогда хозяйка, протянув руку, сорвала с его головы косынку и увидела лысую голову.

– Ах ты, блудня! – игриво выругалась женщина. – И хорошо же ты придумал!

Обнимая друг друга, любовники поднялись наверх. А Ин- эр внесла в дом столик, закрыла ворота и ушла к себе спать.

Двое влюбленных прилипли друг к другу, как клей к лаку, как мед к сахару, как мозг к кости, и, чувствуя себя как рыбы в воде, всю ночь придавались наслаждению. Как только они заснули, послышались удары деревянной колотушки и громкий голос, призывающий к молитве. Монах и его любовница сразу же проснулись. Одеваясь, монах сказал:

– Хоть мне и надо сейчас уходить от тебя, но я надеюсь, что сегодня ночью мы опять будем вместе.

– А это уж твое дело – следить, когда за воротами будет выставлен столик с курильницей. Только если столика не будет, смотри не приходи!

Монах встал с постели, и любовница повязала ему на голову косынку. Ин-эр открыла задние ворота и выпустила монаха на улицу. Начиная с этого дня, как только Ян Сюн уходил на ночное дежурство в тюрьму, монах являлся в его дом. Что касается старого Паня, то он уходил спать еще до наступления вечера, а Ин-эр делала все, чтобы услужить своей хозяйке и обмануть Ши Сю.

Женщина так разгоралась, что уж ни с чем не хотела считаться. Про монаха же только и можно было сказать, что, познав вкус запретного плода, он ходил, как в дурмане, и лишь ждал даоса, чтобы уйти из монастыря. Стараясь для своей госпожи, Ин-эр встречала и провожала его. Так любовники наслаждались и предавались удовольствиям более месяца.

Вернемся же, однако, к Ши Сю. После торговли он прибирал в лавке и оставался там на ночь. Но прежнее сомнение не давало ему покоя, и он просто не знал, что ему делать. Однако ему ни разу не удалось заметить, как приходил и уходил монах. Он всегда вставал во время пятой стражи и все раздумывал об этом деле. Он слышал и стук колотушки монаха, оповещающего о наступлении рассвета, и голос, призывающий к утренней молитве. Будучи человеком довольно сообразительным, Ши Сю обо всем догадался. Он рассуждал: «Задние ворота выходят в тупик. Для кого же этот монах изо дня в день бьет тут в свою деревянную колотушку и призывает к молитве? Тут что-то нечисто».

И вот однажды в середине одиннадцатого месяца, во время пятой стражи, когда Ши Сю никак не мог заснуть, он вдруг услышал у ворот стук деревянной колотушки и призыв: «Вставайте на молитву Будде, спасающего всех живущих от страданий и бедствий!»

Услышав этот голос, Ши Сю вскочил с постели и, осторожно