К востоку от Эдема - Джон Эрнст Стейнбек

комнатка, а в доме одни мужики. Он представил себе свою собственную гостиную. Все, что в ней есть, высмотрено, приобретено и в чистоте поддерживается неутомимой миссис Куин, все, до последней вещицы. Разве что к подставке для трубок она не притрагивается, хотя сама же ее и купила, если уж на то пошло. Комната у Трасков тоже вроде бы женщиной убрана, но только с виду. Чересчур кокетливая, что ли, мужчиной придумана, с перебором. Наверняка китайские штучки. А Адам ничего не замечает, не говоря уже о том, чтобы твердой рукой порядок навести… Впрочем, нет, тут другое… Ли старается, чтобы у Трасков дом был, семейный очаг, так сказать, но Адам, видно, даже этого не замечает. Гораций Куин вспомнил, как давным-давно допрашивал Адама и был поражен глубиной его горя. Он, как сейчас, видел его отрешенный затравленный взгляд. Он еще подумал тогда, какой перед ним чистый и честный человек, и даже растерялся. Впоследствии они часто бывали вместе. Оба принадлежали к братству вольных каменщиков. Они вместе проходили обряд посвящения в масоны, по очереди – сначала Адам, потом Гораций – занимали кресло мастера местной ложи и оба носили булавки экс-мастера. И тем не менее будто невидимая стена отгородила Адама от других людей. Никто не мог заглянуть к нему в душу, и он сам не мог распахнуть ее ни перед кем. Но во время того мучительного разговора стены между ними не было.

Женившись, Адам соприкоснулся с реальным миром. Гораций подумал о Кейт – лежит вся серая, обмытая, иглы в горле, к ним прикреплены спускающиеся с потолка резиновые трубки с формалином.

Адам не способен на бесчестный поступок. Бесчестные поступки совершают те, кто жаждет чего-нибудь. А ему ничего не нужно. Шериф старался понять, что же все-таки происходит за этой стеной, какие там заботы, радости и какая боль.

Он переменил положение, чтобы не сильно опираться на хромую ногу. В доме было тихо, слышалось только, как бурлит вода в кофеварке. Адам что-то задерживается. Старею, изумленно подумал шериф, и ничего, нравится.

Стукнула входная дверь, пришел Адам. Ли тоже услышал его и кинулся в прихожую.

– Шериф пришел, – предупредил он.

Адам вошел в гостиную и, улыбаясь, подал Куину руку.

– Здравствуй, Гораций! Ордер при себе? – Старая шутка, но срабатывает безотказно.

– Привет, – отозвался Куин. – Твой помощник собирался напоить меня кофе.

Ли скрылся в кухне и загремел тарелками.

– Что-нибудь случилось? – спросил Адам.

– В моей работенке всегда что-нибудь случается. Дай сначала кофейку испить.

– Говори, не стесняйся. Ли все равно услышит. Даже через закрытую дверь. У меня от него секретов нет. Бесполезно – обязательно разузнает.

Вошел Ли с подносом. Он улыбался, едва заметно, словно своим мыслям, разлил кофе и исчез. Адам снова спросил:

– Что-нибудь серьезное, Гораций?

– Нет, не очень. Скажи, ты не развелся с той особой?

Адам весь напрягся:

– Нет, а что?

– Сегодня ночью она с собой покончила.

Лицо у Адама исказилось, на покрасневших глазах выступили слезы, рот задергался. Он старался не дать волю чувствам, но потом упал лицом на стол и зарыдал.

– Бедная ты моя, бедная… – твердил он.

Куин терпеливо ждал, пока Адам успокоится. Через некоторое время тот взял себя в руки и поднял голову.

– Ты уж прости, Гораций.

Пришел Ли, вложил в руки Адаму смоченное в воде полотенце. Тот послушно протер лицо, отдал полотенце назад.

– Совсем не думал… – виновато сказал он. – Что я должен сделать? Я заберу ее. Сам похороню.

– Я не стал бы, – возразил Гораций. – Впрочем, если считаешь, что это твой долг… Но я не за этим пришел. – Он вытащил сложенный листок из кармана и протянул Адаму.

Тот отпрянул.

– Это… это ее кровь?

– Да нет, не ее, не бойся. Прочти.

Адам прочитал и уставился в бумагу, словно за написанными двумя строками увидел что-то еще.

– Ведь он… он не знает, что она его мать, – сказал он.

– Как не знает? Ты что, никогда не рассказывал?

– Никогда.

– Вот тебе на… – протянул шериф.

– Не захочет он от нее ничего, – убежденно произнес Адам. – Давай порвем это, и дело с концом. Если узнает, ничего от нее не захочет.

– Не имеем права – порвать-то, – сказал Куин. – Мы и так кое в чем нарушили. Деньги она в банке хранит, в собственном сейфе. Не важно, где я раздобыл завещание и ключи. Решил не дожидаться судебного предписания и сам сходил в банк, чтобы проверить. – Шериф умолчал о том, что хотел, кроме того, посмотреть, нет ли там других фотографий. – Старина Боб все понял. Мы вдвоем сейф открыли, но никто это не докажет. Так вот, там больше ста тысяч в золотых сертификатах и наличные. Сколько там пачек – не считал. Одни деньги в сейфе, и ни единой вещицы, ничего, понял?

– Совсем ничего?

– Бумага еще есть – брачное свидетельство.

Адам откинулся в кресле. Взгляд принял отсутствующее выражение, и сам он заволакивался незримой пеленой, закрывающей его от других людей. Однако чашку на столе заметил, отхлебнул кофе и спросил спокойно:

– Что я, по-твоему, должен сделать?

– Скажу только, что я бы сделал на твоем месте, – ответил шериф. – Впрочем, ты вовсе не обязан слушаться моего совета. Я бы немедленно позвал парня и все ему рассказал – с самого начала до самого конца. Объяснил бы, почему раньше молчал. Сколько ему сейчас?

– Семнадцать.

– Взрослый мужик. Все равно потом узнает. Лучше уж сразу выложить, ничего не утаивать.