Джон Мильтон - Потерянный рай
С величьем непорочности, в ответ, Как некто, чья любовь оскорблена Жестоким словом,- строгий вид приняв, Хотя и нежрый, возразила Ева: "- О сын Земли и Неба! Всей Земли Властитель! Ведаю о том Враге, Что ищет нашей гибели. Ты сам Предупреждал меня, и я слова Архангела слыхала невзначай, Когда он удалялся и цветы Ночные замыкались; позади Стояла я в тенистом уголке, Из сада воротясь. Но чтобы стал Ты сомневаться в верности моей Тебе и Богу лишь затем, что Враг Соблазном ей грозит,- я не ждала. Тебя насилье вражье не страшит, Мы так сотворены, что боль и смерть Не властвует над нами: либо нас Не в силах тронуть, либо мы легко Их отразим. Итак, боишься ты Его коварства; этот страх родит Сомненье: как бы Враг не обольстил Меня лукавством, не поколебал Мою любовь и верность. О, Адам! Как мысли эти у тебя могли Возникнуть? Как ты можешь обо мне, Возлюбленной жене, столь дурно думать?"
Адам ответил с кроткой добротой: "- О Ева! Бога дщерь и Человека, Бессмертная! Всецело ты чиста И безупречна. Вовсе не затем, Что верность и любовь твою подверг Сомнению, тебе я дал совет Не удаляться. Нет! Я лишь хочу Попытку искушения пресечь, Врагом задуманного. Каждый льстец, Хотя бы ничего и не достиг, Кладет на обольщаемого тень Бесчестья, заставляя полагать Его не столь упорным, чтоб соблазн Отвергнуть. Ты презрение и гнев Сама бы ощутила, испытав Обиду искушенья, пусть она И тщетна; и превратно не пойми Мою заботу: уберечь тебя От оскорбленья. Как ни дерзок Враг, Навряд ли он осмелится напасть На нас двоих, а если нападет, То на меня сперва. Не презирай Зловредного коварства Сатаны; Кто Ангелов опутал, тот весьма Лукав. Ты помощь друга не сочти Избыточной; твой взор во мне крепит Все добродетели. Я при тебе Разумней, зорче, бдительней, сильней,Телесно даже, ежели напрячь Потребуется мышцы. Высший стыд Быть побежденным на твоих глазах Во мне бы мощь геройскую возжег, Почто же ты в присутствии моем Подобное пе чувствуешь и грех Не хочешь отразить плечо к плечу Со мною, наилучшим очевидцем Проверки доблестной твоей души?"
Так изъяснял Адам, как семьянин Заботливый, как любящий супруг; Но Ева, думая, что все же в ней Он не уверен, возразила вновь:
"- Коль на участке малом суждено Нам жить в осаде, в страхе пред Врагом Могучим, хитрым, не имея средств Отбиться в одиночку и дрожа В бессменном предвкушенье грозных бед, Возможно ль нас блаженными назвать? Но беды не предшествуют греху! Соблазном Враг позорит нашу честь, Но оскорбленье, нас не запятнав Бесчестьем, возвращается назад, Его лишь самого покрыв стыдом. Зачем Врага мы избегать должны И опасаться, если мы вдвойне Заслужим честь и, доказав тщету Его соблазнов, обретем покой Души, благоволение Небес Всевидящих? Что стоит наша верность, Любовь и доблесть, ежели они, Без посторонней помощи, в борьбе Не устоят? Ужели обвиним Творца премудрого: мол, даровал Нам счастье уязвимое - равно Мы вместе или врозь? Но если так, Блаженство шатко наше и Эдем Небезопасный - не Эдем для нас!"
Адам вскричал: "- О Женщина! Господь Порядок наилучший учредил Из всех возможных, и Его рука Вс? в мире совершенно создала, Ущербным не оставив ничего. Творения Господни лишены Изъяна: первым делом - Человек, И вс?, чье назначенье охранить Его блаженство от наружных сил. Опасность в нем самом, в душе людской, Но он же властен отвести беду. Без воли Человека - злу нельзя Его настичь, а волю эту Бог Свободно создал, но свободен тот, Кто разуму послушен; Всемогущий Содеял разум правым, повелев Стоять на страже, бодрствовать, дабы, Завороженный призраком добра, Он волю не увлек на ложный путь, Расположив к поступкам, что Творцом Неукоснительно запрещены. Не мнительность - умильная любовь Столь часто мне велит остерегать Тебя, а ты - остерегай меня. Мы стойки, но от истинной стези Способны уклоняться; разум наш, Поддавшись на приманку, Сатаной Подделанную, может впасть в обман, Утратив бдительность. Не надо зря Искать проверки; лучше избегай Соблазна, от меня не отходя; Боюсь, что нас он скоро сам найдет. Свою ты стойкость хочешь доказать? Сначала послушанье подтверди! Кто ж выдержку твою удостоверит, Не видя соблазненья? Но иди, Коль ты уверена, что мы вдвоем Противу искушения слабей Окажемся, чем в одиночку ты, Остереженная; пребыв со мной По принужденью, стала бы тогда Лишь более далекой. Так, ступай В невинности природной! Обопрись На добродетель, силы напряги! Бог все исполнил,- твой теперь черед!" Умолк людского рода Патриарх, Но Ева настояла и, приняв Покорный вид, сказала под конец:
"- Ты мне идти дозволил, остерег, Тем паче - в заключительных словах Разумных: что, мол, искус, невзначай Возникнув, может нас двоих застать Не подготовленными. Ухожу Тем более охотно, и навряд ли Столь гордый Враг слабейшую сперва Добычу изберет; но, учинив Подобное и отраженный мной, Тем горшим он покроется стыдом!"
Промолвив, тихо руку отняла От мужниной десницы и легко, Как нимфа из Дриад, иль Ореад, Иль спутниц Делии, свои стопы Направила поспешные в лесок, Осанкой Делию превосходя И поступью, исполненной красы Божественной, хоть не было при ней Ни лука, ни колчана,- лишь одни Изделья непричастного огню Искусства грубого иль, может быть, Доставленные Ангелами в дар,Садовые орудья. Этот вид Ей Палее иль Помоны, от Вертумна Бегущей прочь, подобье придавал, Цереры юной, прежде чем сошлась Она с Юпитером и от него Бедняжку Прозерпину родила. Адам с восторгом ей глядел вослед, Но во сто крат восторженней желал, Дабы она осталась; много раз Просил ее вернуться поскорей, И столь же частым был ее посул Вернуться к полдню и в жилье прибрать, Все приготовив к трапезе дневной И отдыху, под сенью шалаша.
Злосчастная! Как обманулась ты, О Ева, возвращенье обещав Самонадеянно! Преступный миг! Отныне для тебя в Эдеме нет Ни сладких трапез, ни отдохновенья! Среди цветов душистых и в тени Укрыта западня, грозя пресечь Твой путь коварством адским иль вернуть Тебя, лишенной верности навек, Блаженства и невинности былой! В личине Змия, Враг, с рассветом дня, Свой начал поиск, чтоб чету найти И заключенный в ней весь род людской Добычу вожделенную. Луга И рощи миновал он и везде Плодовые деревья, цветники Высматривал, растущие пышней Благодаря заботливым трудам И ради развлечения людьми Посаженные; зорко их двоих Разыскивал по берегам ручьев, Но Еву в одиночестве застать Стремился, хоть надеяться не смел На столь удачный случай; но внезапно, Сверх чаянья, сбылось, чего желал: Праматерь углядел. Совсем одна, Овеянная облаком густым Душистых запахов, среди сплошных Багряных роз, она, видна едва, Склонялась то и дело, и цветы Тяжелые, в накрапе золотом, Пунцовом и лазоревом, к земле Поникшие, лишенные опор, Приподымала, стебли распрямив, И бережно плетями гибких мирт Подвязывала розы, ни на миг Не помышляя, что она сама Прекраснейший, беспомощный цветок, Что ныне так далек ее оплот Надежнейший, а буря так близка!
Враг близился; прополз немало троп, В тени роскошных кедров, пиний, пальм, То явно извиваясь, то скользя Украдкой в цветниках, в рядах густых Кустов, прилежной Евиной рукой Посаженных. Сравниться не могло С волшебным этим райским уголком Ничто: ни измышленные сады; Ни те сады, где оживал Адонис; Ни сад, которым некогда владел Преславный Алкиной, что у себя Гостеприимно сына принимал Лаэрта дряхлого; ни вертоград Правдивый, где мудрейший из царей Блаженствовал с египетской женой Прекрасной. Совершенством здешних мест Пленился Враг, но восхищенный взор На Еву особливо обращал. Так некто, в людном городе большом Томящийся, где воздух осквернен Домами скученными и клоак Зловоньем, летним утром подышать Среди усадеб и веселых сел Выходит, жадно запахи ловя Сухой травы, хлебов, доилен, стад; Его пленяет каждый сельский вид И сельский звук; но ежели вблизи, Как нимфа, легкой поступью пройдет Прелестная крестьянка,- все вокруг Внезапно хорошеет, а она Прекраснейшая в мире, и вместил Всю красоту ее лучистый взор. С таким же восхищеньем Змий взирал На уголок цветущий, где приют Столь ранним утром Ева обрела. Телосложеньем Ангелу под стать Небесному, но женственней, милей, Невинностью изящною, любым Движением, она смиряла в нем Ожесточенье, мягко побудив Свирепость лютых замыслов ослабить. Зло на мгновенье словно отреклось От собственного зла, и Сатана, Ошеломленный, стал на время добр, Забыв лукавство, зависть, месть, вражду И ненависть. Но Ад в его груди, Неугасимый даже в Небесах, Блаженство это отнял, тем больней Терзая Сатану, чем дольше он На счастье недостижное глядел; Наисильнейшей злобой распалясь, Намереньям губительным успех Суля, в себе он ярость горячил: "- Мечты, куда вы завели! Каким Обманом сладким охмеленный, мог Забыть - зачем я здесь! Нет, не любовь, А ненависть, не чаянье сменить На Рай - Геенну привлекли сюда, Но жажда разрушенья всех услад, За вычетом услады разрушенья; Мне в остальном - отказано. Итак, Удачу надобно не упустить. Вот женщина; она - одна и всем Доступна искусам. Ее супруг,Насколько я окрестность обозрел,Находится не близко. Я страшусь Его мышленья высшего. Он горд И, несмотря на то, что сотворен Из праха,- мужественен и могуч. Воистину подобного нельзя Противника ничтожеством считать, Неуязвимого, когда я сам Подвержен боли; так унизил Ад И пытки обессилили меня, В сравненье с тем, каков я прежде был На Небесах. Пусть Ева хороша Необычайно и любви богов Достойна,- не страшна она, хотя Любовь и красота внушают страх, Коль скоро не подвигнуть супротив Такую ненависть, что тем сильней, Чем лучше под личиною любви Укрыта; это самый верный путь, Надежный способ Еву погубить!"
