Саттри - Кормак Маккарти
Ох, ну еще б.
А хуже всех какая была?
Сам видал или только слыхал?
Да любая.
Не знаю. Видел, как в Летохэтчи, Алабама, котел оторвало, и он всю кабину паровоза взорвал да на эстакаду улетел, только тележки на рельсах остались. Они воды набрать остановились, но не успели залить, как потолок огневой коробки не выдержал. Это я сам видал. А вот в веерном депо в Сан-Антонио, Техас, в девятьсот двенадцатом взрыв был, так там все веерное депо подорвалось, да и много других домов с ним вместе. Кусок котла нашли весом в восемь тонн в четверти мили от аварии. А другой кусок весом почти в тыщу фунтов мужику одному дом снес в полумиле оттуда. Я тогда совсем молодой был, но помню, как об этом писали, будто вчера дело было. Все картинки в газете пропечатали. По-мойму, двадцать восемь убило и не знаю, сколько на всю жизнь покалечило.
Саттри посмотрел на старика. Кусок железа в тысячу фунтов полмили пролетел? спросил он.
О да. Если б не дом того парняги, летел бы до сих пор.
А сам бы ты хотел на такое посмотреть, Папаша?
Старик с тревогой глянул на Саттри. Посмотреть? переспросил он. Откуда?
Понятно, сказал Саттри.
Конечно, аварии и похуже бывали. Лет десять назад в Филадельфии паровоз Пенси[17] с рельс сошел, там от горячей буксы ось сломалась, несколько вагонов в мост закинуло и общим числом восемьдесят человек убило. Худшие аварии – это гармошки. Один вагон в другой въезжает и просто сгребает всех с сидений, а в конце месит их в одну большую лепеху. Ну и, конечно, мосты и эстакады. Помню, два поезда выехали на двухколейную эстакаду где-то в Кентаки, друг другу навстречу катились, и только-только поравнялись, как вся эта штука просто сложилась да в реку ухнула. Эстакада, паровозы, тендеры, вагоны, люди. Всё. Блям. Тогда еще почти все эстакады-то просто из дерева строили. Вагоны были тоже деревянные, и в них стояли буржуйки, где-то такие же, как эта вот, а при аварии они опрокидывались и вагоны поджигали, и все внутри у них сгорали. Говорю тебе, в те дни ездить на поезде было такое занятие, что еще поразмыслишь, стоит ли.
Старик тяжело поднялся с койки, и открыл печную дверцу, и подбросил в нее угля из совка, и снова сел. Исподом одной костяшки пальца промокнул себе под носом. Снаружи почти стемнело, у верхнего ленточного окна появился и заныл кот.
Там ты не влезешь, балбес, крикнул ему старик. Подойди к двери, как все остальные.
В юности-то мне все было без разницы, продолжал он. Все в мире мне было трын-трава. Ловко так устроился. Куда глаза глядят податься сроду не хотел.
Как же ты тут-то оказался?
А я еще и не оказался. Ловко так себе бродяжил. Еще в тридцатых. Никакой работы не было, хоть ты что умей делать, без разницы. Как-то ночью ехал по горам в Колорадо. Посреди зимы дело было, и холодрыга страшная. А у меня щепоть табаку всего, хватит курнуть на пару раз. А я в таком вагоне для скота еду, у которых стенки из реек, и хожу по нему взад-вперед, как собака, стараюсь найти такое местечко, куда ветер не будет задувать. Но вот забился наконец в угол, и свернул себе покурку, и подкурил, а спичку выбросил. А в полу там что-то такое было, как трут, и оно занялось. Я вскочил и давай его затаптывать, а оно только пуще разгорается. И двух минут не прошло, как весь вагон в огне. Я к двери, и сдвинул ее, а мы как раз по склону такому вверх едем по горам в снегу, и луна там на нем, и все такое синее на вид, и тишь просто смертельная повсюду, и только старые черные сосны мимо. Я спрыгнул и приземлился в сугроб, и я сейчас тебе такое скажу, что ты решишь, будто это у меня причудь, но это как есть вся божья правда. Это в девятьсот тридцать первом было, и, если я даже до ста лет доживу, думаю, что ничего и близко такого красивого не увижу, как тот поезд в огне, что едет в гору и за поворот, а пламя там снег освещает, и деревья, и ночь.
* * *
Они клевали носами и дрожали в запотевшей машине, пока снаружи нависала серая заря. Стонали, и шевелились, и спали. Где-то посреди ночи Шарп проснулся от холода, без куртки, и вылез размяться в переулке, собрать обломки ящиков и бумагу. Джейбон вскинулся на переднем сиденье. Что такое? сказал он.
Сколько времени, Джим?
У меня часов нет. Откуда этот дым?
От костерка вот.
Джейбон приподнялся и глянул за спинку сиденья. На полу машины Шарп развел костерок и держал теперь над ним руки. Джейбон перегнулся и протянул к теплу свои. Следи там за ногой Кочана, сказал он.
Шарп поколыхал костлявое колено.
Эй, Кочан, вынай ногу из огня.
Кочан ошалело вскинулся и осел снова.
Лучше б, наверно, окошко приоткрыть, а? сказал Джейбон.
Они ухмыльнулись друг другу в дыму и поверх пламени.
Я счас всю жопу себе отморожу. Сколько времени, как прикидываешь?
Не знаю. А во сколько светает?
Бля, да откуда я знаю. Ты уверен, что они в пять открываются?
Ага. Много лет открывались.
Шарп всматривался в иссиня-черную ночь, здания голые и высокие, редкие уличные фонари в кольцах тумана.
Дымновато тут становится, сказал Джейбон.
А у Саттри часы есть?
Нет. Вроде нет. Он нагнулся посмотреть. Саттри дрых под рулем, сложив руки между колен.
Шарп открутил заднее окно. По машине черно клубился дым.
Кочан приподнялся и пьяно и заспанно посмотрел на Шарпа. Что такое? спросил он.
Ждем этого пива в пять часов.
У нас машина, блядь, горит.
Согреться пытаемся, Кочан, сказал Джейбон.
Кочан перевел взгляд с одного на другого. Вы, сучье отродье, совсем сбрендили, сказал он. Распахнул дверцу и вывалился в переулок.
Джейбон вышел с другой стороны. Пошли, Шарп. Погуляем тут немного, пока совсем не околели.
Гляньте, не найдется ли где еще дровишек.
Саттри проснулся и выглянул в окно. По переулку проехал мусоровоз. Он сел. В машине он был один. Открыл бардачок, пошарил внутри и вновь его захлопнул. Поискал ощупью под сиденьем и посмотрел сзади. Почернелой коркой на горелом резиновом коврике лежали остатки костерка. Он глянул вдоль переулка. Его трясло от холода.
Окоченело выбрался
