Шанхай - Риити Ёкомицу
То был всего лишь ослепительный миг. По кварталу, где отзывались эхом выстрелы, огромный водоворот толпы, распадаясь на части, несся между зданиями, будто ткацкий челнок меж нитей. Санки уже не соображал, что делает. Уже после, наблюдая за разбегающейся толпой, он вспомнил, как его поразило смеющееся лицо Цюлань. Он был растерян, словно это лицо дразнило его. В то же время он ясно увидел бездонные глубины своей бесстрастной души…
Из верхних окон водопадом сыпались стекла. Он перешагнул через голову нищего, собирающего под ногами гильзы. И только сейчас осознал, что на его глазах происходят значительные события. Однако в его сердце по-прежнему разверзалась, все ширясь и ширясь, бездна пустоты. Он чувствовал, что сам уже ничего поделать не может. Пленительность смерти, не раз подступавшей к нему, стала заполнять его душу мерцанием.
Быстро оглядевшись вокруг, он заметил другого нищего, который стаскивал обувь с трупа, подпрыгивая под напором воды из брандспойтов, брызги которой попадали ему в глаза. Вытащив из кармана горсть медяков, Санки швырнул их далеко, подальше от трупов. Нищий, как проворный хорек, тут же перескочил через убитых и раненых и принялся ползать в поисках монет. Санки на глаз определил расстояние между собой и нищим – между двумя людьми, играющими со смертью. Он со злорадством почувствовал очевидное превосходство собственной силы над внешним миром и в то же время всей кожей ощутил, как с жестокой неотвратимостью, будто ввинчиваемое в доску сверло, надвигается смерть. Санки не глядя швырнул еще одну горсть медяков, и нищий завертелся среди трупов.
Глядя на покрытую телами бунтовщиков мостовую, Санки почувствовал, как растет его стремление к смерти, и испытал настолько приятное чувство, что даже оцепенел. Он ощутил, как стремительно приближается к нему последнее мгновение. Охваченный восторгом, он улыбнулся, чувствуя сильный трепет, все усиливающийся и усиливающийся.
И тут его внезапно рванули и потащили в набежавшую сзади толпу. Он оглянулся.
Это была Цюлань.
– Быстро, быстро!
Санки побежал вслед за ней. Она провела его внутрь здания, они поднялись в лифте на пятый этаж и вошли в комнату, указанную молодым слугой. Обняв Санки, Цюлань крепко его поцеловала.
– Спасибо! Я так и думала, что обязательно еще раз встречусь с вами. Но не ожидала, что так скоро.
Санки отрешенно наблюдал за бурными и стремительными эмоциями, обрушившимися на него. Цюлань поспешно распахнула окно и посмотрела вниз на улицу.
– Да вот же тот полицейский! Это он целился в вас!
Санки вместе с Цюлань посмотрел вниз. В пелене порохового дыма, ползущего вверх по стенам, толпа подтягивала, как щупальца, свои последние резервы к углу улицы. В глубине затихшего квартала вяло полз броневик с открытым люком на ярко-красной башне. Он разбрызгивал лужи крови и крошил осколки.
Санки увидел то, с чем он боролся, – равнодушный ко всему квартал там, внизу. Потрясенный своей глупостью, он задрожал от озноба. Потом пристально взглянул в лицо Цюлань. Оно было похоже на утреннюю зарю. Он вспомнил страстный поцелуй, которым она его одарила. Однако воспоминание мгновенно пропало, и, отбросив пустые чувства, как некое недоразумение, он сказал:
– Обо мне больше не беспокойтесь – ступайте, куда спешили.
– Спасибо вам. Да, мне надо идти, времени почти нет. Место нашего сбора уже раскрыли. Кстати, а как вы здесь оказались?
– Ну, просто прогуливался, ничего больше.
– Но это опасно! Впредь постарайтесь оставаться дома. Я не знаю, как наши товарищи будут действовать против японцев. Однако я думаю, что сегодняшняя стрельба им на руку. Не сомневаюсь, что завтра китайцы переключатся на англичан. К тому же, вероятно, скоро фабричное управление созовет совещание по налогам. Предложенный им пункт о поднятии таможенных пошлин – вопрос жизни и смерти для китайских торговцев. Мы изо всех сил будем препятствовать проведению этого совещания, мы не должны его допустить.
– Значит, проблемы японских фабрик на этом разрешатся? – спросил Санки.
– Ну да, для нас проблемы с англичанами важнее, чем забастовки. А замалчивать сегодняшнюю стрельбу, думаю, будет национальным унижением. Стрелять в безоружную толпу – это поражение англичан, какие бы веские аргументы ими ни выдвигались. Сколько крови пролито! Невозможно сосчитать, сколько китайцев было убито сегодня там, внизу!
Цюлань ударила по створке окна, выплеснув свою ненависть, и зашагала по комнате. В приподнятых уголках ее глаз Санки уловил мгновенную вспышку ярости и в то же время ощутил, как сам погружается и погружается в пучины холода. На мгновение возбужденное лицо Цюлань, с упругой и свежей кожей, показалось ему прекрасным. Он жаждал заразиться ее дикой яростью! Санки выглянул в окно.
Внизу темнели лужи крови. Но кто же убил этих людей? Он вспомнил китайских полицейских, целившихся в своих же соотечественников. Конечно, они действовали по приказу англичан, но разве теперь кто-нибудь сможет отрицать, что сами китайцы унизили и оскорбили свою родину?!
Санки повернулся, чтобы уйти, и напоследок произнес:
– Мне остается только посочувствовать китайцам. Но не могу не отметить профессиональные действия полиции, которая… – И тут же замолк, пораженный. Он понял замысел полиции, расстрелявшей китайцев руками самих же китайцев.
– Конечно, коварство англичан давно известно! Из-за их злодеяний Восток окончательно зашел в тупик. Десятки миллионов индийцев погибли от голода, а Китай наводнили опиумом, а китайцев превратили в калек, – вот чего добилась Англия! Все направлено к одной цели – отравить Персию, Индию, Афганистан, Малайю, Китай. Мы, китайцы, должны этому сопротивляться изо всех сил!
Наблюдая за Цюлань, в негодовании метавшейся по комнате, Санки почувствовал, что и его обдают волны ярости. Он отвернулся. Сейчас надо было что-нибудь сказать, чтобы успокоить эту женщину. Он взял себя в руки:
– Вот что я на днях слышал от репортера одной китайской газеты. Говорят, чтобы ослабить английские сухопутные войска, недавно из России сюда было ввезено несколько сотен разных проституток. Не знаю, правда это или ложь, но считаю, что в любом случае эта всем хитростям хитрость заслуживает внимания. Я думаю, что для борьбы с англичанами китайцам прежде всего нужно стать хитрее их. Я так говорю не для того, чтобы успокоить вас, думаю, что чем больше хитришь, тем скорее эта хитрость окажется бесполезной, потому что… Простите, я, кажется, несу околесицу. Мои правила просты: когда хочешь что-то сказать, просто говори, что приходит в голову. Я сейчас могу наболтать лишнего, поэтому лучше нам прекратить разговор, а вам, если питаете ко мне дружеские чувства, лучше уйти. Всякий раз, встречаясь с вами, я создаю проблемы. Так
