Джон Мильтон - Потерянный рай
Они в виденьях Божьих поднялись На гору, высочайшую в Раю; С вершины этой открывался вид Земного полушария и взор До самых дальних проникал границ. Ее не превышала вышиной, Обширней вида не могла открыть Гора, куда Врагом второй Адам Был по иной причине вознесен, В пустыне, для того, чтоб он узрел Земные царства и всю славу их. Оттуда Пращур взглядом охватил Простор, где возвышались города В древнейшие и новые, века, Столицы пресловутых государств, От Камбалу, где Хан Катайский правил, От Самарканда, где струится Оке, Где Тамерлана горделивый трон, И до Пекина - пышного дворца Китайских Императоров; потом ( Свободно взоры Праотец простер До Агры и Лагора - городов Великого Могола; дальше, вниз, К златому Херсонесу; и туда, Где в Экбатане жил Персидский Царь, А позже в Исфагани правил Шах; К Москве - державе Русского Царя, И к Византии, где воссел Султан, Рожденьем - турок; зоркий взор Адама Владенье Негуса не пропустил, И отдаленный Эфиопский порт Эркоко, и приморье малых стран, Края Момбазы, Квилоа, Мелинды И Софалы,- она и есть Офир, По мненью многих; дальше увидал Он Конго, и южнейшую Анголу, И Нигер, и Атласский горный кряж, И царства Альманзора, Фец и Сус, Марокко, и Алжир, и Тремизен; Затем Европу различил, где Рим В грядущем правил миром; может быть. Град Мехико роскошный он сумел Духовным созерцаньем разглядеть, Столицу Монтесумы и стократ Пышнейший Куско, в Перу, где престол Атабалипы, и Гвиану,- край Еще не разоренный; Эль-Дорадо Прозвали Герионовы сыны Его столицу. Но, стремясь явить Важнейшие виденья, Михаил С Адамовых зениц убрал плеву, Которую, прозрение суля, Навел коварный плод; очистил нерв Адаму зрительный травой глазной И рутой, ибо многое узреть Придется Пращуру; три капли влил Живой воды,- ее струю дарит Источник жизни. Сила этих средств С такою быстротой проникла внутрь Вместилища мыслительного зренья, Что, приневоленный смежить глаза, Он рухнул и в оцепененье впал, Но кроткий Ангел за руку вознес Адама, ко вниманию призвав:
"- Отверзи взор и прежде созерцай Влиянье первородного греха На некоторых из твоих сынов Предбудущих. К запретному плоду Они не прикасались и в союз Со Змием не вступали, не грешили Твоим грехом, но смертный яд греха Их заразил и много за собой Ужасных злодеяний повлечет!"
Адам открыл глаза - и вот пред ним Большое поле: сторона одна Возделана, уставлена подряд Снопами новыми; на стороне Другой - овечье пастбище, загон-; Меж сторонами - жертвенник простой, Дерновый, возвышается как столп Граничный. Земледелец, весь в поту, Усталый, возлагает на алтарь Свой первый сбор, небрежно, впопыхах, Зеленые колосья, желтый сноп,Что подвернулось под руку. Вослед Пастух безгневный первенцев принес Отборных, в жертву, от своих отар, Посыпав ароматами, сложил И тук и внутренности на дрова, Все должные обряды совершив, И благосклонный огнь, сойдя с Небес, Проворно жертву пламенем пожрал, Дымя душисто. Земледельца дар Неискренний не тронут был огнем. Завистник втайне злобой закипел, Беседуя, ударил камнем в грудь Соперника. Смертельно побледнев, Пастух упал, и хлынула струя Кровавая и душу унесла. Смятенный, негодующий Адам Воскликнул, к Михаилу обратясь: "- Учитель! Что за грозная напасть Постигла мужа кроткого сего, Чья жертва столь чиста? И это мзда За благочестие и доброту?"
Ответил Ангел, тронутый равно: "- Ты видишь братьев, что произойдут От чресл твоих, Адам. Возревновав О том, что жертва брата Небесам Угодна, праведного умертвил Неправедный, но отомстится дело Кровавое, и богомольный брат Наградою не будет обойден, Хотя в крови и прахе он простерт И умирает на твоих глазах".
Наш Пращур вымолвил: "- Увы, страшны И повод и деяние! Ужель Я видел смерть! Ужель я так вернусь Во прах родимый? Мерзостно глядеть, Ужасно мыслить - каково снести!"
Ответил Михаил: "- Ты видел смерть Во первообразе, но счету нет Ее обличьям. Множество путей Ведут в ее пугающий вертеп; Они печальны все, но эта сень На подступах ужасней, чем внутри. Иных людей, как видишь, умертвит Жестокое насилье, а других Огонь, вода и голод; очень многих Обжорство, бражничество; порождают Они болезни тяжкие; толпа Чудовищная хворей пред тобой Сейчас предстанет, чтобы ты познал, Как много причинится людям бед Невоздержаньем Евы!" В тот же миг Он помещенье грустное узрел, Зловонное и сумрачное: род Больницы, где лежали без числа Страдальцы. Все недуги были здесь: Мучительные судороги мышц, Грудная жаба с грозной тошнотой, Горячки, спазмы, злобный рой простуд И мочевые камни, астма, рак, Падучая, сухотка и чахотка, Все виды колик, сыпи, лишаи, Водянка, беснованье, лунатизм, Тупая меланхолия, чума Опустошительная, лютый мор И расслабляющая ломота. Их корчи страшны, стоны глубоки; От ложа к ложу второпях снует Отчаянье-сиделка, и копье Над ними с торжеством колеблет Смерть, Но медлит нанести удар, хотя Его, как наивысшее из благ, Вымаливают часто бедняки, Последнюю надежду видя в нем. Какой каменносердый бы глядел Без слез на эту страшную картину? Адам не мог; он горько слезы лил, Хотя и не был женщиной рожден. Над мужеством победу одержав, Открыло состраданье слез родник, Покуда мысли твердые опять Волненье не умерили. Едва Способность речи Праотец обрел, Он жалобы свои возобновил:
"- О, как ты попран, жалкий род людской! Как низко пал! Зачем ты сохранен? Уж лучше б не рождался ты! Зачем Так отнимать дарованную жизнь? Зачем ее навязывать? Ужель Кто-либо, зная настоящий смысл Подарка, согласился бы принять Иль не вернул бы вскорости, моля Об отпущенье с миром? Божий лик, Что в Человеке некогда сиял Высокой красотой, пускай теперь И омраченный, вследствие греха, Возможно ли до столь жестоких мук Бесчеловечных, немощей таких Уродских, на которые нельзя Взирать без содроганья,, довести? О почему, поскольку Человек Часть Божьего подобья удержал, От срама не избавлен? Почему Его не пожалеть, не пощадить Из уваженья к образу Творца?"
"- Господень образ,- молвил Михаил,Покинул их, когда они себя Унизили и стали вожделенья Невольниками, образ обретя Того, чьему служенью предались Порока скотского, который ввел Во искушенье Еву; оттого Гнусна их казнь. Искажено людьми Подобье собственное - не Господне; Природы чистой мудрые законы В болезни мерзкие преобразив, По праву люди кару понесли За то, что ими образ осквернен Всевышнего Творца в себе самих".
"- Суд Божий справедлив,- сказал Адам,Я покоряюсь. Но неужто нет Иных, не столь мучительных путей К могиле, к возвращенью в прах родной?"
"- Есть,- Михаил ответил.- Если ты, Неукоснительно блюдя закон Умеренности в пище и питье, Излишеств не допустишь, возжелав Лишь должной сытости, а не услад Обжорства; над главой твоей тогда Промчатся годы многие, твоя Продлится жизнь, и в надлежащий срок Ты в лоно материнское, как плод Созревший, упадешь. Нет, не силком Ты сорван будешь, но легко отъят, Доспев для Смерти; старость такова, НЬ юность ты свою переживешь, И красоту, и силу, а взамен Увянешь, станешь хилым и седым; Все чувства притупятся, ты ничем Не сможешь усладить угасший вкус, И, вместо полной радостных надежд Веселой юности, в твоей крови Состав меланхолический, сухой, Холодный, под конец одержит верх, Твои подавит силы и елей Твой жизненный до капли истощит".
Наш Пращур возгласил: "- Итак, теперь Ни смерти избегать не стану я, Ни тщиться жизнь продлить. Я лишь хочу Сложить невыносимо тяжкий груз, Который до назначенного дня Влачить обязан; с нынешней поры Распада терпеливо буду ждать".
"- Жизнь,- возразил Архангел,- ни любить Ни презирать не надобно. Живи Благочестиво,- коротко ли, долго,Пусть Небо предрешает, а сейчас Иное приготовься ты узреть!"
Глядит: пред ним равнина, вся в шатрах Цветных; паслись вокруг одних стада, А из других - звучание неслось Различных инструментов, в дивный строй Сопрягшее и арфу и орган. Был виден тот, кто струны колебал, Касался клавишей, скользя по пим Проворной, вдохновенною рукой, Искусно пробегавшей вверх и вниз, Слиявшей звуки, фугу проводя Неоднократно через все лады. Пылал поодаль раскаленный горн, Где расплавлял старательный кузнец Два тяжких слитка - медный и железный (Пожар, быть может, истребив леса Нагорные, долинные,- проник В земные жилы, растопил металл, Из трещин вытекший, а может быть, Исторгнутый водой из-под земли). Коваль умело направлял расплав В зияющие формы; он сперва Себе орудья сделал, а затем Немало всяческих других предметов, Которые чеканкою, литьем И ковкою возможно смастерить; Позднее, по ближайшей стороне, Другое племя с горного хребта, Где прежде обитало, в дол сошло. Казались праведными люди эти, Их мысли на служение Творцу, И на познанье очевидных дел Его устремлены, и, наконец, На все, что может мир среди людей Упрочить и свободу укрепить. Недолго им скитаться довелось; Внезапно вышла, из шатров толпа Прекрасных жен в одеждах дорогих, В уборах из сверкающих каменьев; Под звуки арф и песни возгласив Любовные, с плясаньем, к пришлецам Приблизились; на их красу мужи Богобоязненные, несмотря На строгость, загляделись, волю дав Несытым взорам, и немедля в сеть Влеченья угодили, в плен сдались, И каждый милую себе избрал. Влюбленные беседу завели О нежности, до вестницы любви Звезды вечерней; вспыхнула тогда В них страсть; венчальные зажгли они Светильники; впервые Гименей Для брачного обряда призван был, И огласила музыка шатры И праздничного пира шумный гул. Такое счастье встречи их, такой Союз любви прелестный,- красота Нерасточенной юности, венки, Цветы и песнопенья, волшебство Симфоний дивных, сердце привлекли Адама; он всечасно был открыт К блаженствам; эта склонность врождена От естества, и свой живой восторг Он в следующих выразил словах:
