Саттри - Кормак Маккарти
Кто там? спросил он, выгибая шею и взглядывая вверх.
Саттри.
А, сказал тряпичник.
Саттри улыбнулся. В комнате висел теплый дух мерзости, прошитый вонью мочи.
Что делаешь?
Плесневею. Ты?
Дубею.
Это лишь начало. Ожидаю, река вся перемерзнет. Ты б вытащил переметы свои. Их льдом обрежет. Потом больше не найдешь. Я такое уже видал. Можешь со мной поспорить.
Саттри присел на корточки и протянул руки к огню. Человек с лиловым лицом, как лица у мертвых, смотрел на него сверху вниз.
Ты тут сколько уже? спросил Саттри.
С двух дней назад.
Саттри огляделся. Лиловый смотрел на дырку в полу. С нижней губы у него на полдороге к башмаку повисла дрожащая нитка слюней.
И сколько собираешься пробыть?
Тряпичник пожал плечами грифа. Сколько б холодина ни продержалась. Мне все равно. Помереть бы только, всяко лучше будет.
Этим Саттри пренебрег. Такое он и раньше слышал. Сколько у них тут обитает? спросил он.
Тряпичник махнул рукой. Не ведаю. Сколько ни есть, все тут, кажись. Никакого другого теплого места в доме нет, чтоб я знал.
А комнаты где, наверху?
Ага, там. Все кровати разобрали.
Лиловый к ним прислушивался. Сесилову не разобрали, сказал он.
Ну. Сесилову не брали.
Кто это, Сесил?
Просто старый Сесил. Умер он.
А.
Но не в той постели он умер.
А где?
В верхнем городе. Слишком надрался и не вернулся, кажись, там где-то и выключился. Замерз насмерть, сказали. Не знаю.
Он замерз, подтвердил Лиловый. Замерз старый Сесил.
Сесил замерз.
Старый Сесил замерз с головы до пят
Окоченел, как черепаха
Хоть и кирял процеженный жар в банке
И разбавлял «аква фортис»
От всего этого у себя в ушах Саттри отмахнулся. Сесила обсуждало все общество. Все соглашались с тем, что в день его смерти было очень холодно. Сегодня еще холоднее. Холоднее, чем жопа у копателя колодцев, сказал один, другой сказал: Ведьмина титька. Монашкина манда, сказал третий. В Великую пятницу.
Саттри нагнулся и тронул старика за руку. Пальто с проеденными локтями. Тряпичник отдернулся и оборотил к нему злобный красный глаз.
С кем тут насчет комнаты?
Его тут нет.
Пятьдесят центов, да?
За ночь. Снимать можно понедельно, тогда дешевше выйдет. Два пятьдесят. Если раздобудешь. А с твоим-то местом что не так? Тебя ж оттуль не вышвырнули, правда?
Это не мне.
Ну тогда скажи ему, чтобы приходил. В такую-то погоду. Нельзя ж смотреть, что ни день, как помирает кто.
А этот, как его, когда вернется?
Не могу сказать.
Можно, я наверху посмотрю?
Где тебе заблагорассудится можно смотреть, потому как его тут нет.
Тебе нужно что-нибудь?
Мне все нужно.
Саттри поднялся.
Принеси что-нибудь для котла, сказал тряпичник, и сам можешь подсесть. Он показал куда-то вверх серой рукой, оплетенной лохмотьями носка. На одном глазу железной печки шипело ведерко, и форма для пирога с камнем в ней поднялась вдоль одного края, словно тонкая лягушачья челюсть, и изрыгнула выхлоп пара, и захлопнулась вновь.
Погляжу, что можно сделать, сказал Саттри. Он обогнул по краю этих полупомешанных и пропитанных ромом пожилых маразматиков и поднялся по лестнице.
Приглушенный свет падал в окно в конце коридора. Все двери здесь сняли с петель и унесли. Саттри заглянул в старый будуар с матрасами вдоль стен. Драные серые армейские одеяла. У окна сидел на корточках человечек и мастурбировал. Взгляда от Саттри он не оторвал, как не прекратил дергать за свой вялый и обвисший хер. В комнате было смертельно холодно, Саттри повернулся и пошел обратно и вниз по лестнице.
Дверь открыла миссис Руфус.
Вам холода хватает? спросил Саттри.
Она поманила его внутрь.
Хэррогейт сидел у печки с кучкой черных, все они были пьяны или трудились над этим. Когда Хэррогейт повернулся и поднял голову, Саттри увидел, что и сам городской крыс уже пошатывается.
Как тебе, к черту, удалось так быстро надраться? спросил он.
Виски пил, вот как. Хлебни проклятущего сам, Сат. Дай ему выпить, Клео.
Мосластый черный с зубами врастопырку протянул квартовую банку из-под пикулей, полуполную самогонки. Саттри отмахнулся.
Где Руфус?
Нет его тут.
Это я вижу.
Я говорила этому дурню не давать ему нисколько виски, произнесла у него из-за спины миссис Руфус, приглушенно взвизгнув.
Я ж ему в глотку насильно не заливал, ответил темный карлик у печной дверцы.
Саттри огляделся. Ну и нахуй, сказал он.
Что это за кошак? спросил смуглый веснушчатый полукровка. Мелкий череп, весь в обрезках медной проволоки.
Он клевый, дядя, клевый он, сказал Хэррогейт, легко влившись в то, как оно тут принято.
Саттри повернулся и вышел. Дверь за собой он затворил и прошагал по гаревой дорожке мимо свинарника, пара рыл обрабатывала ячеи ограды, стараясь уловить его дух. Длинные уши загибались, бледные глаза наблюдали из своих угодий перемерзшей трясины. Он выбрался на дорогу и по виадуку двинулся в городок. Падал легчайший дождик сажи, и вокруг него вдруг вспорхнула горсть мелких птичек, со слабым скрежетом перемещаясь по злющему воздуху. Саттри посмотрел вниз, как вихрится ручей черной воды, на серые панели фестончатого льда. Двинулся дальше к городку, миру бесцветному в этот зимний день, где у всего тот зернистый вид старых пленок, а здания высятся в неясность пророческую и проникновенную.
Он прошел вверх по Центральной, ссутулясь и сунув руки поглубже в карманы. Безглазый нищий, от холода растерянный,
