Шанхай - Риити Ёкомицу
Тут Коя осознал, что он сам, как и китайцы, принадлежит к желтой расе, поэтому белые – их общая мишень для злословия.
О-Рю с блестящими от слюны губами принялась еще яростнее грызть семечки, а заметив взгляд Кои, грубо отвернулась: мол, ну сколько можно болтать всякую чушь!
Заметив, что о-Рю стала проявлять уж совсем неприкрытое равнодушие, Коя обрадовался случаю позлить ее еще больше. Он уселся поудобнее и, приняв важный вид, злорадно подумал: «Слушай дальше, змея», – и обратился к Цянь Шишаню, расплывшись в приветливой улыбке:
– Дело в том, что в южной части Тихого океана и на других подобных территориях при расовом смешении белых и черных рождаются, говорят, не белые, а черные. Но при смешении желтых и черных появляются вовсе не черные, а желтые. И у черных туземцев постепенно распространился обычай заключать браки с желтыми, а не с белыми. Этот феномен доказывает, что все больше разрастающееся человечество в конце концов будет состоять не из белых или черных, а из нас, желтых. Следовательно, центральное место в мире по возможностям воспроизводства принадлежит желтой расе. Теперь, когда это стало очевидным, идеологический антагонизм белых и желтых станет вскоре еще более резким, поэтому следующая мировая война станет уже не экономической войной. Она будет войной человеческих рас. В силу этого, если Китай и Япония будут в раздоре, как сейчас, то снимать сливки будут белые люди, а Индия будет зажата ими со всех сторон и, несомненно, не сможет пробудиться. Предохранительный клапан, который доставляет Индии больше всех проблем, это китайцы на полуострове Малайя, избравшие средоточием своей деятельности Сингапур.
Цянь Шишань наконец почувствовал, что о-Рю совсем потеряла интерес к их мужскому разговору. Чтобы остановить Кою, он, глядя по сторонам и прихлебывая пустой чай, торопливо проговорил:
– Я думаю, что в вашей теории заключена чрезвычайно прогрессивная мысль, однако Китай все-таки великая страна, а то, что была Японо-китайская война и другие события, так об этом мало кто помнит. Поэтому Китай по мере сил усмиряет окружающие его страны, непрерывно говорит любезности, пытается улыбаться, чтобы смягчить напряжение, иначе мир не сможет жить безмятежно. Словом, китайцы в первую очередь хотят, чтобы все жили спокойно, больше всего любят согласие, поэтому всё и всегда улаживают мирно. «Любить согласие» значит, обладая древней историей и чтя традиции, успешно продвигаться по пути цивилизации; иначе страну уважать нельзя, а китайцы, в отличие от других, чрезвычайно ценят такую добродетель, как согласие. Получается, что одним лишь этим китайцы весьма могут гордиться!
– Признаю́, это блестящая речь. Ваш выдающийся мыслитель Лао-цзы тоже проповедовал идею согласия[43], но европейцам совершенно не понятна мысль, что в ней источник всех добродетелей. К сожалению, нынешним японцам и китайцам, которые восхищаются лишь цивилизацией белых, эту идею тоже трудно понять.
Едва Коя успел закончить, Цянь Шишань оперся о край стола и затрясся.
О-Рю, подскочив к хозяину сзади, обхватила его и повела к постели, бросив на ходу:
– Извините. Время пришло.
Цянь Шишань прилег, кивнул Кое в знак извинения и тут же зажал в зубах поднесенную о-Рю трубку с опиумом, зажмурив глаза. Его губы задвигались, как у рыбы, со свистом втягивая воздух. Зашипел опиум. О-Рю обернулась к Кое:
– Хотите?
– Нет, не нужно. А вы, пожалуйста, не стесняйтесь.
О-Рю прилегла рядом с хозяином и закурила трубку. Коя подумал, что эти двое позвали его к себе наверх, просто чтобы поразвлечься, и сразу же разозлился.
Он был действительно болтлив и сразу же в этом раскаялся, что наверняка отразилось на его лице. Эта парочка похожа на греющихся на солнце мух. Пышные волосы о-Рю рассы́пались на перламутровом подносе для опиума, инкрустированном мелкими ракушками. Ноздри Цянь Шишаня расширялись, выпуская дым и снова медленно втягивая его сквозь усыпанный янтарем и китайским жемчугом мундштук.
«Прекрасная лунная ночь располагает к дружеской близости».
В голове Кои ожили эти строки, и, будто в ответ на его мысли, тела на кровати расслабились. Что ж, Коя был вынужден признать, что сполна заплатил за бесплатные развлечения с о-Рю.
29
В дансинге вели разговоры о забастовке на японской текстильной фабрике. Закончив танец, Мияко подошла к столу, за которым стремительно пьянели иностранцы, и прислушалась к словам немца Фильцера:
– Положение на фабриках сейчас и вправду скверное. Все потому, что там унижают китайцев. Подобное отношение не возмущает только тех, кто сам привык презирать других. Я, конечно, намекаю на Японию. Она посылает за границу людей, не уважающих иностранцев, они пытаются захватить наш рынок сбыта, а это ведет к убыткам. И сейчас дело не ограничивается проблемами с ввозимыми и местными японскими товарами. Нужно вытеснять японские товары, стимулируя промышленные круги Китая. Вот тогда мы будем счастливы, ах, что я говорю, мы, конечно, скорбим – вместе с мисс Мияко.
– Почему же вы будете счастливы? – спросила Мияко.
– Вы ведь знаете, я немец. До войны это мы владели рынками сбыта на Востоке. Но их захватили другие страны. Мы хотим, чтобы товары других стран были вытеснены из Китая, это же так просто, верно?
– Выходит, не только Япония виновата. Германия тоже виновата.
– Конечно, и Германия тоже! – вклинился в разговор другой иностранец. – Вот я американец. Германия все еще слишком сильна, она давит даже на нашу фирму, вот в чем дело.
Очки Фильцера сверкнули в сторону американца.
– Извините, вы про какую фирму говорите?
– Я Гарольд Клайбер, служащий General electric company, а вы?
– Ах, вот оно что. А я Герман Фильцер, служу в филиале Allgemeine elektricht Gesellschaft. Удивительно – встретиться в таком неожиданном месте! Мисс Мияко, этот GE – наш грозный противник. Ну надо же!
Мужчины пожали друг другу руки, и Фильцер позвал официанта:
– Эй, шампанского!
– Что-то сложно выходит. Если вы оба из конкурирующих компаний, то чью сторону мне теперь следует занять?.. – растерялась Мияко.
– Конечно же, вы за GE!
Осадив жестом Клайбера, Фильцер возразил:
– Нет, вы непременно должны быть на моей стороне. Если вы будете против нас, немцев, то Японии не будет выплачена репарация. Конечно, и Америке тоже. Сейчас, несмотря ни на
