Финеас Финн - Энтони Троллоп
Мистер Тернбулл, правда, предостерег премьер-министра: тот потерял законопроект, хороший в других отношениях, отказавшись включить в него тайное голосование, и теперь должен пообещать проявлять в будущем бóльшую мудрость и следовать пожеланиям жителей страны, выражаемым столь явно. Мистер Майлдмэй возразил, что, по его мнению, соотечественники такого желания не выражали, но если в результате новых выборов выяснится, что им действительно потребно тайное голосование, то он немедленно доверит исполнение этой задачи тем, кто моложе и способнее. Мистер Тернбулл заявил, что полностью удовлетворен ответом, а кто прав, пусть покажут предстоящие выборы.
Многие, в том числе некоторые из соратников мистера Майлдмэя, сочли, что тот поступил неосмотрительно.
– Никогда не следует давать обещаний без необходимости, – сказал сэр Гарри Колдфут герцогу. Тот, будучи предан мистеру Майлдмэю, не ответил, но в душе согласился, что его старый друг поступил опрометчиво. Тем не менее обещание было дано, и в некоторых кругах вокруг него уже начали раздувать шумиху. В «Гласе народа» одна за другой появлялись передовицы с призывами поймать премьер-министра на слове и недвусмысленно выказать во время избирательной кампании поддержку тайному голосованию.
– Переходите лучше на нашу сторону, мистер Финн. Ей-богу, не прогадаете, – говорил мистер Слайд. – Сейчас самое время это сделать и показать, что вы друг народа. Все равно ведь придется рано или поздно. Вы держитесь нас, и мы будем вашим рупером.
Финеас, однако, успел уже несколько охладеть к журналисту, проводя все больше времени с теми, кто весьма сильно отличался от мистера Слайда и речью, и образом жизни. Разговор их состоялся в конце мая – к тому времени лорд Чилтерн жил в том же доме на Грейт-Мальборо-стрит, что и наш герой. Мисс Паунсфут временно съехала из комнат на первом этаже, и их изволил занять недужный аристократ.
– Уж не знаю, по нраву ли мне, чтобы у меня жили всякие титулованные, – сказал супруге мистер Банс.
– Тебе, я погляжу, скоро все приличные люди не по нраву будут, – ответила та. – Но тут я смолчу, а скажу только, что кто-то в нашем доме должен и деньги зарабатывать, когда ты только и делаешь, что швыряешь их на свою проклятую тяжбу.
Финеас принимал самое деятельное участие в обсуждении дальнейшей судьбы лорда Чилтерна. Лорд Брентфорд считал, что сыну лучше оставаться в гостинице «Уиллингфордский бык», и, хотя говорил, что комнаты в его доме к услугам лорда Чилтерна, буде тот пожелает, сказано это было так, что Финеас не мог положа руку на сердце заверить того в радушном приеме.
– Думаю, я туда не вернусь, – сказал нашему герою лорд Чилтерн. – Мой отец раздражает меня всем, что говорит и делает, а мне, чтоб вывести его из себя, и того не нужно.
Затем пришло приглашение от леди Лоры и мистера Кеннеди, которые звали его на Гросвенор-плейс. Леди Лора очень настаивала, хотя ее муж в действительности дал лишь весьма холодное согласие. Впрочем, лорд Чилтерн не захотел об этом и слышать:
– Возвращаться в дом к отцу было бы по крайней мере резонно, хоть мы с ним и не ладим. Но к чему мне ехать к человеку, которого я не терплю так, как Роберта Кеннеди?
В итоге было решено, что он поселится в комнатах мисс Паунсфут, и Финеас отправился в Уиллингфорд, чтобы перевезти друга в Лондон.
– Костолома я продал, – сообщил лорд Чилтерн. – Сбыл одному юнцу, который наверняка сломает себе шею, если попробует на него сесть. Я бы отдал его тебе, Финеас, но тебе едва ли в нем есть нужда.
В Лондон лорд Чилтерн прибыл весь в повязках, хотя хирург и объявил, что его кости словно нарочно созданы для того, чтобы их ломали и складывали вновь. Повязки, конечно, были достаточным оправданием, чтобы не посещать ни отца, ни зятя. Зато к больному часто ходила леди Лора, знакомясь таким образом с обиталищем нашего героя и с миссис Банc. Получал лорд Чилтерн и послания от Вайолет. Иные из них были весьма сдержанны. Как-то леди Лора попыталась убедить подругу, что было бы вполне прилично – или, скорее, не было бы ничего неприличного, – если бы они навестили лорда Чилтерна вместе.
– Рассказывать ли мне об этом тете? Или нет? Как ты полагаешь? – спросила Вайолет.
– Полагаю, ты можешь поступить, как тебе угодно, – ответила леди Лора.
– Именно так я и поступлю. И я не стану делать ничего, в чем было бы стыдно признаться. Твой брат утверждает, что влюблен в меня.
– Он влюблен в тебя. Ты не можешь сказать, будто сомневаешься в его преданности.
– Прекрасно. В таких обстоятельствах девушке не следует входить в комнаты мужчины, если она с ним не помолвлена, даже в сопровождении его сестры – и даже будь у него переломаны все кости до единой. Я знаю, что можно делать, Лора, и чего нельзя, и ни тебе, ни тетушке управлять мной не удастся.
– Могу ли я передать ему заверения в твоей любви?
– Нет. Ты придашь этому не тот смысл. Можешь сказать, что я желаю ему выздоровления, но он и так прекрасно знает. Передай все, что полагается в таких случаях говорить доброму другу.
Были, однако, и другие послания, которые Вайолет передавала через Финеаса Финна. Исполненные куда большей теплоты, они тревожили его настолько же, насколько радовали лорда Чилтерна.
– Скажите ему, чтобы берег себя, – говорила Вайолет. – И пусть больше не заводит чудовищ, на которых негоже ездить христианину. Передайте ему, что я так и сказала. Храбрость – прекрасное свойство, но к чему быть безрассудным?
Парламентская сессия должна была завершиться в конце июня, к великому огорчению лондонских торговцев и молодых леди, для которых начало сезона сложилось не слишком успешно. Перед роспуском парламента и рассылкой указов о проведении выборов случилось происшествие, сыгравшее в жизни Финеаса Финна большую роль. В конце июня, за несколько дней до завершения сессии, он вместе с мистером Кеннеди обедал в доме лорда Брентфорда на Портман-сквер. Леди Лоры с ними не было. В это время наш герой довольно часто виделся с графом, и они неизменно беседовали о лорде Чилтерне. Отец расспрашивал, чем тот занимается, а Финеас надеялся убедить его навестить сына лично, хотя до сих пор и не преуспел. Лорд Брентфорд не поддавался на уговоры, но было ясно, что он согласился бы, если бы не опасался развеять образ непреклонного в гневе родителя. В тот вечер около одиннадцати мистер Кеннеди и Финеас вышли от графа вместе и направились по Орчард-стрит к Оксфорд-стрит. Здесь их пути расходились, но Финеас
