Шанхай - Риити Ёкомицу
Из Бомбея ушла «Хаката», выгрузив две тысячи восемьсот тонн хлопка-сырца.
Триста мешков ткани выгрузить не удалось из-за противодействия студентов в Нинбо[53].
Вперемешку с этими телеграммами непрерывным потоком шли шифровки от деловых кругов Японии с выражением поддержки:
Всеяпонское объединение текстильной промышленности. От объединения несколько человек направлено в столицу. Вчера прошло обсуждение в Министерстве иностранных дел.
Ассоциация японской промышленности. Считаем необходимым сигнализировать в Министерство иностранных дел, в Министерство торговли и промышленности, принимаем все меры.
Торгово-промышленная палата Киото. Прилагаем усилия для осуществления совместных действий с торгово-промышленной палатой Осаки, ждем срочных сообщений.
Торгово-промышленная палата в Кобе. По поводу экстренного принятия мер телеграфируем в Министерство иностранных дел и в объединенный союз торговцев на вашей территории.
Торгово-промышленная палата Осаки. Предложили правительству разработать комплекс мер по преодолению случившегося, обратились в объединенный союз торговцев на вашей территории с просьбой о содействии в разрешении возникших проблем.
Торгово-промышленная палата Токио. Прошла встреча в Министерстве иностранных дел, правительство предприняло решительные шаги, китайскому правительству заявлен резкий протест, применены и другие необходимые средства воздействия. В ближайшее время последуют ответные меры, направленные на подавление беспорядков.
Взволнованный тревожными телеграммами, теперь Санки по-настоящему испугался того, что может натворить группировка Фань Цюлань.
34
Изо дня в день по городу распространялись слухи о нападениях на японцев. Их имущество грабили и жгли. Китайские торговцы первыми постарались сбежать в надежно охраняемый сеттльмент. Его гостиницы всё принимали и принимали постояльцев и, наконец, переполнились, цены на землю и жилье резко пошли вверх. Близких к японским кругам китайцев посадили в клетки и, как диких зверей, таскали по городу. Кое-где на телеграфных столбах появились отрубленные головы неизвестных, чьи носы уже начали разлагаться.
Получив приказ вести наблюдения, Санки переоделся в китайскую одежду и ездил по городу. Ему становилось все труднее подавлять страстное желание увидеть Фань Цюлань. Однажды он, еле волоча ноги от усталости, добрался до границы опасного района и сразу почувствовал давно забытое острое чувство возбуждения, будто надышался нашатыря – всю усталость как рукой сняло.
В тот день Санки должен был встретиться с Коей в «Партеле». Близилось лето, и над дорогой сгущался душный влажный воздух. В просветах между зданиями, облепленными, как бахромой, лохмотьями нищих, тянулся железный корпус эскадренного миноносца. Безрельсовый трамвай, преследуя толпу рикш, вре́зался в груду фруктов, наваленных на углу улицы, и остановился. Санки свернул направо. Посреди квартала прямо перед ним плотным потоком двигалась, размахивая флагами, орущая толпа. Очевидно, это были те, кто напал на японскую фабрику. В уходящую вдаль голову толпы вцепились зубами каменные ворота полицейского участка.
– Спасите наших товарищей!
– Освободите арестованных!
Ближняя к Санки группа сжималась, подступая к головной части колонны, которую раз за разом откусывали створки ворот, но на ее месте вырастала новая голова. Каменная арка, как жерло печи, жадно заглатывала людей. Вдруг толпу отбросило назад, и она ринулась в сторону Санки. Это от ворот ударили брандспойты. Сбитый с ног водой авангард кубарем скатился с каменных ступеней. Сметая человеческую стену, водометы двинулись вперед. Из остановившегося на перекрестке трамвая и ближайших зданий на улицу вы́сыпали люди. Преследуемая полицейскими толпа была приостановлена новой массой людей и разрослась еще больше. Один рабочий, забравшись на окно, закричал:
– Товарищи, объединяйтесь! Наш собрат убит! Отомстим японцам! Нас еще и англичане угнетают, долой иностранцев!
Едва закончив, он потерял сознание и свалился на камни. Толпа заволновалась, оттуда понеслись гневные возгласы. Заколыхались стяги. Еще один рабочий вскочил на окно здания:
– Товарищи, подумайте о Китае! Какие притеснения мы терпим от англичан! Они душат нашу страну! Они отняли у нас хлеб, отняли оружие! Посмотрите на четырехсотмиллионный народ нашего Китая! Из-за англичан наши люди будут умирать голодной смертью! Именно англичане не дают нам подняться на защиту родины!
Тут подоспевшие представители английских властей стащили его за ноги. В авангарде толпы́ подоспевших полицейских облепили намокшие флаги.
– Долой англичан!
Протестующие с криками ринулись к полицейскому участку. Бьющая из брандспойтов вода летела во все стороны, разбивая толпу на мелкие части, между которыми волнами проступала мостовая. Над головами полицейских просвистел град камней. Из окон верхних этажей, поблескивая на солнце, дождем посыпались осколки.
– Долой англичан!
– Долой иностранцев!
Толпа с воинственными криками снова всей массой двинулась на участок. Авангард мятежников вместе с полицейскими покатился в хлещущих струях воды. Однако многотысячная толпа, напирающая со всех сторон, моментально смыла группу дерущихся, словно обрушилась водонапорная башня. Все пространство квартала вздыбилось от напора страстей. Эта распирающая мощь бушующей толпы, давя стекло, готова была броситься на ворота полицейского участка. И вдруг оттуда прогремели оружейные залпы. По толпе волной пробежала дрожь, как от удара током. Замерший было авангард с диким криком отпрянул к зданиям по обеим сторонам улицы. Но следом толпа оттолкнулась от стен и подобно несущей камни стремительной горной реке обрушилась на ворота полицейского участка.
– Долой англичан!
Санки, загнанный в нишу у входа в магазин, не видел ничего, кроме распахнутой горизонтально земле створки окна высоко над его головой. В стекле зеркально отражалась бунтующая толпа. Это было похоже на дно океана, потерявшего небо. Люди, как морские водоросли, что вытягиваются, скручиваются и кружат в воде, раскачивались в разные стороны, образуя причудливый нависший над Санки балдахин, который, казалось, вот-вот рухнет ему на голову. В этой нависшей над ним толпе Санки высматривал Фан Цюлань. Когда грянули выстрелы, дрожь пробежала по его телу, и он безуспешно попытался дотянуться до окна, будто хотел схватить бунтующую над ним толпу. И тут же почувствовал презрение к себе – как к человеку, ввергнутому во внешний хаос. Следом, как застарелая болезнь, в нем проснулось нестерпимое желание сразиться с этим миром, и ему пришлось приложить усилия, чтобы вернуть себе спокойствие. Он даже попытался проследить за полетом пуль. Перед ним неслась, вздымаясь волнами, человеческая река. Бурлящие потоки сталкивались между собой. В волны падали знамена. Их обрывки цеплялись за ноги бегущих людей, и те втаскивали их в здания. И вдруг он увидел Фан Цюлань – ее тащил за руку полицейский-китаец из фабричного участка. Но бегущая толпа сразу заслонила ее от взгляда Санки. Пробиваясь сквозь толпу, он подбежал к зданию. На его глазах, отдав себя в руки полицейского, Цюлань спокойно наблюдала за окружающей ее смутой. Но вот она заметила его. И засмеялась. А он явственно ощутил дыхание смерти. Санки с разбега вклинился между руками полицейского, будто лезвие меча, и свалился, успев увидеть только ноги убегающей Цюлань… Он ударил ногой во что-то мягкое, во
